Эти словечки прозвучали так, как могла бы произнести их Кармела О`Брайен, которую я, слава Богу, не имел чести знать.
Сказать о том, что моя башка ощущала приятную пустоту — ничего не сказать. Там ветер гулял. И, получив приглашение «бушевать», я повел себя так, как президент Буш в отношении Саддама Хусейна.
— Съем! Сожру! Слопаю! — заорал я — небось на всех подземных и надземных этажах ЦТМО было слышно. Сгреб визжащую Вику и поднял на руки, встав во весь рост. Потом дотащил до кровати и не очень бережно бросил на спину. Лодыжки ее оказались у меня на шее, но «главная толкушка» осталась там же, где была до этого. Вика сложилась почти вдвое, колени чуть ли не к носу прижались. Да еще я лапами уперся ей в груди и начал их крутить: правую по часовой стрелке, а левую — против. Ну и, конечно, скрипя зубами, рыча и идиотски похохатывая, пихал от души на полный штык.
— Еще! Еще! Еще-е! — верещала Вика в диком восторге, хотя я уверен, что после такого обращения с собой многие бабы обратились бы в какое-нибудь «Общество защиты женщин от сексуального насилия».
Огонь, как известно, в древности добывали трением. От трения помаленьку разгорелась и моя деревяшка. Паленым, правда, еще не запахло, но остановить загорание было никак невозможно.
— И-и-и-и! — Вика судорожно застучала пятками по моим плечам. Но это не означало, что она требует принять меры по предохранению от всяких нежелательных последствий. Ни у меня, ни у нее, похоже, не было никаких здравых мыслей на этот счет.
— У-у! У-у! У-у! — с этими утробно-обезьяньими возгласами я делал самые последние, мощные, пронзающие движения. Вика не только не отпихивала меня, но уцепилась покрепче, чтоб я сам от нее не ускользнул. И потом, когда все закончилось, уползла под одеяло.
Сил это мероприятие отняло немало, поэтому усталость почувствовалась сразу. Взъерошенная головенка Вики прильнула к подушке, я уткнулся носом в ее затылок, привалился грудью к ее влажной спинке и заснул. Под одеялом было спокойно и уютно, но вот сон, который вроде бы должен был принести умиротворение и отдых, оказался настоящим кошмаром.
КОШМАР ДЛЯ ДИМЫ И ВИКИ. ОХОТА НА БЕЛОГО ВОЛКА
Я очутился в той самой комнате, где начинался мой путь для встречи с виртуальным Васей Лопухиным. Все было точно так же, как в прошлый раз, и алый прямоугольник двери загадочно мерцал в абсолютной темноте. Правда, не было того подсознательного, ни с чем конкретным не связанного страха, который присутствовал в прошлой «ходилке». Был четкий, осознанный страх — где-то там, за этой дверью, прячется Белый волк. Символ вполне реальной опасности, от которой не спасешься, проснувшись и выпрыгнув в реальный мир. Волк останется в мозгу и начнет пожирать меня изнутри. Пока не парализует все центры, управляющие дыханием, кровообращением и другими жизненно важными функциями.
Но вместе с этим страхом, который отталкивал от двери с не меньшей силой, чем тот, что был в прошлый раз, присутствовало некое зовущее вперед требование, даже приказ, пожалуй: «Найти и уничтожить! Победить или умереть!» Эти диаметрально противоположные векторы некоторое время уравновешивались, и я оставался на месте. Но постепенно сила приказа превозмогла страх. То ли кто-то действовал со стороны, то ли я сам ощущал все большее желание разобраться с Белым волком. Ведь рано или поздно это придется сделать. Гораздо хуже будет, если не я его найду, а он меня.
И я пошел к двери. Не без задержек, не без остановок. Страх ощущался почти физически, как мощный поток воздуха, упруго бьющий в лицо и отталкивающий назад, но приказ, отданный неизвестно кем, все-таки толкал меня в спину и заставлял приближаться к зловещему прямоугольнику. Хотя я совершенно не знал, как найти Волка и как его уничтожить, или хотя бы как от него спастись, если что. Я был вовсе не уверен, что мне удастся вновь обмануть его, превратив какой-нибудь коридор в шахту.
