Книга Наблюдатель, страница 33. Автор книги Стас Устенко

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Наблюдатель»

Cтраница 33

– Вероника, вы тут все сговорились что ли и издеваетесь надо мной? Ну какие зомби-алкоголики? Ну прекратили бы производство и продажу водки, и они бы вывелись!

– Как только продажа водки прекращается, растет самогоноварение, гонят спирт из свеклы, ягод, даже из навоза. И ничего тут не поделаешь. Словно это предназначение некоторых представителей рода людского – становится ходячими мертвецами. Ничего нельзя сделать, совсем ничего. Медицинские препараты будут пить, кому-то и пары флаконов хватит. Бац – а назавтра он уже зомби. Нельзя это проконтролировать, разве что детектор лжи в каждого жителя встроить…

– Хорошо, допустим. Но почему Иван Никанорович тогда в дом пошел, если вы обо всем знали? Почему ты его отпустила?

– Да не знала я! И он, как теперь понятно, не сообразил! Ведь сейчас проверки деревень КГБ чуть ли не раз в месяц проводит. Вся сложность задачи заключается в том, что инкубационный период у таких существ длится до трех-пяти лет. Живет себе обычный безобидный алкаш, а через дни, месяцы, годы он начинает пить кровь и есть людей. Основной признак зомби – нарушение речи и двигательной активности. Ну, ходят они медленно, говорить почти не могут, за собой не следят. Сила появляется лошадиная. Но у обычного человека, зараженного этим вирусом – впрочем, вируса так и не нашли, лучшие советские умы бьются над загадкой десятилетиями, а толку нет… Так вот, у обычного алкоголика в стадии превращения в зомби вообще не проявляется никаких симптомов. Как у нашего Василия – говорит нормально, ходит – тоже, а выглядит не очень – так на селе все такие. А потом – собачку съел, кошечку съел и, главное, людей начал есть. Окончательный диагноз зомби ставится именно по людоедству, после этой точки происходит органическое поражение мозга. Лекарства нет, только пуля в лоб.

– Слушай, ну можно же что-то придумать…

– Что придумать? В любом государстве, и СССР не исключение, восемьдесят процентов населения – алкоголики. Ты предлагаешь всех их уничтожить? К тому же реакция на спиртное во всех странах разная. Во Франции, например, водку почти не употребляют, а от вина там появлялись не зомби, а вампиры. В Германии от пивного алкоголизма люди вырождались в огров – огромных людоедов. Но эти страны имеют небольшую территорию, расположенную в мягком климате, и там отлов разных гадов становится привычным делом – с ним легко справляется обычная полиция. В СССР же одна Сибирь больше всей Европы, чуть куда недоглядел – бац – уже не то, что совхоз, райцентр сожрали. Так и живем. Только США более-менее сравнимы с нами по территории, и сухой закон там пробовали, а толку ноль. Напиток в ходу сродни нашей водки – виски, от него и прут зомбаки по всему Техасу. И не только. Но там проще – каждый гражданин с пистолетом может ходить, не то что у нас. Здесь я с политикой партии не согласна, да!

– И как вам удается держать это в тайне? Ну не могу я поверить, что сожранные города можно так легко скрыть.

– A никто и не скрывает. Мир этот, Майкл, устроен так, что люди видят только то, что им предлагают увидеть. Вот родился человек, подрос, ему сказали, что елка – зеленая, что небо – синее, что молоко – белое. Сказали, что зимой холодно, а летом тепло. И все. А еще кучу разных вещей не сказали. Так человек при виде того, о чем не сказали, отводит глаза, стесняется и старается об этом поскорее забыть. На том все державы и стоят. Ты сам вспомни, неужели в детстве людоедов не видел? А? Только честно – врать-то сейчас некому. Да и рядом нет никого, кто сказал бы: «Ты сошел с ума!».

