— Ты, фиксатый, выбирай слова, а? — посоветовал Налим. Кто козел?! (Пинок под копчик.) Кто сука? (Пинок по бедру.)
— Повтори, пидор гнойный! — это был пинок в морду от Гребешка.
Покряхтывая и утирая кровавые сопли, подошел Луза со ссадиной во всю щеку. Молча, но сильно ударил Штыря ногой в живот, и тот, охнув, потерял сознание.
— Во зараза! — Гребешок плюнул кровью: прикусил губу во время «приземления». — Ментами обзывает!
Луза неожиданно заржал, Налим тоже, и оба глянули на Гребешка, тот похлопал глазами, не понимая, а потом вспомнил, что вообще-то был даже не просто ментом, а лейтенантом, и заржал.
— Этого-то, Хмыря или как его, не ухайдокали… — сказал Луза. — Дышит, падла…
— Из руки кровь хлыщет, — подтвердил Налим. — Значит, еще живой.
— Долбани его, чтобы не мучился, — посоветовал Луза. — А то очухается, опять орать будет.
— А почему я? — нахмурился Налим.
— Не надо, — сказал Гребешок. — Нам с ним еще покалякать надо. Спросить кое о чем. Например, какого хрена они за Элькой гонялись. Давай-ка ему жгут на руку накрутим, пока вся кровянка не стекла… Интересно, где там Агафон?
— И те двое где-то бродят, — опасливо заметил Луза.
— А Элька небось удрала. Во кобра, а? — хмыкнул Налим.
— Анаконда скорее, — уточнил Гребешок, — как она этого Барбоса уделала?! Нежной ножкой удавила.
— Да, вот и снимай таких после этого, — покачал головой Луза. — Тот Барбос, пожалуй, покрупней меня был…
— Между прочим, приемчик я этот уже видел. Помнишь, У нас зимой инструктор Вика работала? Которая с Фролом ушла? — вспомнил Гребешок, выдергивая из штанов Штыря эластичный пояс.
— Это которая Федю в нокаут положила?
— Другой не было. Так вот вы, по-моему, про Федю только со слов знаете, потому что в зале вас тогда не было. — Гребешок туго затянул пояс Штыря чуть ниже плечевого сустава прямо поверх одежды. — Вы уезжали куда-то.
— Конечно, — кивнул Луза, — мы с Агафоном ездили груз сопровождать.
— Ну вот, про Федю все запомнили, потому что он об этом сам любит вспоминать. А про то, как она Кудю с Чаком уработала, уже забывать стали. Они против нее вдвоем дрались! Сейчас, если спросить, скажут, что для хохмы поддавались. И сам Сэнсей подтвердит, будьте уверены. Но я-то помню, что они только сперва не всерьез работали. Баба ростом меньше метра семидесяти, вес тоже немного за шестьдесят — а уделала двух мужиков, каждый за девяносто. Так вот, она одновременно заделала Куде гриф на горло локтем, а Чака почти что задавила согнутым коленом. Ни хрена они не поддавались. Если бы она их в этих захватах еще малость подержала, они либо задохлись, либо, как Барбос, сами себе шейные позвонки поломали.
— Думаешь, Элька у Вики училась?
— Точно! Конечно, не совсем точно, но очень на то похоже… — По ходу беседы Гребешок продолжал заниматься наложением жгута. — Так! Вроде кровь не течет уже… Приподнимайте его и тащите вон туда, там один труп уже лежит, ему скучно не будет. Пистолет там, кстати, лежит. Тебе, Луза, лишним не будет. Не высовывайтесь и не бегайте, а я пойду гляну, что с Агафоном, и вообще обстановку выясню…
Луза и Налим спорить не стали. Они ведь еще не знали, что Монтер и Гриня больше не существуют и перспективы получить от них пулю равны нулю. Подхватили за плечи Штыря и поволокли в глубь ельника. А Гребешок, осторожно перебегая от дерева к дереву, отправился к просеке. Не прошел он и половины пути, как оттуда, с просеки, послышался шум автомобильного мотора. Хотя это была и не родная «девятка» — ее Гребешок узнал бы по звуку! — он сразу припустил бегом.