Преодолев порог алого прямоугольника, я ощутил, что страх притупился и ослаб. Но ослабла и сила приказа. Я был в большей степени свободен, мне как бы давали понять: ты сделал выбор и все теперь зависит только от тебя.
Как и в прошлый раз, передо мной была развилка: три туннеля, ведущие к трем одинаковым дверям. Я уже знал — надо идти налево.
Однако, пройдя примерно треть пути по этому левому туннелю, я обратил внимание, что он выглядит не совсем так, как в прошлый раз. В левой боковой стене туннеля появилась дверь, которой я раньше не видел. Может, Белый волк поджидает меня именно там? Новый порыв холодного ветра-страха отодвинул меня на несколько шагов назад, но тут же возникла сила приказа, которое подтолкнула вперед и заставила двигаться дальше.
Когда я уже совсем близко подошел к этой неведомо откуда взявшейся двери, то услышал что-то вроде звука шагов. Кто-то двигался к развилке со стороны боковой двери. На громыхающий топот Волка шаги были не похожи. Они слышались все отчетливее, а еще через несколько секунд я увидел, как из боковой двери в туннель выходят четыре объемно-контурные фигуры, обрисованные голубоватыми линиями. Чистой воды произведения компьютерной графики. Но чем ближе я подходил, тем четче рисовались эти фигуры, появлялась фактура одежды, цвета, а затем стало возможно различить и лица. Правда, четкость и яркость фигур были разные.
Это были четыре женщины. Они шли гуськом, или, выражаясь по-военному, в колонну по одному. Наиболее четко были прорисованы две головные. Впереди шла высокая полная длинноволосая блондинка. Никакого сомнения — Ленка! Вторая, пониже ростом, заметно худощавей, со скрипичным футляром в руке — Таня. Две другие имели намного более расплывчатые, схематические контуры. Та, что была прорисована хуже всех, самая блеклая и местами даже прозрачная, по фигуре и абрису лица была похожа на Таню, и я предположил, что это может быть Вик Мэллори, материальный носитель всех остальных. Четвертая, тоже блеклая, но смотревшаяся почетче, внешне была мне незнакома. Должно быть, так выглядела Кармела О`Брайен.
В этот момент я обернулся и увидел, что тоже иду не один, а возглавляю целый отряд призраков. Сам я был одет в ту самую форму десантника Кольки Короткова, в которой тот некогда перебирался по подземным туннелям из ГДР к бундесам. Как-то сразу до меня дошло — это символ доминантного «я». За моей спиной шел более-менее четко обрисованный Ричард Браун и два полупрозрачных, расплывчатых образа. Лишь по наитию я смог определить, что более четкий — это Майкл Атвуд, а замыкающий, совсем зыбкий — Сесар Мендес. Жуть!
Как ни странно, но здесь, в этом мире абсурдов, я совершенно не ощущал воздействия того препарата, который сделал из меня бездумную полуобезьяну. Более того, я очень ясно понимал, что стоит за этими леденящими душу картинками. Каким-то образом, скорее всего через микросхемы, вживленные в мой мозг и в мозг, некогда принадлежавший дурочке Вик Мэллори, произошло объединение сознаний, находящихся на двух независимых материальных носителях. Аналогично тому, как это было в прошлый раз, при установлении контакта с Васей Лопухиным. Но при этом все «я», располагавшиеся на этих носителях, как бы разделились и получили обозначение в качестве видеообразов. Соответственно тому месту, которое они занимали в сознании, варьировалась их яркость и четкость. И, видимо, это не зависело от того, кому принадлежит материальный носитель. Если в нашей мужской колонне доминантное «я» принадлежало мне, как и материальный носитель, то в колонне, возглавляемой Ленкой, все было наоборот. Материальный носитель принадлежал Вик, но ее «я» выглядело самым неоформленным. Чужеродные «я» утративших собственные носители Кармелы и Танечки (биологически умерших) и Ленки, у которой материальный носитель продолжал жить, но с другим доминантным «я», были значительно сильнее «родного».
