Имелись у наших младых витязей и напарники, они же наставники их бывшие. Разделяли с удальцами боевую путь-дорогу старшие товарищи, умудрённые ратным опытом. И, невзирая на почтенный возраст, ветераны по-прежнему крепко держали в руках мечи булатные, копья кованые да самострелы быстромётные. Напарника Мирного… Седым прозывали, за серебристый от боевых невзгод цвет волос. Лысым звали партнёра Лютого, у которого волосы и вовсе без остатка забрала нескончаемая военная стезя. Повстречавшись на речном бреге в начале пути, они… ну, скажем так, с той поры держались дружески, словно тыщу лет были знакомы дотоле. Чего не скажешь про молодых витязей. Детинушки, по неведомой и не относящейся к ратному походу причине, невзлюбили друг дружку с минуты знакомства, и непроизвольно ползли их пальцы к рукоятям самострелов, лишь стоило их взорам столкнуться. Первой это заприметила Владка, потому и распорядилась, чтоб подольше воины находились порознь – один в начале цепочки, другой в окончаньи. Волшебница, как самая быстроумная, взяла на себя командование, и никто не возражал супротив… Да, да, уже вижу, что на твоём язычке вертится вопрос, почему они в поход отправились без верных коней…
– А я знаю. Я знаю! Лошадки не умеют телепортать! И очень тяжёлые, на себе их не утащить!
– Точно так. Умница ты моя, всё правильно… Ну вот. Ранним утром первого дня тамошней зимы они впервые ступили на территорию чужого царства. Снег густо сыпал крупными хлопьями, так плотно, что и не видать было, куда идти-то. И только чутьё волшебницы не позволило им сбиться с верного курса. Шли они, шли три дня и три ночи по бескрайней заснеженной степи, и нередко в души наших героев прокрадывались отчаяние и тревога. Но Владка объясняла воинам, что этаким макаром проклятое чудо-юдо насылает на них всевозможные мороки, и нужно держаться, так как дальше будет гораздо тяжче. К вечеру четвёртого дня на горизонте завиднелись огни, и наши герои прибавили шагу. Деревня та оказалась очень маленькой, всего дюжина избушек, и жили в них звери, которые раньше были людьми.
Издалека зачуяв приближение чужаков, местные высыпали навстречу. Их было много, передвигались они по большей части на задних лапах, а в передних держали тяжёлые дубины. Вперёд подался вожак – полуседой громадный зверь с большим горбом, как у верблюда. Помнишь, мы видели верблюда в зоопарке на космобазе Кунг-Сто?.. И человеческим голосом вопросил верблюдь этот у пришлых, чего, мол, им надобно, и ласково присоветовал идти отсель, сторонкой, подобру-поздорову. На что Мирный ему ответил, что обижать мохнатых да клыкатых прохожие не собираются и что всего лишь хотели попросить о ночлеге. Главный зверолюдь, пораскинув умишком, какой имелся в наличии, заявил прямодушно, что ежли выполните нашу просьбу, дескать, будет вам и тёплый ночлег, и горячая похлёбка, и мягкое сено для сна. Деваться странникам было некуда, согласились.
А просьба заключалась вот в чём. Полвека назад с полночной стороны света приехал к ним, ещё самым что ни на есть людям, воевода с малой дружиной и от имени… э-э… князя Жрадовира велел дать клятву верности, повиноваться и платить дань непосильную. Степные поселенцы не покорились и учинили яростный отпор, убили воеводу дерзкого, а дружину разогнали. Не знали, бедолаги, что владетель сей был заправским колдуном. Жрадовир, прослышав о столь вопиющей непокорности, взбеленился. Мне, говорит, цельные империи покоряются, а здесь воспротивилось какое-то племя свинопасов. Невозможно человеку не бояться гнева моего грозного, следовательно, там проживает не людской народ, а зверьё какое-то, видать… Так вот человеческое племя травяных полей и превратилось в зверинец разных животных.
