Забегая вперед, можно сказать, что Сэнсей зря старался, приводя свое хозяйство в образцовый порядок. Никто его в тот день не потревожил. Хотя «источник» и убеждал, будто устное согласие поменять хозяина само по себе избавит «Куропатку» от наезда правоохранителей, не очень в это верилось. Зато вполне верилось в то, что некто, возможно, даже свой, понаблюдав за возней на базе, доложил руководству: ловить нечего, «Куропатка» попрятала хвосты, надо подождать, покуда успокоится и вновь заворочается. Вполне логичный финт. Эрудированный Сэнсей, размышляя над возможностью такого поворота, даже красивое название придумал: «Финт Шварцкопфа». Был такой генерал у штатников, который проводил «Бурю в пустыне» против Ирака. Заявил, что, мол, такого-то числа начинаем боевые действия. Конечно, иракские войска напряглись, изготовились, дожидались, ночь не спали, день маялись. А к вечеру расслабились, и на другую ночь ухе не очень беспокоились. Вот тут-то им янки и врезали!
Сэнсей очень хорошо понимал, что вечно пребывать в состоянии образцово-показательного частного охранного предприятия «Куропатка» не сможет. В конце концов, основные деньги шли вовсе не от ее торгово-закупочной деятельности, не от транспортных услуг, не от сдачи в аренду части пакгаузов оптовой базы. Нелегальное производство водки из гидролизного спирта и транзит наркоты приостановить даже на два-три дня нельзя — убыток колоссальный. Если поверить, будто опасность миновала, уже на другой день могут наехать спецы. Воевать с ними Сэнсей не собирался — не всем так везет, как Салману Радуеву. Да и вообще он не партизан и не террорист. Замочить кого-нибудь по просьбе трудящихся или нетрудящихся — это можно, но с властью сражаться — ни-ни.
После того как день прошел спокойно, Сэнсея был даже недоволен и ждал сюрприза на следующий. А вот Агафона и компанию сюрприз все же настиг, хотя и довольно далеко от «Куропатки».
«Девятка» отправилась в путь не торной дорогой к северо-западному шоссе и не стала выезжать из-под указателя «Колхоз имени XXII партсъезда». Она покатила по чуть-чуть подсохшей дороге вдоль края поля, спустилась в овраг, где этой весной чужие, которых привел с собой Фрол, завалили под откос «КамАЗ» и угробили при этом двоих ребят из «Куропатки». Все четверо, сидевшие сейчас в «девятке», тогда отделались легкими ушибами и нешуточным испугом, а потому, проезжая это место, поежились от неприятных воспоминаний. «Девятка» тем не менее, благополучно взобралась наискось по склону оврага. Протекторы были свежие, хорошо держали на сыроватом грунте. Гребешок, конечно, ворчал, что на просеках можно по самый кардан усесться, что «девятка» — это не джип и даже не «Нива», наконец, о том, что она у него своя, не краденая и так далее. Но Агафон все это молча принимал к сведению и не поддавался на провокации.
Практически лишь пару раз пришлось вылезать из механизма и подталкивать его, чтоб проехать особо кислые участки. С дороги Гребешок тоже не сбился, потому что Агафон здешние просеки знал от и до. «Девятка» благополучно добралась до Московского шоссе. На это у нее ушло часа два, зато были благополучно обойдены несколько постов ГАИ, в том числе и тот, что находился на 678-м километре Московского шоссе, у поворота к «Русскому вепрю». Вывернув на шоссе и переехав проезжую часть, где не отмечалось особо интенсивного движения. Гребешок остановился у обочины.
— Ты чего? — спросил Агафон.
— Да тут ручей рядом, надо хоть чуток машину ополоснуть. А то поедем как свиньи… Еще гаишники прицепятся. Агафон подумал и сказал:
— Ладно, может, и верная мысль.
Гребешок открыл заднюю дверь «девятки», вытащил ведро и тряпки, а затем направился к ручью. Остальные вылезли, размяли ноги, сходили в ближайшие кустики.
