— Откуда вы знаете?
— Я много чего знаю, — ухмыльнулся Баннерманн. — В последние дни я был не особо занят, а Дагон — довольно разговорчивый парень.
— Вы с ним знакомы?
— А почему нет? Я знаю, что вы считаете его чудовищем… Наверное, вы правы. Но, черт возьми, Крейвен, он все-таки человек! Причем довольно одинокий человек. — В глазах Баннерманна появилось какое-то странное выражение. — Вы знаете, он спросил меня, не хочу ли я остаться с ним.
— И что вы ему ответили? — поинтересовался я.
— Я еще не ответил, — сказал Баннерманн, пряча глаза. — «Дагон» — просто поразительный корабль. А там, куда они направляются, потребуются моряки.
— Вы что, с ума сошли, Баннерманн? — вырвалось у меня. — Неужели недостаточно того, что эти безумцы идут навстречу собственной гибели?
— Почему вы так думаете? — спокойно возразил Баннерманн. — Почему вам не приходит в голову, что вы ошибаетесь, а все эти люди, наоборот, правы? — Он горько рассмеялся. — О да, Крейвен, я очень хорошо представляю себе, о чем вы сейчас думаете. Но вы совершаете ошибку, ибо судите о других по себе. Вам есть что терять. Им же терять нечего. Большинство из этих людей всю свою жизнь провели в невероятной бедности, и единственная роскошь, которая им досталась, — это в лучшем случае пара дней без страха или голода.
— Вы преувеличиваете, Баннерманн, — холодно произнес я.
— Возможно, но я в этом уверен, — сердито огрызнулся Баннерманн. — Почему вы позволяете себе отнимать у этих людей последнюю искру надежды?
— А Макгилликадди? — спросил я.
Баннерманн помрачнел.
— И он, и его мордовороты — это обычные преступники, — сказал бывший капитан. — Криминальные элементы, которые воспользовались данной им властью. Рано или поздно они поплатятся за это. Люди, поднявшиеся на корабль, еще не научились жить без страха. Но вскоре они этому научатся.
Я в изумлении поднял голову.
— Такое ощущение, что вы уже решили, что ответите Дагону, — пробормотал я.
Баннерманн промолчал, но на этот раз глаз не отвел. Он смотрел на меня с таким упрямством, что в конце концов я первым отвернулся и пошел вперед.
Когда я приблизился к лестнице, ведущей в пассажирский отсек, Баннерманн остановил меня.
— Послушайте, Крейвен, — начал он. — Я думаю, будет лучше, если вы никому не скажете о том, что произошло на палубе. Нужно избегать паники.
Я не стал с ним спорить. Я чувствовал, что Баннерманн не хочет говорить мне об истинной причине своей просьбы, но решил, что у него есть право действовать подобным образом. Черт возьми, сколько можно подозревать в каждом человеке, в каждом слове предательство и обман! Если я перестану доверять своим друзьям, лучше уж сразу сдаться!
— Да, и еще кое-что, — добавил Баннерманн. — Не говорите Макгилликадди и его банде о том, что я на борту. Они не знают об этом, а я хочу устроить им небольшой сюрприз.
Врата закрылись. Там, где несколько секунд назад мерцали зеленые отблески вечности, а тени из ниоткуда рвались в мир живых, сейчас была видна лишь массивная дверь из древних шероховатых брусьев. При взгляде на эту дверь в глаза сразу бросалась печать из золота и драгоценных камней, красовавшаяся там, где на двери должен быть замок.
Шеннон и шесть воинов ушли, чтобы в тот же миг появиться в месте, отдаленном отсюда на десятки тысяч миль, в другой стороне мира.
Некрон пошатнулся.
Открытие врат никогда не давалось ему легко, но он делал это силой своей воли, в то время как другим потребовалась бы неделя сложнейших приготовлений и плетения чар. Но сегодня все прошло еще сложнее, чем обычно. Этот процесс полностью истощил его, лишив сил, и теперь усталость болью отдавалась во всем теле.
Мощная дубовая дверь и серая стена начали расплываться у него перед глазами. Во рту появился отвратительный привкус меди. Сердце выскакивало из груди. При этом силы старого мага были истощены отнюдь не напряжением, вызванным открытием врат, — нет, он чувствовал нечто иное, какое-то чуждое влияние, невидимой силой охватившее врата и превращавшее этот инструмент перемещения ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ во что-то другое.
Может быть, теперь все закончилось?
Некрон очень долго ждал этого мгновения. Но сейчас, когда оно настало, старый колдун осознал, что ничего не понимает. Казалось, положение звезд было благоприятным и, судя по всем предзнаменованиям, момент настал. Но ни одно предзнаменование не давало подсказки, что делать, какие опасности могут повстречаться у него на пути и как с ними бороться.
Вздрогнув, старик оглянулся и вернулся к столу, на котором по-прежнему лежали книги и множество свитков, — теперь их стало намного больше. Но ни свитки, ни книги ему не помогли. Даже в самых древних из всех писаний, даже в самом «Некрономиконе»,
[5]
книге книг, ничего не было о СЕМИ ПЕЧАТЯХ СИЛЫ. Там говорилось лишь о том, что Некрон и так знал: эти печати есть и они нужны ему для того, чтобы не проиграть и не заплатить за это чудовищную цену.
Он взглянул на тени, мрачной паутиной раскинувшиеся в углах. Конечно же, эти тени пусты, они лишь свидетельство отсутствия света, но в то же время они вызывали у Некрона невероятный страх, поскольку он знал, что за ними скрывалось.
«Ты еще не готов, — шептали тени. — Ты должен сделать еще кое-что».
Некрон кивнул. Он сомневался, слышал ли их голос на самом деле или же этот шепот был всего лишь плодом его воображения, но это, в сущности, не имело значения. Говорил он с ним или нет, но он был там. Бестелесный и невидимый, он был повсюду и нигде, и ни одно из его действий, ни одна, даже самая тайная, мысль не могли укрыться от его внимания.
Некрон чуть было не рассмеялся. Что бы подумали все те, кто корчился от страха, едва заслышав его имя? Что бы они сказали, если бы узнали, что и он, Некрон, повелитель теней и ночи, человек, чье имя означало ужас и смерть, живет в постоянном страхе? Что он боится существа, один вид которого сводит с ума любого человека?
Но они этого не знали.
Вздохнув, Некрон склонился над раскрытой книгой и провел тонким пальцем по линиям на хрупком пергаменте. Буквы, на которые он смотрел, не относились ни к одному из известных языков. Эти письмена не мог бы расшифровать никто в мире, но Некрон мог их прочитать. И он знал их ужасный смысл. Найдя нужную строку, он помедлил, не решаясь произнести чудовищное заклинание. Да, он был могуществен, но еще никогда не решался на подобные чары, не решался снять заклятие и освободить НЕНАЗЫВАЕМОГО.
