Боковая улица закончилась. Вернее, кончились дома, стоявшие один напротив другого. Дальше действительно находился небольшой пустырь, очевидно, вытоптанный юными футболистами. А за пустырем, метрах в пятидесяти от него, на правой стороне улицы, стоял еще один домишко. Домишко, густо обросший кустами и деревьями.
— Вот это хата дяди Саши. — Валька указал на новую избу, недавно выкрашенную в ярко-зеленый цвет. — А вот дерево, где я сидел!
Дерево находилось уже на пустыре, совсем недалеко от дома дяди Саши.
— Видишь? — Валька указал на ободранную кору на стволе дерева. — Это Кузя приложился… До сих пор заметно. А вон там, за кустами, — Трясучкин дом.
— И что потом было? — спросил Зайцев.
— Вот тут я сидел, — Валька еще раз указал на дерево. — Вон там, у дороги, где сейчас лужа, там бык стоял. А Трясучка из своей калитки вышла, метра на три отковыляла, и тут он на нее попер! Да так быстро! Трясучка же стоит, с места не двигается. Я даже сначала подумал, что бабка быка не видит. Наверное, метр или полтора оставалось — и вдруг Кузя остановился. Трясучка постояла еще немного, а потом вытащила из кармана нитку и привязала к кольцу, которое у быка в нос вдето. Потянула за нитку — и бык за ней пошел! Так до самой фермы его и довела. Представляешь?!
— Чудеса… — протянул Петька, хотя не очень-то удивился.
Действительно, что там коза Машка или бык Кузя, когда бабка может людей заколдовывать. Правда, оба случая, рассказанные Валькой, не вполне соответствовали образу «злой колдуньи». Вернее — совершенно не соответствовали. Ведь если б бабка не заколдовала Кузю, бык мог бы много чего натворить, мог бы даже убить кого-нибудь. А Трясучка его остановила и отвела на законное место, то есть совершила стопроцентное доброе дело. Причем бабка не стала Кузю убивать, калечить или превращать в крысу. Значит, не хотела наносить ущерб колхозу. Старуха поступила по справедливости, хотя бык ее жизни и здоровью угрожал. То же самое и в первом случае. Ведь тетя Маня и ее тезка-коза были справедливо наказаны, за дело. Козе Машке не следовало объедать чужой огород, а тете Мане стоило за своей козой получше присматривать. И опять же: Трясучка не стала ни с козой, ни с ее хозяйкой никаких ужасов творить, просто одну на несколько часов мемекать заставила, а вторую — слушать это блеянье. Потом, когда тетя Маня возместила бабке материальный и моральный ущерб за потраву огорода, Трясучка отменила свои «санкции».
Из всего этого Петька сделал окончательный вывод: Трясучка — ведьма строгая, но справедливая. Ленка ей нахамила, обозвала «змеей», вот бабка и устроила змеиную жизнь дерзкой девчонке — уже на сутки с лишним. Правда, во сне бабка сказала: «Сама ты змея — и змеей до скончания века будешь!» То есть определила Ленку в гадюки пожизненно. Но ведь она могла так сказать просто сгоряча. Тем более что самочувствие у нее в тот момент было неважнецкое… Петька и сам однажды, когда у него зуб разболелся, очень грубо маме ответил. А Трясучка в момент разговора с Леной и вовсе держалась на одном колдовстве — в скелет превратилась. Небось ей тоже очень больно было. А тут еще Ленка дерзить взялась… Вот и погорячилась старая.
И все-таки идти прямо сейчас к Трясучке и затевать с ней разговор Петька не решился. Во-первых, пришлось бы Вальке объяснять, что да как. А во-вторых, все-таки страшновато было. Кто его знает, какое сегодня у бабки самочувствие и, соответственно, настроение? Вдруг она нынче не в духе? Попадешь ей под горячую руку и превратит в хомяка какого-нибудь. А та же Ленка, например, приползет и съест… Хомяк ведь только пищать умеет, поди объясни этой змее, что она своего двоюродного братца слопать намеревается!
В общем, Петька решил, что пора возвращаться.
— Ну, пошли обратно? — сказал он Вальке. — А то, наверное, нам с бабушкой уже пора домой идти.
— Как скажешь, — пожал плечами донбасский житель. — Тем более что мне обедать пора.
Когда они вернулись в дом бабушки Нины, Петькина бабушка сразу же заторопилась.
— Засиделась я у тебя, Нинуля, а у меня внучонок небось проголодался.
— А вы у нас отобедайте, — предложила хозяйка.
Но бабушка Настя сказала, что ей тогда тяжело идти будет и они с Петькой засветло домой не доберутся.
В общем, Петька с бабушкой отправились в обратный путь. С увесистыми сумками времени на дорогу, конечно же, ушло побольше, чем на дорогу в село, но все-таки вернулись до темноты, хотя солнце уже клонилось к вечеру.
Дядя Федя, Игорь и тетя Наташа уже вернулись, но, как и предполагал Петька, Лену они так и не нашли.
— Где искали-то? — спросила бабушка Настя. — В Мертвой деревне были?
— Были, были… — проворчал дядя Федя. — Всю прошли, в каждую избу заглянули, даже в колодец посмотрели на всякий случай. Потом за деревню прошли, в елки. Там кладбище когда-то было и часовенка. В часовенке тоже поглядели. Никого и ничего!
— Только голову от Черного Быка нашли! — грустно улыбнулся Игорь.
— Какую голову? — удивилась бабушка.
— Да слушайте вы его больше! — в раздражении проговорила тетя Наташа. — Пенек он там нашел сухой. Правда, немного на бычью голову похож, если корни за рога считать.
— Хотел даже сюда притащить, да я не разрешил, — добавил дядя Федя. — Не до ерунды нынче!
— И что дальше делать думаете?
— Ума не приложу… К участковому, наверное, съезжу, заявление напишу. Хотя навряд ли это поможет…
— Давайте обедать, что ли… — вздохнула тетя Наташа.
Когда все сели обедать, никто, даже дядя Федя, уже не рассказывал забавных историй о том, как кто-то потерялся, а потом нашелся. Тетя Наташа то и дело утирала глаза, и все ели молча, украдкой поглядывая на стул у окна, где обычно Лена сидела.
То ли Петька очень устал — как-никак двадцать километров пешком прошел, если в обе стороны считать, — то ли его от еды разморило, только ему вдруг ужасно захотелось спать. Он улегся и почти сразу же провалился в сон.
Этот сон — третий по счету — сильно отличался от двух предыдущих. На сей раз Петька оказался не в лесу и не в Мертвой деревне, а в селе, где только что побывал наяву.
Сначала Петька увидел себя около магазинов, потом прошел мимо дома бабушки Нины. Ни Вальки, ни его бабушки, ни каких-либо других людей Зайцев на улице не увидел. Коз и овец тоже не было, хотя наяву он видел их у заборов. И ни машины, ни трактора, ни велосипеда… Село опустело, словно вымерло. Стояла жутковатая и гнетущая тишина — точно такая же, как в первых снах. Хотя вроде бы было светло, дома, заборы и деревья казались какими-то расплывчатыми, они словно плавали в белесом тумане.
Ноги, передвигаясь как бы сами собой, несли Петьку по главной улице села. И он уже точно знал, что дойдет до поворота на боковую улицу, а потом свернет и направится к дому Трясучки.
Конечно, сейчас Петьке было намного страшнее, чем наяву, когда он находился в нескольких шагах от дома колдуньи, но не решился к ней войти. Ведь во сне Петька не сумел бы повернуть обратно, даже если б очень захотел, — ноги не послушались бы его.
