Отчего-то Димке стало не по себе. Он находился совсем рядом с чем-то таинственным и неведомым. И не где-нибудь в чужедальней стороне, а на родном бабушкином чердаке, среди белого, хотя и пасмурного дня. Интересно, знает ли бабушка что-нибудь про этот таинственный черный шкаф? Или он тут лежит много-много лег и никто, кроме Димки, его никогда не открывал?
Но ведь ключ от шкафа лежал в ящике под диваном, о котором бабушка знала. И вряд ли ей неизвестно, какой замок этот ключ открывает. А если она уже открывала шкаф, то не может не знать того, что сейчас заметил Димка… Но почему бабушка, обнаружив такой необычный шкаф, никому о нем не сказала? Ведь это же мировая сенсация! Тут бы, наверно, тысячи корреспондентов со всего света налетели, можно было бы за одни интервью по тысяче долларов брать! А шкаф продать с аукциона тому, кто больше даст. Да за него, наверно, целый миллиард баксов можно получить. И как это бабушка не догадалась?! Такая деловая, смекалистая, любой ерунде может полезное применение найти, а тут сплоховала…
Мысль о том, что из этого шкафа можно огромную прибыль извлечь, напрочь выпихнула из Димкиной головы страх перед неведомым. Наоборот, появилось какое-то азартное чувство, точно побеждаешь в веселой игре.
Именно на волне этого азарта Димке пришла в голову идея: а что, если взять да и залезть в шкаф? С руками его ничего не случилось, с лыжей тоже. Значит, ничего опасного в этих потемках нет.
В конце концов, забираться далеко он не станет. Заползет метра на два и обратно…
Димка подошел к шкафу и первым делом вынул из скважины ключ. Так, на всякий случай. Вдруг сквозняк подует и захлопнет дверцы? Замок двусторонний — в этом Димка убедился. Стало быть, если дверцы захлопнутся, а замок защелкнется, то Лосев откроет его изнутри.
Конечно, оказавшись перед непроглядной тьмой, Димка вновь испытал волнение. К тому же из черноты все сильнее веяло холодом, будто из погреба-ледника. Мурашки по спине пробежали, не без того. Но все-таки любопытство и азарт оказались сильнее страха. Лосев отважно сунул голову в черную тьму, затем влез в шкаф, встал на четвереньки и пополз вперед.
Вначале Димкины глаза ровным счетом ничего впереди не видели, а сзади, когда Лосев поворачивал голову, то через открытые дверцы шкафа просматривался все тот же бабушкин чердак. И звуки долетали до его ушей уличные: барабанил по крыше дождь, куры квохтали поблизости, блеяла коза на улице, тарахтел где-то далеко трактор.
Однако когда Димкины ноги, обутые в кроссовки, оказались примерно на том месте, где с внешней стороны была задняя стенка шкафа, Лосев, в очередной раз обернувшись, увидел, что видит чердак значительно хуже, чем прежде. Будто между ним и внешним миром появилось какое-то тонированное стекло. И звуки стали едва слышны, словно Димке ваты в уши напихали. А ладони и коленки стали ощущать под собой не более-менее теплое лакированное дерево, а некий иной, тоже гладкий, но очень холодный материал — не то шлифованный камень, не то кафельную плитку, не то вообще металл какой-нибудь. А спереди, из тьмы все сильнее веяло холодом. Мелькнула мысль: а может, вернуться, пока не поздно?!
Наверно, именно в этот момент Димка еще мог бы вылезти из шкафа, запереть его на ключ, снова привести в горизонтальное положение, засыпать обломками мебели, как было прежде, а затем убрать ключ от шкафа в ящик с книгами и, спустившись с чердака, углубиться в Майн Рида. Но он почему-то пополз дальше.
Метра через три или чуть больше Димка опять оглянулся. Чердак все еще виден, но уже так, будто Лосев глядел на него даже не через тонированное, а через закопченное стекло, примерно такое, какое они делали с папой, чтоб смотреть на солнечное затмение. Затмения они тогда так и не разглядели, потому что небо заволокли облака, но как выглядит обычный мир, если смотреть на него через такое стекло, Димка уже знал. А всякие там деревенские звуки почти не слышны, только тарахтение трактора еще кое-как доносилось. Зато холод заметно усилился. Теперь Димке казалось, будто он ползет по гладкому льду, примерно такому, какой бывает на искусственных катках. Вскоре он убрал от пола ладони, потому что они начали неметь и примерзать, а потом и колени, — им стало холодно даже через джинсы. То есть Лосев передвигался уже не на четвереньках, а на корточках. Это, конечно, удобства не прибавило и скорости тоже, но все же Димка прошел таким образом еще несколько метров вперед, прежде чем снова оглянулся.
Позади пока просматривался темно-серый прямоугольник, в середине которого еще можно рассмотреть небольшой, более светлый квадратик — слуховое окно чердака. Все остальное разглядеть уже невозможно. В ушах стояла полная тишина, будто их залепили воском — даже трактора не слышно. Впереди, как и прежде, абсолютно непроглядная темень.
По инерции Лосев прошел вприсядку еще метр или полтора — никак не больше, обернулся… и не увидел ничего, кроме темноты. Теперь тьма и впереди, и сзади — ни зги не видно.
Нельзя сказать, что Димка сильно испугался. Нет, он в этот момент еще не потерял ориентировку и помнил, что возвращаться надо в ту сторону, куда в данный момент направлены пятки кроссовок. Да и вообще он считал, что ушел совсем недалеко от створок шкафа и вылезет максимум через пять минут. Надо просто повернуться и ползти обратно. Сущая ерунда!
Когда Лосев решил развернуться на 180 градусов, то слегка поскользнулся — пол-то был не только холодный, но и скользкий как лед! При этом Димка шатнулся в сторону, инстинктивно вытянув руку вправо, ибо помнил, что стенка шкафа, когда он в него залезал, была даже ближе, чем на расстоянии вытянутой руки. Он надеялся, что упрется в стенку рукой и избежит падения.
Но не тут-то было. Хотя Лосев вытянул руку на всю длину, никакой стенки она не нащупала, ни во что не уперлась, и Димка шлепнулся боком на гладкий, холодный, а главное, очень твердый пол и больно ушиб локоть. Реветь, конечно, он не стал — возраст уже не тот, чтоб нюни распускать, — но зубами поскрипел.
Когда боль прошла, Димка стал шарить руками по сторонам, пытаясь найти стенку, но она куда-то подевалась. Ни справа, ни слева стенок не было. Тогда Лосеву показалось, будто он, падая, повернулся на 90 градусов и ищет стенки там, где их никогда не было, то есть спереди и сзади. Вообще-то Димка уже понял, что потерял ориентировку в темноте и может сейчас запросто пойти не в ту сторону, но еще надеялся, что, обнаружив стены, быстро выберется наружу. На всякий случай Димка вытянул руки в стороны, чтоб еще раз убедиться в отсутствии стен по правую и по левую руку, а затем, не опуская рук, повернулся направо. То есть на те самые 90 градусов.
Но и в этом положении Димке не удалось нащупать стен. Тогда он вспомнил про потолок, а касаясь потолка рукой, можно рано или поздно найти стену.
Казалось, до потолка всего ничего — ведь поначалу Димка едва не касался его головой, даже когда полз на карачках. И когда он пошел на корточках, до потолка оставалось примерно то же расстояние. Однако сейчас, даже встав во весь рост и даже на цыпочках, Лосев потолка не нащупал. Конечно, стоять было гораздо удобнее, чем сидеть на корточках, а уж идти в полный рост — и подавно, но возможность выпрямиться Димку особо не обрадовала.