Многие не перенесли горя и тронулись рассудками, какие-то из них, позабыв, что были людьми, приняли новую сущность и ушли прочь кто куда. Лесные звери – в леса пробираться, степные – в разнотравье прижиться, горные и полярные… кто их знает, куда направились. Горстка не утративших память осталась жить здесь, пытаясь сохранить всё, как было раньше, но это уже не было прежней жизнью. Зверолюди уходили всё глубже и дальше в дикие поля, скрываясь от многочисленных охотников и от дружинников Жрадовира. Их прозвали челбонами, и мамки человечьи этим страшным словом пугали непослушных детей. Нынче горестные челбоны эти просят доблестных путников, коль те всё едино путешествуют, передать великому князю искренне-сердечное извинение. И донести смиренную мольбу о прощении с надеждой, что колдун смилостивится и вернёт им людские обличья. Сами они в княжеские чертоги пробираться не могут, потому как шибко сильно боятся гнева Жрадовира, ну и притязаний других людей опасаются. У кого-то из обитателей деревни ценный мех, кто-то мясом знатен, шкурой, а есть и такие, которых за рога пристрелят, имени не спросив…
Лютому ну о-очень не понравилась эта затея, он твердил, что путь и без того нелёгкий, а теперь ещё придётся кланяться и челом бить какому-то запредельному колдуну. Однако чародейница Владка, проснувшись утром, объявила, что нить судьбы тянется прямёхонько ко дворцу княжескому. За ночь наши путники отдохнули и набрались сил. Вожак подарил мужчинам по вороному коню, а девице гнедую кобылку. В зверолюдьем племени этом на них давно уже никто не ездил, и транспорт выдался бравый, невыработанный. Даже можно было не обращать внимания, что покрытый чешуёй, шершавой, как наждак. Помнишь, я наждаком поцарапанную плоскость зачищал, это такая жёсткая плёнка с мелкими остренькими кристалликами…
Так вот, поскакали наши герои во всю лошадиную прыть. Верхами, конечно, дело заспорилось куда быстрее. Суток через двадцать они добрались до замка, который расположился на вершине большой горы, над самым краем устрашающей пропасти, а с трёх оставшихся сторон был окружён спящим лесом…
– Почему лес – спящий?!
– Молодчинка, что столько терпела, но слушай дальше, узнаешь. Лес назывался спящим, потому что каждый, кто в него заходил, ужасно хотел спать, и ежели после первого же смачного зевка не разворачивался обратно, то непременно засыпал прямо на ходу. И казалось бы, что в этом дурного: упал, поспал да топай себе дальше… Но каверза заключалась в том, что путник засыпал навеки, крепко-накрепко, так, что уже никто и никогда не мог его разбудить. Как ты сама догадываешься – следовать нашим героям предстояло через этот самый лес. Владка всех предупредила об опасности, и отряд решил пронестись напролом. Сперва они пытались быстро скакать, без задержек, но лошади путались в зарослях и паутине, терялись среди густо растущих деревьев. Довелось вынужденно спешиться и вести их за собой в поводу.
Быстрая езда предполагала сильную тряску в качестве взбадривающего средства плюс бонус: так поскорее закончится нагоняющая сон дистанция. Не удалось, уж слишком узкой оказалась тропа, уж слишком низко нависали корявые ветки. Продвигаться дальше пришлось медленно, вереницей. Вдобавок сквозь плотно сомкнувшиеся над головой кроны почти не проникал свет, и в лесу царил обволакивающий сумрак. Непонятно откуда лилась тишайшая, на самой грани слышимости, музыка, и запахи, запахи, запахи неизвестных растений струились, пропитывали, пьянили пуще доброго вина… Седой, боевой наставник Мирного, первым почувствовал, что вот-вот уснёт. Он выхватил из вьюка бурдючок с водой и умыл лицо, это немного помогло. Потом вдруг громко запел постоянно молчавший Тигр, настолько неожиданно, что спутники всполошились. Успокоившись, по достоинству оценили хитрый приём охранника и всем отрядом затянули старую походную песнь. Не зря испокон веков солдаты пели на переходах. Тянулось время, неспешно, как в замедленной съёмке, однако наши храбрецы всё-таки приближались к дворцу…
