Он заранее разделил на секторы все окрестности озера. Задание у каждой группы — обследовать сектор, постоянно выходя на связь. Первое сообщение о людях поступило к утру тридцать первого, и оттуда, где результатов Тоекуда почти не ожидал, — с юго-восточного берега озера, и из группы, которую вел Миша. Там с вертолета видели одиноко бредущего человека, и этот человек выбежал на самый берег и махал вертолету рукой.
Проглотив почти кипящего чаю, на ходу перехватив черствого хлеба, Тоекуда вылетел туда, велев Мише брать соседний сектор.
Вот, значит, здесь был человек… А вот и он! Бегает, прыгает, махает курткой, а вот и костер, на нем что-то… Оружия у него нет, видно, что рад, но пусть уж его держат на прицеле. Так, на всякий случай, так вернее.
Сразу бежит к севшему вертолету. Вид не очень здоровый, усталый. Но видно, что тренированный и сильный человек.
И первое, едва выключили двигатели и открыли люк:
— Там товарищ, совсем больной, несколько километров…
Миша беседует сам, Тоекуда только пытается понять. И перед началом разговора тихо мотает головой: этого человека он не нанимал и кто такой, совсем не знает. Миша понимающе кивнул, перед тем, как приступить к общению:
— Хоть бы поздоровался, братан! Ты из экспедиции? А где все остальные?
Не понимает, и заводит снова:
— Здравствуйте… Там товарищ, совсем больной, надо к врачу…
— Ты из отряда? Чижикова знаешь?
— Мы с товарищем тут заблудились… Снег выпал, он заболел, я пошел…
— А что вы делали-то здесь с товарищем?!
И глупая улыбка освещает небритую физиономию:
— Ну чо? Отдыхали мы тут…
И тут Антон изобразил лицом нечто, одновременно делая лукавые глаза и весело ухмыляясь с эдаким алкашеским «Хе-хе…».
— Неужто этим делом в поселке нельзя заниматься?!
— Мужики знакомые на вертолете забросили, а назад не прилетели больше.
— Что же они так?!
— А хер их знает…
Даже Миша отметил умные, цепкие глазки, контрастирующие с обликом залитого водярой побродяжки. Мужики с такими глазами и с такой мускулатурой не слоняются без дела, влетая в идиотские истории, не заболевают посреди тундры, не учиняют алкашеских эпопей на болотных кочках, не носят с собой карабины, а если носят, то не так ухватисто. Тем более, отметил Тоекуда, и каждый подумал, хоть и на разных языках: «Ох, что-то здесь нечисто!»
— Ну, садись, полетели к товарищу!
Но Тоекуда замахал рукой:
— Миша, спроси, далеко ли до товарища?
— Что случилось?
— Да эти строения… Я хотел бы осмотреть.
— Давайте на обратном пути?
— Так до товарища-то сколько?!
— Говорит, километров пятнадцать.
— Тогда — на обратном пути.
…Вася не заметил, как и куда ушел Антон. Страдания тела смешивались у него с необходимостью договорить. Наташа звала его, она вдруг начинала им интересоваться. Почему-то он вдруг перестал быть для нее дурной горой мяса без мозгов, и они шли через рощу к ученому городку, и говорили, говорили, говорили… Иногда Василий вдруг словно уплывал куда-то, растворялась в ничто эта роща, уходило вдаль недоуменное лицо Наташи, и тогда он опять оказывался здесь, лежащим в спальнике в тундре. А иногда он уходил в полное черное ничто, где не было ничего: ни Наташи, ни мешка, ни тундры. В эти минуты он лежал, закинув почерневшее лицо с заострившимся носом, с опухшими бесформенными губами, и больше всего походил на собственный труп. Но всякий раз он возвращался — или туда, или сюда.
Очередной раз очнувшись, Василий вдруг заметил волка. Он сразу понял, что это волк, а никакая не собака, хотя и не смог бы толком объяснить, почему. Волк сидел совершенно по-собачьи, серо-седая зимняя шкура клочьями торчала из буро-серой, летней — волк линял. Желтые глаза с коричневой сеткой, сменяющим форму тоже коричневым зрачком внимательно следили за Василием. Он взялся за карабин, но подняться и сесть не сумел и навести карабин лежа — тоже. Карабин стал ужасно тяжелым, совершенно неподъемным для него, и дуло плясало, описывая в воздухе круги. А волк исчез, и Вася даже не мог бы сказать, в какую сторону он убежал… или ушел?
С тех пор всякий раз, возвращаясь сюда от Наташи, Василий видел здесь волков. Волки стали частью этого мира, совершенно неотъемлемой частью. Он открывал глаза, и волки сразу исчезали. Они исчезали бесшумно, совершенно неясно, куда. Просто растворялись в одно мгновение, и все. И никогда ничего не делали, только сидели и смотрели. Василий даже начал думать, что волки ему померещились, но однажды он открыл глаза, потому что кто-то тянул его спальник Вася поднял голову, а это был волк, и он тянул спальник и одновременно наблюдал одним глазом за ним. Вася крикнул, вернее, он думал, что крикнул, из обметанного рта раздалось разве что сиплое карканье. Но волк моментально исчез.
В другой раз Васе почудился запах. Не то чтобы совсем уж неприятный, так пахнет изо рта большой собаки. Волк сидел совсем рядом, в изголовье, но так, что Васе не был сразу виден. Он успел рассмотреть волка, потому что когда он закинул голову, волк не растворился, а убежал довольно медленно. Он был почти без седой зимней шерсти, меньше и темнее первого. Вася не был уверен, что успел заметить отвисшие соски, но не сомневался — это самка.
Это было в самое темное время. Вернувшись в следующий раз, Василий опять увидел волков и улыбнулся им, как старым знакомым. Волки сидели в ногах, совсем рядом от него, касаясь плечами. Была в их поведении какая-то обоюдная теплота, интимность — спокойная, привычная, и Василий убедился — это супружеская пара. Но больше всего поразили его волчьи морды. И раньше не было в них ненависти или злобы. Но была напряженность, готовность сразу раствориться. Сейчас волки сидели расслабленно, с добродушными, вполне собачьими мордами. И вот тут Василий испугался, он понял, что волки больше не охотятся. Волки больше не боялись его, даже не проверяли, годится ли он, как добыча. Они просто пришли пообедать.
Василий ощупал оружие. Карабин лежал на месте. Уцепив под замок, Вася пытался поднять, но убедился, что не может. Волки насторожились. Василий положил на ноги ствол, потянул вверх ружье за замок. Пронзила мысль, что он не сможет и спустить курок. Стало горько, что вот так умирает — в полном сознании, понимая, что происходит. Волки сидели, насторожив острые уши, внимательно наблюдая, с напряженной мускулатурой.
Вася положил на спуск два пальца, поместилось даже три. Неприжатое ружье отлетело, сильно ударило в челюсть. Волки исчезли. Вася тоже исчез и пошел гулять в роще с Наташей.
Открыв глаза в этом мире, с тундрой и с волками, он сразу стал искать волков. Их не было, и Вася даже почувствовал разочарование, как же так? Вместо волков над ним наклонились какие-то чужие люди, и только одно лицо этих стоящих вокруг он знал — Антона.