Потом пришел Гребешок, раздал Налиму и Лузе тряпки и окатил «девятку» из ведра. Агафон тоже присоединился, и все четверо принялись наводить лоск на транспортное средство почти так же прытко, как мальчишки на перекрестках, только с более высоким качеством.
За все это время мимо них прокатило несколько грузовиков да пара «Запорожцев» из соседних деревень. Когда «девятка» Гребешка засияла как медный пятачок — на такой было бы не стыдно въехать даже в столицу нашей Родины город-герой Москву (хотя до оной оставалось, согласно километровому столбу, 675 км), — отпускники уселись на места. Гребешок уже хотел было трогать, но Агафон, увидев в зеркало заднего вида, как из-за изгиба дороги выносится на приличной скорости серая «Волга», заметил:
— Пропусти этого козла, прет как танк.
— Танки под сто двадцать не гоняют, — усмехнулся Гребешок, оборачиваясь,
— тем более по такому шоссе, как наше.
«Волга» пронеслась мимо, Гребешок покатил следом, отнюдь не собираясь ее догонять. Он хорошо знал, что здесь не так уж и трудно найти ту самую выбоину в асфальте, которая может запросто заменить собой и Афганистан, и Чечню в плане быстрого прекращения жизни. Особенно на скорости 120 кэмэ в час.
— Странно, — задумчиво пробормотал Агафон.
— Поддал небось с ранья, — предположил Налим, думая, что Агафон удивляется бесшабашности водителя «Волги». — Вообразил себя Шумахером и жмет педаль.
— Первый раз вижу, чтоб бабы гоняли как Шумахер, — произнес Агафон.
— Бабы? — удивился Гребешок. — Как ты разглядел-то?
— Ну, чтоб Агафоша бабу не разглядел! — хмыкнул Налим.
— По-моему, я даже узнал ее, — неуверенно произнес Агафон. — Очень уж на Эльку похожа.
— У нее разве машина есть? — удивился Налим.
— Вполне могла заработать, — усмехнулся Гребешок, которому в общих чертах было понятно, о ком идет речь.
— А мог и клиент дать покататься, — предположил Луза.
— Ну да! — презрительно фыркнул Гребешок. — Я бы лично ни одну заразу за руль не посадил даже в своем присутствии.
Агафон в это время обернулся и увидел всего в трехстах метрах желтую «шестерку», которая их быстро догоняла.
— Ну-ка, прибавь, Мишка! — приказал он Гребешку. — По-моему, это вчерашние, из Лавровки.
— Ага, похоже! — подтвердил Налим. — Та тоже желтая была.
— Да этих желтых «шестерок» — как собак нерезаных! — беспечно заявил Гребешок. — Вы что, номер отсюда разглядели?
— Жми, говорю! — рявкнул Агафон. — Ты номер разглядишь, когда у тебя в башке дырка будет!
— «Хрен с тобой, золотая рыбка! — ей с поклоном старик отвечает», — пробормотал Гребешок, нажимая акселератор.
Больше никто ничего не сказал. Всем — первый это сообразил Агафон — и впрямь показалось весьма стремным делом встречаться с «лавровкой» здесь, на большой дороге. Ясно ведь, что вчерашний разговор и не очень гостеприимный прием в «Куропатке» не добавили дружбы между конторами. Вчера Лавровка и сама пыталась быть крутой, с понтом дела. Ей, конечно, вежливо указали на место возле параши, но она поняла это только после того, как усекла явное превосходство в стволах. А теперь с ней пришлось бы беседовать, не имея при себе почти никакого оружия, кроме монтировки и баллончика со слезоточивым газом. Сэнсей, отправляя своих бойцов в отпуск, строго-настрого запретил брать с собой не только стреляющие, но и колюще-режущие предметы. А то, что на пути отдыхающих могут оказаться не только менты, но и недружественно настроенные коллеги по ремеслу, Сэнсей как-то не подумал. Как уже отмечалось выше, он иногда волновался не из-за того, из-за чего следовало волноваться. Впрочем, теперь волноваться надо было уже не ему, а Агафону со товарищи.