13

И тут я вспомнил. Когда я окончил второй класс школы, у тетки выдалось свободное лето, и мы сняли небольшую дачу более чем в двухстах километрах от Москвы, в Рязанской области. Зачем и почему мы забрались так далеко, большой вопрос – то ли захотелось отдохнуть от городской суеты, то ли ради экономии, то ли кто посоветовал. Но то, что деревня Перьево была настоящей дырой, я тогда понял сразу. Растянувшаяся узкой лентой вдоль пыльной проселочной дороги, которая превращалась в кашу после любого дождя и вообще изолировала нас от внешнего мира, она словно сошла с картинок учебников – иллюстраций о жизни в семнадцатом или восемнадцатом веке. Старые, полусгнившие дома, несколько коров, коз и лошадей на все поселение… Колхоз, функционирующий на последнем издыхании и упорно засевающий огромные поля кукурузой, а потом перемалывающий ее в комбикорм. Ржавые, неработающие водонапорные башни. Единственный на всю деревню магазин с несколькими видами консервов и тремя сортами карамельных конфет.

Через дом от нас располагалось жилище местного алкоголика Григория – треснувшие стекла окон, почерневшая шиферная крыша и пара здоровенных дворняг во дворе. Сам хозяин, статный краснорожий мужик, изъясняющийся исключительно витиеватым матом, каждый день с утра обходил деревню в поисках опохмелки. К обеду он был уже пьян, а вечером, что называется, еле приползал домой, и то не всегда. У Григория были жена – точно такая же алкоголичка Матвеевна – и сын Вениамин. Вениамин трижды сидел в тюрьме за мелкие кражи и имел реально чудовищную внешность – рост за два мет ра, рыжая щетина, горящие безумные глаза и оскал настоящего киллера. Так вот, уже через неделю после прибытия в Перьево мы с матерью стали свидетелями родственной драки на их крыльце.

Вениамин что-то не поделил с отцом, а так как оба были конкретно на бровях, он, не долго думая, сунул папе в морду. От короткого, но чрезвычайно мощного тычка Григорий отлетел метра на два в строну и рухнул. Вениамин смотрел на то, как батя поднимается, с идиотской ухмылкой на губах и не двигался. Далее то, что я увидел, напоминало некий странный походовой бой. Григорий-таки смог подняться и, дойдя до двери, взял запорку – короткое бревно толщиной сантиметров двадцать и длинной чуть более метра, которым семейство изнутри блокировало дверь на ночь. Он также медленно подошел к сыну и нанес ему страшный удар бревном по плечу, сбив с ног и вообще вышибив с крыльца. Затем остановился и начал наблюдать за отпрыском, почти не двигаясь. Сынку поднялся, помотал головой, дошел до папы. Григорий снова ударил запоркой Вениамина – теперь уже по голове. Вероятно, он рассек какой-то сосуд – на пол мини-водопадом вылилось с пол-литра крови, а Вениамин, постояв-постояв, упал на крыльцо и больше уже не поднимался. На этом этапе их кто-то заметил, запряг лошадь и поехал в центр деревни за участковым милиционером. Наутро Вениамина увезли в больницу. Потом жители говорили, что по пути парню припомнили очередную кражу и отправили в тюрьму – все лето его никто в Перьево больше не видел.

Именно так мне эта история представлялась – до сегодняшнего дня. После рассказа Вероники и происшествия с зомби я вдруг вспомнил, нет, увидел сцену из далекого прошлого совсем иначе. Вениамин стоял на крыльце, держа в руках человеческую кисть – в меру обкусанную и погрызенную. Григорий, подойдя к нему, очень ласково спросил сына: «Веня, нахер ты опять человека сожрал?», – за что и получил первый удар в морду. Каким образом эта деталь вылетела из головы – мне неведомо, но теперь я был абсолютно уверен в том, что Вениамин был тогда на последнем этапе превращения в живого мертвеца. Странно, как сознание человека может блокировать элементы, которые оно считает неприемлемыми и которые не укладываются в привычную картину мира. Мне почему-то снова в голову полезли рассказы об аборигенах, не слышавших и не видевших реактивные самолеты, идущие на посадку прямо над ними – и от всего этого стало даже гораздо тошнее, чем от физических ужасов, увиденных в проклятой избе.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация