Он не чужд тщеславия, подумала Кларисса,
однако эта черта показалась ей удивительно милой и, вот ведь странно, лишь
прибавила молодому человеку привлекательности. Разрешить парадокс, как обычно,
помогла поэзия:
И даже слабость милого созданья
В глазах любви достойна обожанья.
Ах, мистер дипломат, плохо вы знаете
англичанок. Полагаю, что в Калькутте вам придется сделать продолжительную
остановку.
Фандорин выдержал паузу и, не подозревая о
том, что он — «милое созданье» и что к месту службы он попадет позднее, чем
предполагал, продолжил:
— Теперь ваше положение стало
по-настоящему угрожающим. Ренье д-достаточно красноречиво изложил это в своем
письме. И тогда вы принимаете страшное, но по-своему гениальное решение:
потопить корабль вместе с дотошным полицейским комиссаром, свидетелями и еще
тысячей человек впридачу. Что для вас жизнь т-тысячи людей, если они мешают вам
стать самой богатой женщиной в мире? Хуже того — если они ставят под угрозу
вашу жизнь и свободу.
Кларисса посмотрела на Ренату с суеверным
ужасом. Неужели эта молодая особа, немного стервозная, но в общем, вполне
заурядная, способна на такое чудовищное злодеяние? Не может быть! Однако не
верить Эрасту невозможно. Он так убедителен и так красив!
По щеке Ренаты скатилась огромная, с целую
фасолину слеза. В глазах застыла немая мольба: за что вы так меня мучаете?
Разве я вам что-нибудь сделала? Рука мученицы скользнула к животу, лицо
исказилось страданием.
— Не стоит падать в обморок, —
хладнокровно посоветовал Фандорин. — Лучшее средство для п-приведения в чувство
— массаж пощечинами по лицу. И не притворяйтесь слабой и беспомощной. Доктор
Труффо и доктор Аоно считают, что вы здоровее б-буйвола. Сядьте, сэр
Реджинальд! — Голос Эраста зазвенел сталью. — Вы еще успеете
заступиться за вашу прекрасную даму. После, когда я закончу… Между прочим, дамы
и господа, именно сэра Реджинальда все мы должны благодарить за спасение наших
жизней. Если б не его… необычная привычка каждые три часа определять координаты
корабля, сегодняшний завтрак состоялся бы не здесь, а на д-дне моря. Причем
завтракали бы нами.
— «Где Полоний? — резко засмеялся
баронет. — На ужине, да на таком, где не он ужинает, а его ужинают».
Смешно.
Кларисса поежилась. В борт корабля ударила
волна поосновательней, и на столе задребезжала посуда, а громоздкий Биг-Бен
снова качнулся туда-сюда.
— Люди д-для вас — статисты, сударыня, а
статистов вы никогда не жалели. Особенно, если речь идет о пятидесяти миллионах
фунтов. Устоять трудно. Бедный Гош, например, дрогнул. Как неуклюже совершил
убийство наш мастер сыска! Вы, к-конечно, правы — злосчастный Ренье не покончил
с собой. Я бы и сам это сообразил, но ваша наступательная тактика на время
выбила меня из седла. Чего стоит одно «прощальное п-письмо»! Тон явно не
предсмертный — Ренье еще надеется выиграть время, сойти за сумасшедшего.
Главным же образом он полагается на вас, госпожа Санфон, он привык всецело вам
д-доверяться. Гош преспокойно обрезал третью страницу в месте, которое, по его
мнению, больше всего подходило для концовки. Как неуклюже! Наш комиссар совсем
помешался на б-брахмапурском сокровище. Еще бы — ведь это его жалование за
триста тысяч лет! — Фандорин грустно усмехнулся. — Помните, с какой
завистью рассказывал Гош про садовника, выгодно продавшего банкиру свою
беспорочную репутацию?
— Но зачем быро убивать господина
Ренье? — спросил японец. — Ведь праток соззен.
— Ренье очень хотел, чтобы комиссар в это
поверил, и для вящей убедительности даже выдал тайну платка. Но Гош не
поверил. — Фандорин сделал паузу и тихо добавил. — И был прав.
В салоне воцарилась мертвенная тишина.
Кларисса только что вдохнула, а выдохнуть забыла. Не сразу даже поняла, отчего
вдруг такая тяжесть в груди, и спохватилась — выдохнула.
— То есть платок цел? — осторожно,
словно боясь спугнуть редкую птицу, спросил доктор. — Где же он?
— Этот лоскут т-тонкого шелка за утро
сменил трех хозяев. Сначала он был у арестованного Ренье. Комиссар не поверил
письму, обыскал пленника и нашел у него п-платок. Именно тогда, ошалев от
идущего в руки богатства, он и совершил убийство. Не выдержал искушения. Как
удачно складывалось: в письме сказано, что платок сожжен, убийца во всем
признался, пароход идет в Калькутту, а оттуда рукой подать до Брахмапура! И Гош
пошел ва-банк. Ударил ни о чем не подозревавшего арестанта чем-то тяжелым по
голове, наскоро изобразил с-самоубийство и отправился сюда, в салон — ждать,
когда часовой обнаружит труп. Но затем в игру вступила госпожа Санфон и
переиграла нас обоих — и полицейского, и меня. Вы поразительная женщина,
сударыня! — обратился Эраст к Ренате. — Я ожидал, что вы станете
оправдываться и валить все на своего сообщника, благо он мертв. Ведь это было
бы т-так просто! Но нет, вы поступили по-другому. По поведению комиссара вы
догадались, что платок у него, и думали не об обороне, о нет! Вы хотели вернуть
ключ к сокровищу, и вы его вернули!
— Почему я должна выслушивать весь этот
вздор! — со слезами в голосе воскликнула Рената. — Вы, мсье, никто!
Вы просто иностранец! Я требую, чтобы моим делом занимался кто-нибудь из
старших офицеров парохода!
Внезапно маленький доктор приосанился,
пригладил зачес на оливковой лысине и внушительно сказал:
— Старший офицер парохода здесь, мадам.
Считайте, что этот допрос санкционирован командованием судна. Продолжайте, мсье
Фандорин. Вы сказали, что эта женщина сумела отнять у комиссара платок?
— Я уверен в этом. Не знаю, как ей
удалось завладеть револьвером Гоша. Должно быть, бедняга совсем ее не опасался.
Так или иначе, она взяла комиссара на мушку и потребовала, чтобы он немедленно
вернул ей п-платок. Когда старик заартачился, она прострелила ему сначала одну
руку, потом другую, потом колено. Она пытала его! Где вы так научились
стрелять, мадам? Четыре пули, и все точно а цель. Извините, но т-трудно поверить,
что Гош бегал за вами вокруг стола на простреленной ноге и с изувеченными
руками. После третьего выстрела, не выдержав боли, он отдал вам платок, и вы
добили несчастного, всадив ему заряд точнехонько в середину лба.
— Oh my God!
[34]
— таков
был комментарий миссис Труффо.
Клариссу же сейчас больше занимало другое:
— Так платок у нее?
— Да — кивнул Эраст.
— Чушь! Ерунда! Вы все
сумасшедшие! — истерически расхохоталась Рената (или Мари Санфон?). —
О Господи, какая нелепица!
