— Для такой ловкачки, как Мари Санфон,
скинуть-накинуть десяток лет — сущий пустяк, — медленно ответил Гош, все
так же пристально глядя на Клариссу. — Особенно если куш так велик, а
провал пахнет гильотиной. Так вы и вправду не бывали в Париже, мадемуазель
Стамп? Где-нибудь в районе рю де Гренель?
Кларисса смертельно побледнела.
— Ну, тут уже вынужден вмешаться я как
представитель пароходства «Джаспер-Арто партнершип», — раздраженно прервал
полицейского Ренье. — Дамы и господа, заверяю вас, что на наш рейс
проходимцам с международной репутацией доступ был закрыт. Компания гарантирует,
что на «Левиафане» нет ни шулеров, ни кокоток, ни тем более известных полиции
авантюристок. Сами понимаете — первое плавание, особая ответственность.
Скандалы нам ни к чему. Мы с капитаном Клиффом лично проверяли и перепроверяли списки
пассажиров, в случае необходимости наводили справки. В том числе и у
французской полиции, господин комиссар. И я, и капитан готовы поручиться за
каждого из присутствующих. Мы не мешаем вам, мсье Гош, выполнять ваш
профессиональный долг, однако вы попусту тратите время. И деньги французских
налогоплательщиков.
— Ну-ну, — проворчал Гош. —
Поживем-увидим.
После чего миссис Труффо, ко всеобщему
облегчению, завела разговор о погоде.
Реджинальд Милфорд-Стоукс
10 апреля 1878 г.
22 часа 31 минута
В Аравийском море
17°06 28" сев. ш. 59°48 14" вост. д.
Моя дорогая и горячо любимая Эмили!
Этот адский ковчег находится во власти сил
Зла. Я ощущаю это всей своей измученной душой. Хотя неизвестно, может ли быть
душа у такого преступника, как я. Написал и задумался. Я помню, что совершил
преступление, страшное преступление, которому нет и не может быть прощения, но,
странное дело, совершенно запамятовал, в чем оно, собственно, состоит. И очень
не хочется вспоминать.
Ночью, во сне, я помню его очень хорошо —
иначе чем объяснить то ужасное состояние, в котором я просыпаюсь каждое утро?
Скорей бы уж кончилась наша разлука. У меня такое чувство, что еще немного, и я
сойду с ума. Вот было бы некстати.
Дни тянутся мучительно медленно. Я сижу в
каюте, смотрю на минутную стрелку хронометра. Она не двигается. На палубе за
окном кто-то сказал: «Сегодня десятое апреля», а я не мог взять в толк, что за
апрель такой и почему непременно десятое. Отпираю сундучок и вижу, что
вчерашнее мое письмо Вам датировано 9 апреля, а позавчерашнее 8-м. Значит, все
правильно. Апрель. Десятое.
Вот уже несколько дней я не спускаю глаз с
профессора Свитчайлда (если он действительно профессор). Этот человек у нас в
«Виндзоре» очень популярен. Он завзятый краснобай и кичится своими познаниями в
истории и востоковедении. Что ни день — новые сказки о сокровищах, одна
неправдоподобней другой. А у самого неприятные поросячьи глазки. Бегающие. И по
временам в них сверкают безумные искорки. Слышали бы Вы, каким сладострастным
голосом этот человек рассказывает о драгоценных камнях. Он определенно помешан
на всех этих бриллиантах и изумрудах.
Сегодня во время завтрака доктор Труффо вдруг
встал, громко хлопнул в ладоши и торжественным голосом объявил, что у миссис
Труффо нынче день рождения. Все заахали, заохали, принялись поздравлять
именинницу, а доктор публично вручил своей незавидной супруге подарок — на
редкость безвкусные топазовые серьги. Какая вульгарность — устраивать спектакль
из вручения подарка собственной жене! Однако миссис Труффо, кажется, так не
считала. Она необычайно оживилась и выглядела совершенно счастливой, а ее
постная физиономия приобрела цвет протертой моркови. Лейтенант сказал: «О,
мадам, если б мы знали заранее об этом радостном событии, то непременно
приготовили бы вам какой-нибудь сюрприз. Вините свою скромность». Безмозглая
именинница зарделась еще пуще и робко пролепетала: «Вы и правда хотели бы
сделать мне приятное?» Ответом ей было общее лениво-добродушное мычание.
«Тогда, — говорит она, — давайте сыграем в мою любимую игру лото. У
нас в семье по воскресеньям и в церковные праздники обязательно доставали
карточки и мешок с фишками. О, это так увлекательно! Господа, вы доставите мне
огромное удовольствие!» Я впервые слышал, чтобы миссис Труффо разразилась столь
пространной речью. В первый миг мне показалось, что она над нами издевается —
но нет, докторша говорила вполне серьезно. Деваться нам было некуда. Улизнул
только Ренье, которому якобы пора было заступать на вахту. Невежа комиссар тоже
предпринял попытку сослаться на какие-то неотложные дела, но все взглянули на
него с таким осуждением, что он засопел и остался.
Мистер Труффо сходил за принадлежностями для
этой идиотской игры, и началось мучение. Все уныло разложили карточки, с тоской
поглядывая на освещенную солнцем палубу. Окна салона были нараспашку, по
комнате гулял свежий ветерок, а мы сидели и изображали сцену в детской. «Для
интереса», как выразилась окрыленная именинница, создали призовой фонд, куда
каждый внес по гинее. Все шансы на победу были у самой ведущей, поскольку она
единственная зорко следила за тем, какие выходят номера. Комиссар, кажется,
тоже непрочь был сорвать банк, но он плохо понимал детские прибаутки, которыми
сыпала миссис Труффо — ради нее на сей раз говорили по-английски.
Жалкие топазовые серьги, которым красная цена
десять фунтов, побудили Свитчайлда оседлать его любимого конька. «Превосходный
подарок, сэр! — обратился он к доктору. Тот засветился от удовольствия, но
следующей фразой Свитчайлд все испортил. — Конечно, топазы нынче дешевы,
но кто знает, не подскочит ли на них цена лет этак через сто. Драгоценные камни
так непредсказуемы! Они истинное чудо природы, не то что эти скучные металлы,
золото и серебро. Металл бездушен и бесформен, его можно переплавить, а каждый
камень — неповторимая индивидуальность. Но они даются в руки не всякому. Лишь
тому, кто не останавливается ни перед чем и готов идти за их магическим сиянием
до самого края земли, а если понадобится, то и далее». Эти высокопарные
сентенции сопровождались писком миссис Труффо, выкликавшей номера фишек.
Допустим, Свитчайлд говорит: «Я поведаю вам легенду о великом и могучем
завоевателе Махмуде Газневи, который был зачарован блеском алмазов и в тисках
этих волшебных кристаллов прошел с огнем и мечом пол-Индии». Миссис Труффо:
«Одиннадцать, господа. Барабанные палочки!» И так все время.
Впрочем, легенду о Махмуде Газневи я
перескажу. Она поможет Вам лучше понять характер рассказчика. Постараюсь
передать и своеобразный стиль его речи.
