Однако не угадал. Бабы, которые в момент моего прихода говорили спокойно и вполголоса, вдруг перешли на повышенные тона.
— Ты так говоришь, потому что ошиблась! — раздраженно воскликнула Лариса.
— По-моему, уже достаточно ясно, что правы мы с Зиной. Мы экспериментально доказали свою правоту. А ты уперлась в свои дурацкие предположения, под которыми нет никакой рациональной основы, — и хоть кол на голове теши! Просто не хочешь признать, что проиграла, вот и все!
— Я? Проиграла? — вскричала Вика.
— Конечно! Вспомни, что ты говорила год назад, когда Чудо-юдо дал добро на эксперимент? Кстати, тогда и Зина была на твоей стороне. Как же вы тогда на меня набросились! Хорошо еще, что Сергей Сергеевич вас остановил, а то бы на части разорвали. У него, слава Богу, хватило ума настоять на продолжении работы. И сейчас мы имеем то, что имеем!
— А что мы имеем? — вызывающе спросила Вика. — Ты же, по сути дела, толком не поняла, какие результаты получила. И вследствие чего эти результаты получились такими, а не иными, ты тоже не представляешь. Потому что ты — биолог, генетик, а не нейролингвист. Больше того, ты вообще в данном случае больше выполняла функции зоотехника — ни больше и ни меньше.
— Ты пытаешься меня оскорбить, потому что завидуешь, — зло усмехнулась Лариса. — Элементарно завидуешь. И поскольку сказать по делу тебе нечего, лезешь в бутылку, выдумываешь какие-то псевдоаргументы. Вроде того, что в ход эксперимента вмешались какие-то потусторонние силы, чуть ли не сверхъестественного происхождения.
— Псевдоаргументы? — Вика прямо-таки кипела, я даже издалека, находясь в спальне, чуял это по голосу. — Это, милая моя, объективные физические параметры. И есть четкая корреляция…
— …Которая может быть чисто случайным совпадением.
— По девятнадцати позициям? Случайность?
— Бывает, когда и большее число совпадений не устанавливает закономерности.
— Я тебе уже все нарисовала на салфетке. И мне уже сейчас ясно, что все Зинкины сеансы программирования сопровождались изменениями в спецпомещении с «Black Box'ом». По времени они совпадают почти до секунды.
Сон начал постепенно отступать. Хотя я еще не очень врубился в суть бабьей перепалки, мне стало интересно. К сожалению, после того как Вика громко проорала последнюю фразу, они вновь перешли на спокойный тон, и я минут десять слушал их, очень плохо различая лишь отдельные слова, по которым было трудно разобрать, о чем речь. По интонациям, правда, мне удалось понять, что научные бабы не то вычисляют чего-то, не то чертят некие графики на салфетках. После этого десятиминутного затишья ор возобновился:
— Ерунда все это! — упрямо выкрикнула Лариса. — Ладно, допустим, что все эти колебания температуры и давления, изменения в напряженности электромагнитного поля, а также все прочие явления в спецпомещении, где хранится «Black Box», каким-то образом связаны с его деятельностью. Хотя и это еще нелегко доказать. Хорошо, я даже готова допустить, что все эти выбросы, совпадающие по времени с сеансами работы Зины на ГВЭПе, имеют какое-то отношение к «ящику». Ну и что? Почему ты считаешь, что он вмешивался в управление эмбрионами? Вполне возможно, что он просто реагировал на включение ГВЭПа. Так, как компас реагирует на металл. И все!
— В ЦТМО, — громко сказала Вика, — ежедневно включают ГВЭПы. Их больше десятка, причем есть намного более мощные, чем ГВЭП-10с, на котором работала Зина. Диапазон частот у всех ГВЭПов примерно одинаковый и довольно узкий. Многие из генераторов расположены гораздо ближе к спецпомещению «ББ», чем восьмой сектор. Спецпомещение, между прочим, находится в бывшем бомбоубежище тяжелого типа. Бетонный бункер заглублен на двенадцать метров, непосредственно камера, где находится «Black Box», имеет толщину стен полтора метра, двери двойные, раздвижные, с освинцовкой. Вокруг «ящика», чтоб тебе было известно, имеется трехслойная защитная сфера, наглухо герметизированная и практически полностью экранированная от волнового воздействия. По крайней мере, тех видов, которые известны. Я, конечно, не физик, но у нас их полно, и они убеждены, что даже если бы самый мощный ГВЭП-25мс врубили непосредственно в спецпомещении «ББ», не фокусируя на сферу, то напряженность поля внутри ее могла измениться лишь ничтожным образом. А ваш восьмой сектор находится черт знает где, почти в двухстах метрах, причем на поверхности земли. Тем не менее на каждое Зинкино включение «ящик» реагировал. Неужели тебе это еще неясно?
— Ну ладно, — отнюдь не уступчиво произнесла Лариса, — поверю, что «ящик» реагировал только на включение ГВЭПа в восьмом секторе. Но где у тебя доказательства того, что он «вмешивался» в нашу работу? И вообще извини меня, как эта штука может во что-то вмешаться? Я, правда, мало что о ней слышала и никогда не видала. Ты что, считаешь, что она обладает интеллектом? У тебя есть подтверждения?
— Да не знаю я, что это такое! — взвыла Вика. — Не знаю! И прямых доказательств насчет интеллектуальности «ящика» не имею. Но могу предположить, что раз такой объект избирательно реагирует на вашу деятельность в восьмом секторе, значит какая-то связь между ним и сеансами управления плодами есть! «Ящик» работает одновременно с Зинкиным ГВЭПом. Вот это я знаю точно.
Теперь мне в общих чертах стало ясно, куда гнет Вика. Мол, нечего тебе ликовать, Лариска, вовсе не вы управляли внутриутробным развитием сегодняшних новорожденных, a «Black Box». На хрен ему это было нужно — вопрос особый.
Но Лариса, как оказалось, была жутко упрямой бабой.
— Хорошо, — воскликнула она, — связь есть, и я даже готова условно принять за истину то, что она не случайна. Но почему тогда, если «ящик» вмешивался, мы не видели никаких отклонений от того, что задумали? Ведь все шло исключительно так, как программировала Зинаида.
— То-то и оно, — выкрикнула Вика, — что по сравнению с вашими экспериментами на мышах, которые вы с Зинулей вели прошлым летом, все шло слишком гладко. Сколько у вас тогда мышек сдохло? Сколько мышат оказались мертворожденными или нежизнеспособными? Между прочим, при той же самой базовой программе, которую Зинуля на моих глазах наскоро переделывала «под людей».
— Не забывай, что мы не изучали мышей столь же подробно, как девочек. Могли какие-то внутренние факторы повлиять. А потом последняя серия экспериментов с мышками прошла безукоризненно. В ноябре прошлого года.
— И именно тогда было принято окончательное решение на этот нынешний опыт. Вопреки тому, что мы с Зинкой тебе говорили.
— А что вы говорили? Что Зинкина программа еще «сырая»? Ну вот она ее и доработала. Наверно, она могла быть лучше, если б вы над ней посидели вместе. Но эта программа для «мышиного», так сказать, уровня была вполне работоспособной. Поэтому последняя серия удалась отлично. Будь покойна, если б Сергей Сергеевич не был уверен в успехе, если б даже чуть-чуть сомневался, то ни за что не разрешил бы экспериментировать на людях. Между прочим, он несколько дней изучал наши отчеты, все эти ваши с Зинкой докладные и «особые мнения», задавал мне вопросы. И пришел к выводу, что программа сработала без сучка и без задоринки.
