Сергей вскочил, подбежал к углу здания и осторожно выглянул. Выбегать сразу – значит, нарваться на пулю.
Впереди, в проулке, смутно мелькала тень.
Колесников вскинул пистолет и трижды выстрелил веером, каждый раз немного смещая ствол по горизонтали. Раздался вскрик и шум падения тела.
Сергей подошёл, держа ствол направленным на неподвижное тело. Рядом с трупом мужчины валялся пистолет. Ногой Сергей отшвырнул его подальше. Этой же ногой тронул тело. Безответно. Мужчина лежал неподвижно, не шевелился и не стонал. Похоже – насмерть.
Издалека послышался топот ног. Из-за угла вывернули трое военнослужащих.
– Стой! Брось оружие!
Сергей поднял руки, но пистолет не бросил.
– Я свой, из СМЕРШа, майор Колесников.
– А вот мы сейчас посмотрим, какой ты майор! Документы!
– В нагрудном кармане гимнастёрки.
Подошёл ефрейтор, забрал пистолет из руки Сергея. Расстегнув пуговицу на кармане гимнастёрки, он вытащил удостоверения и передал его старшему патруля. Зажёгся фонарик.
Просмотрев его удостоверения, старший патруля направил луч света в лицо Сергею. Тот зажмурил глаза.
– Извините, товарищ майор.
Удостоверение и пистолет ему тут же вернули.
– Что случилось?
– Вот этот в меня стрелял. Вон его пистолет лежит.
– Опасно ночью одному ходить, всякое случиться может. Приказ же по фронту был – меньше чем по трое и без оружия в ночное время не ходить.
– Служба у меня такая. Пистолет убитого я заберу, а тело в милицию отвезите, пусть попробуют опознать.
– Слушаюсь, товарищ майор.
Патруль был из артиллеристов.
До места расположения полка Сергей шёл с пистолетом в руке и дошёл без происшествий. Но выводы для себя он сделал.
А через день пришло известие о троих дезертирах из его полка. Рота из полка охраны тыла прочесывала лес в поисках банды, убившей в деревне милиционера и зверски вырезавшей его семью, наткнулась на этих беглецов. На предложение сдаться они ответили автоматным огнём и были убиты. При обыске, учинённом бойцами роты, были обнаружены личные документы; бойцы же сообщили в полк.
На опознание выехал старшина, бывший начальником караула, и Колесников. Ему надо было составить протокол опознания, чтобы закрыть заведённое на дезертиров дело.
– Они это! – сразу и без колебаний опознал убитых старшина. – Лопату надо бы найти, схоронить по-человечески.
– Ты где людей увидел? Пусть их тела собаки сожрут! – ответил командир роты охраны тыла. – Они у меня двух молодых ребят застрелили. Хуже фашистов. Те хоть враги, а эти?! – ротный сплюнул.
На обратном пути Колесников сам сидел за рулём «Виллиса». Старшина был расстроен, даже огорчён.
– Ну, спрашивается, советские же люди! Страна их выкормила, воспитала, школу они советскую закончили. Чего в бега подались? Мало того – по своим стреляли, двоих своих же солдат убили! Как можно? Бабы, подростки, старики в тылу надрываются – у станков, в поле, чтобы армия сыта была, одета-обута, оружие имела. Вот гниды!
– Ты же их хоронить хотел.
– Вроде как Божьи твари, да и каждый человек упокоенным после смерти должен быть.
– Ты правильно, старшина, про людей-человеков вспомнил. Вот ты человек, лямку свою старшинскую тянешь; парни молодые, что в самоходках сидят, тоже долг перед Родиной и семьёй исполняют. А про этих – забудь. Не достойны они памяти, заслужили собачью смерть.
Старшина только вздохнул.
– Однако это ещё не всё, старшина. Если бы они, как солдаты, головы свои сложили на поле боя, их семьи от государства помощь бы получали. А сейчас? Как родственникам быть членами семьи изменника Родины? В техникум или институт не возьмут, в правах – полное поражение, даже на выборы не пойдёшь. Но это в лучшем случае. Жить на что? Ведь и на работу не возьмут, а то и вообще в Сибирь или на Север сошлют.
– Круто!
– Так и надо.
– Я сразу об этом не подумал.
– Теперь и во взводе у себя расскажи, как предатели жизнь закончили и чем это родне грозит.
– Нет у меня во взводе предателей!
– Не говори «гоп»! Сам видишь – войска вперёд продвигаются. Будут призывать украинцев, молдаван. Думаю – хлебнём ещё лиха! Только чур – я тебе ничего не говорил.
– Я не ребёнок, понял.
Сергей ехал и думал о том, что вроде и немцев скоро за пределы СССР выбьют, а забот у НКВД и милиции будет много и надолго. И настраиваться надо на серьёзную работу.
Вообще на отвоеванных у немцев территориях Украины творилось нечто непонятное. В крупных сёлах или городах порядок ещё был, по крайней мере – днём. А в небольших сёлах или деревнях жители были в состоянии постоянного страха. Заходили в деревню люди в непонятной форме – смеси немецкой, польской и советской – и цивильной одежде. Говорили на смеси русско-украинско-польского языков. У некоторых на пилотках или фуражках были прикреплены значки ОУН или УПА, другие были вообще без них. Каждая банда грабила, в первую очередь продукты норовила забрать, и все прикрывались красивыми лозунгами о самостийности Украины.
Но кроме националистов всех мастей по лесам бродили просто банды сбившихся в стаю дезертиров, мародёров, уголовников, благо оружия на полях сражений хватало. Обычные бандиты ограничивались грабежом, националисты были для действующей армии опаснее. Часто они имели радиостанции и передавали немцам сведения о передвижении наших войск. Немцы же сбрасывали им на парашютах оружие и деньги. Советских денежных знаков немцы не жалели – их было в своё время захвачено много в банках оккупированных городов.
В начале войны немцы охватывали города танковыми клиньями, оставляя их в своём тылу. Партийные чиновники в первую очередь жгли архивы и вывозили свои семьи. Таким образом, в руки немцев попадали ценности из банков – деньги, золото, и художественные ценности – из музеев.
Борьба националистов всех мастей доставляла Советской власти всё больше беспокойства. Они убивали военнослужащих, безжалостно вырезали семьи сельских активистов, учителей, милиционеров.
Руководством НКВД решено было нанести удар по лесному отребью. С Кавказа были переброшены 19-я и 24-я стрелковые бригады НКВД. Силами этих бригад при поддержке армии планировалось прочесать облавой, как густым гребнем, леса поблизости от железных дорог, населённых пунктов и мест дислокации воинских частей. Конечно, хотелось охватить все лесные массивы, но руководство понимало – сил не хватит.
Согласно приказу полк самоходчиков выделял роту автоматчиков для поддержки бригад НКВД, как и другие полки.
Подполковник Рощекаев за голову схватился, когда Колесников заявился к нему с приказом.
– Майор, ты меня без ножа режешь! Где я тебе возьму роту автоматчиков? У меня ведь только экипажи самоходчиков и технические службы!
