— Удивительная мама, — хмыкнул Александр. — Тогда ведь еще считали, что космические перелеты вредны для здоровья. Брать ребенка даже на орбиту было страшно. Или я путаю?
Мацуме помотал головой.
— Люди всегда чего-то пугаются. А бояться космоса очень просто. Он необъятен, огромен и непостижим. Из него может совершенно неожиданно выскочить кто угодно. А мы и не заметим, как он подбирается к нам. Жутко.
Японец нервно передернул плечами. После такой тирады, Александр уже обрадовался, что разговорил бортинженера. Но тот вдруг снова неожиданно замолк.
Погребняк ждал, боясь повести себя неверно, сказать что-то лишнее и спугнуть. Мацуме молчал. Заговорил он сам, так же неожиданно, как и смолк.
— Мама была ученым. Она не боялась ничего. Она была далека от обывательских страхов. У нее на все было абсолютно логичное объяснение. Даже на страхи. Страх космоса это, в первую очередь, страх перед неизвестностью.
— Это она тебе объяснила? — осторожно поинтересовался Александр.
Бортинженер качнул головой.
— Мне она объяснила мои страхи. А я не боялся космоса. Я боялся их. Я и сейчас их боюсь.
Последние слова прозвучали так, что в рубке на самом деле повеяло страхом. Александру стало не по себе.
— Кого «их»? — спросил он и снова напряженно облизнул губы.
— Пришельцев. Их было трое. Женщина, старик и девочка. Сначала стала приходить девочка. Наверное, это логично. Я сам был мальчишкой. Это было во второй мой полет. Мы летели на Землю. Мне было три с половиной года. Я играл в кают-компании. Она просто приходила и смотрела, как я играю. Мы не разговаривали. Когда я спросил кто она, девочка ушла. И уходила всегда, когда я спрашивал.
Он говорил тихо и совсем без эмоции. Фразы выходили какими-то бесцветными, обтекаемыми. И голос звучал монотонно. Под такой голос хорошо было бы засыпать.
— А потом она пришла и заговорила сама. Она спрашивала. Она никогда не рассказывала ничего. Только спрашивала. А когда спрашивал я, уходила. Меня это пугало, и я рассказал маме. Мама провела меня по всем отсекам. Показала, что на корабле никого нет. Объяснила, что мне это только кажется. Это галлюцинации. Она была убедительна.
— Ты поверил?
— Она была убедительна, — повторил Мацуме. — И на корабле на самом деле никого не было. Но от этого я не стал бояться меньше. С мамой мы больше об этом не говорили.
Бортинженер снова завис, стеклянно глядя в экран. Пауза тянулась. На этот раз не выдержал Александр.
— А остальные?
— Что? — японец чуть повернул голову. На мгновение показалось, что он сейчас посмотрит на Александра, но взгляд скользнул Погребняку лишь по коленкам.
— Ты сказал, их трое.
— Женщина пришла, когда мне было девять. В семье были проблемы. Я учился в школе. До летних каникул оставалось еще три месяца, но мама освободила меня от занятий и забрала с собой в очередную экспедицию. Мы летели к Юпитеру. Женщина пришла в каюту, когда не было мамы. Вошла, закрыла дверь и молча разделась. Догола.
Мацуме судорожно сглотнул. Голос его изменился, вибрировал от напряжения.
— Мне было девять лет. Я никогда не видел голой женщины. Если это галлюцинации, то как? Как я мог увидеть то, о чем представления не имел?
Он спрашивал, глядя в монитор, потому Александр предпочел промолчать, отнеся вопрос к риторическим.
— Старик появился еще позже. Они никогда не приходили вместе. Только по одному. И они никогда не приходят, когда я с кем-то. Потому я не люблю оставаться один. Пусть даже они галлюцинации. Я говорил с врачом.
— С братом?
— Нет, брат не знает. Я больше не хочу говорить об этом с родственниками. Думал, шизофрения. Врач сказал, нет. Никаких патологий, никаких ярко-выраженных отклонений. Врач говорит, космос так влияет. А что еще он может сказать? Он ведь и сам ничего не знает. Никто не знает. А они приходят до сих пор. И я не хочу этого.
Мацуме совсем сбился и замолчал.
Сумасшедший? Но если психиатр не выявил патологий… Хотя, в самом деле, что знают эти врачи о том, что происходит с человеком вне Земли? Да и гении все сумасшедшие.
— Извини, — сказал Александр.
— Ничего, — голос японца снова звучал ровно и бесцветно. — Все чего-то боятся. Кадзусе, например, боится внештатных ситуаций. После того случая с профессором Сервантесом. Ну, ты знаешь.
— Знаю, — с разгону ляпнул Погребняк и прикусил язык, но было поздно.
— А откуда ты это знаешь? — спросил Мацуме.
Даже теперь он не повернулся и не посмотрел собеседнику в лицо. И эта отстраненность действовала на нервы куда сильнее, чем если бы японец стал играть в гляделки.
— Он рассказывал, — соврал Александр.
Голос не дрогнул, и фальши в нем не было, но бортинженер помотал головой.
— Нет, он тебе не рассказывал. Но ты знаешь. Ты все про всех знаешь. Кто ты на самом деле и зачем ты здесь?
— Я офицер Агентства. Специалист по контакту с внеземными цивилизациями. Я не с «ними», — попытался пошутить Погребняк.
— Не с ними, — согласился Мацуме. — Но ты врешь. Даже если у тебя действительно такая должность, как ты сказал.
Александр напрягся. Надо же было так проколоться. Хотя прокол ничего не изменил, только подтвердил что-то, что давно уже зрело в голове инженера-гения.
— Не бойся. Я никому не скажу, — тихо сказал Мацуме экрану.
— Я не боюсь. И я тоже ничего никому не скажу.
— Боишься, — покачал головой японец. — Все боятся. У каждого свои «галлюцинации».
На этот раз Погребняк смолчал. Пусть даже Мацуме ему доверяет, пусть догадывается о нем больше чем надо и держит это при себе, пусть даже симпатизирует, но находиться в одном помещении с сумасшедшим, было неуютно.
— Можно спросить?
— Спрашивай, — разрешил Александр.
— Ты специалист по контактам с внеземными цивилизациями. Ты хоть раз видел пришельца?
Вопрос рубанул как серпом по горлу. Александр собирался ответить, но ответ застрял где-то на подходе и не шел секунду или даже две. Этого оказалось достаточно.
— Я так и думал, — непонятно сказал Мацуме и повернулся к двери.
Секундой позже пшикнуло, створка отползла в сторону. В рубку ввалился довольный жизнью Баркер.
Мацуме впервые посмотрел на Погребняка. Не в лицо, но все-таки где-то рядом, уж точно выше коленок:
— Пойдем обедать? — спросил он и поднялся с кресла.
Девятнадцатый день полета, 10:32. Относительное бортовое время. «Дальний-17»
Области, прилегающие к астероидному поясу, всегда считались опасными. Не потому, что, как показывали в фантастическом кино прошлого века, тут было не протолкнуться из-за огромных глыб, а прежде всего потому, что глыбы эти часто было очень трудно обнаружить. Среди пилотов-дальнобойщиков ходили слухи о черных астероидах, совершенно невидимой для радаров мелкой шрапнели, которая в считанные секунды могла нашпиговать корпус корабля, превратив его в дуршлаг. Истории эти, обильно украшенные различными подробностями, ходили из кабака в кабак и хорошо действовали на восторженных молодых дурочек, всегда падких на романтику дальних странствий. А какая же романтика без опасностей? Никакая.