Маленький облом Выскочив на край просеки, Гребешок заметил, что серой «Волги» и след простыл. Шум ее мотора постепенно удалялся, она катила куда-то вниз, должно быть, в направлении межколхозной грунтовки. Гребешок увидел Агафона, корчившегося на обочине, чуть в стороне от капота «девятки».
— Уй, с-сука! Уй, стерва! — экс-старшина держался обеими Руками за причинное место и крыл в три этажа с чердаком.
— Элька?
— Она, бляха-муха!
— Догоним?! — Гребешок дернулся к своей «девятке», но тут же заметил, что она стоит на ободах. Все четыре шины были спущены!
— З-зараза! — рявкнул он, злясь больше на Агафона. — Как же ты подставился, обормот?
— Да так! — огрызнулся Агафон. — Не нуди, без тебя тошно!
— «Лавровка» еще осталась? — сейчас это интересовало Гребешка больше всего.
— Мои все лежат, — бормотнул Агафон, боль помаленьку унималась. — Двое, вот пушки остались…
— А автомат где?
— У нее, гадины…
— Ну ты и разгильдяй! — произнес Гребешок без особого злорадства. — Ладно. Приходи в форму, я ребят позову.
Гребешок без труда нашел Лузу, Налима и пришедшего в себя Штыря, который неустанно материл всех и вся.
— Быстро, волочем на дорогу! Элька свою «Волгу» угнала, а мне шины спустила.
— Ха! — неожиданно засмеялся Штырь. — И вас наколола? Ну, падла, а?!
— Ты нам сейчас, козел, все про нее расскажешь! — угрожающе произнес Гребешок. — Вставай. Ноги целы, на руках не понесем. На ребят своих не надейся — все четверо в нуле.
Штырь зло зыркнул глазами, потом испытующе глянул на Гребешка: может, берет на понт?
— Все, все! — безжалостно подтвердил тот. — На Чику, наверно, уже полюбовался? На Барбоса, которому Элька шею свернула, тоже. А Монтера с Гриней Агафон замочил. Ты один живой, понял?
— Один… — пробормотал Штырь недоверчиво, но его уже рывком поставили на ноги. Луза взял его под здоровую руку, Налим — под раненую. Гребешок увидел, что сзади за ремнем джинсов у Лузы торчит «Макаров».
— Значит, оприходовали Чикин пистолет? — спросил Гребешок.
— Ага, — отозвался Луза, — мы и пистолет под елкой нашли, и карманы обшмонали. Ключи от машины взяли.
До просеки дошли без приключений. Агафон уже стоял, почесываясь.
— А-а, — сказал он Штырю, улыбаясь почти по-приятельски. — Чего ж ты так, а? Вчера вроде умнее был. Видишь эти пушечки (он вынул из карманов «ТТ» и «Макаров»)? Было ваше, стало наше.
— Все равно ты лох, — нагло, хотя и вялыми губами, произнес Штырь. — Баба облапошила…
— Ладно, мужики, — вмешался Гребешок, — все разборки потом, нам надо отсюда сваливать. Агафон, она шины нипелями спускала или как?
— Жди-ка! — усмехнулся тот. — Финкой поколола.
— Во, биомать!
— Надо на фиг твою колымагу бросать и ехать на «шестерке», — сказал Налим. — Ключи-то есть теперь. А шины у нее вроде целы…
— Какая разница? — устало произнес Агафон. — Она весь бак с «шестерки» к себе в канистру отсосала. А у Гребешка на баке крышка специальная, не сумела снять. Она еще позаботилась, чтоб мы горючку из «девятки» в «шестерку» не перелили… Высыпала килограммовую пачку сахара прямо в горловину бака. И я же, дурак, ей помогал…
