Именно здесь, в охотничьем домике «Русского вепря», а точнее, небольшом загородном отеле класса VIP (площадью около 300 квадратных метров), официально предназначенном для размещения участников всякого рода «русских сафари» из числа воротил мирового капитала (они сюда редко заглядывали, тем более летом, когда не сезон), и собрался проводить отпуск Виктор Семенович.
Отдохнуть, безусловно, требовалось. Подышать воздухом, погулять по аллейкам, поискать грибов-ягод, увы, плохо в этом году Уродившихся, поудить рыбку на чистом озерце в километре от «Вепря», куда никакая посторонняя публика не забредает. В меру возможностей — успокоить нервы.
Насчет последнего, конечно, надежды были более чем призрачные. Дорога сюда, в «Русский вепрь», была хорошо известна всем первым лицам области. И тем, кто искал путей в региональную элиту, — тоже. Сейчас, когда начнут копошиться и подыскивать союзников самые разношерстные политико-экономико-криминальные группировки, группы, группки и группочки, надо ожидать потока новых идей, предложений сердечной дружбы и Материальных выгод. 90 процентов из них будет представлять собой примитивнейшие и бесперспективные глупости, подставки, наживки, провокации и ничего, кроме лишних неприятностей, не принесут. Конечно, Иванцов с этими 90 процентами никаких дел вести не будут, и они близко к «Вепрю» не подъедут. Оставшиеся 10 Процентов тоже подлежали серьезной фильтрации и проверке. Лишь единичным экземплярам будет предоставлена возможность поговорить о серьезном и вечном, поискать себе применения в областных делах, а своим деньгам — достойного вложения.
Возможно, что Иванцов чувствовал бы себя спокойнее, если бы знал, что там, на площади Ленина, в родном кабинете с «вертушками», сидит свой, родной, хорошо знакомый человек, с которым много пережито и выпито, чьи грехи и слабые места в характере известны достоверно и досконально. То есть можно было совершенно точно и четко предсказать, чем он будет заниматься в период отпуска облпрокурора. Такие замы у Иванцова были, но в этом году бразды правления пришлось передать совсем не тому, кому хотелось.
Сейчас в кабинете, вероятно, еще пусто. Но точно в 8.30, ни минутой позже, туда войдет уверенным и твердым шагом стройная и строгая крашеная блондинка лет сорока, в темно-синем форменном жакете с серебристыми трехзвездными погонами.
Иванцов был далек от обывательского мнения, что дамы на государственной службе двигаются вверх исключительно благодаря известному принципу из детского стишка про Сороку-воровку: «Этому дала, этому дала». Башковитыми и хитрыми бабами Русь всегда славилась, а на прокурорской службе голова все-таки наиболее важный орган.
В том, что Наталья Алексеевна Алпатова достигла поста заместителя облпрокурора и звания советника юстиции 1-го класса вовсе не на почве чьих-то романтических увлечений, Виктор Семенович почти не сомневался. Внешность у нее была привлекательная, но характер суровый. Кроме того, дело свое она знала настоящим образом. В два счета вникла во все проблемы на вверенном направлении, а заодно и на соседних. Тактично, в рамках субординации, указала Иванцову на то, что не худо бы поправить. Виктор Семенович догадывался, что если, допустим, завтра придет приказ о назначении Алпатовой на его место, то она прекрасно со всем справится. Догадывался и оттого сильно ее побаивался. Были у него и другие, более веские причины опасаться этого нового лица в своем аппарате.
Во-первых, она не была местным кадром. Все, что выращивалось здесь, на месте, было хорошо знакомо и предсказуемо. Все кадры руководящих лиц для городов и районов готовились в областной прокуратуре. Некоторых, особо старательных, тихих и покладистых, можно было поднять на московский этаж. Впрочем, если не к чему было придраться, туда же спроваживали и «неудобных». Тихони из области, продвинутые на верха, могли там пригодиться, а ершистые,
повышенные ради «удушения путем объятий», превращались там в малозаметные
фигуры и больше не представляли опасности. Конечно, и раньше присылали людей со стороны. Их Иванцов делил на две основные группы: «растущих» и «опалившихся». Первые заслуживали большего внимания, так как нарабатывали руководящий стаж для грядущей работы в столице и, как правило, тоже могли оказывать посильную помощь в разрешении разного рода коридорных вопросов в здании на бывшей Пушкинской, ныне Большой Дмитровке. Вторые, где-то, когда-то и на чем-то погоревшие, в громадном большинстве не стремились нарваться на дальнейшие неприятности и ходили по струнке, на задних лапках. Алпатова, однако, по данным московских информаторов Иванцова, не относилась ни к тем, ни к другим. У нее все было безупречно, по прежнему месту работы никаких взысканий не имелось, но вместе с тем не было никаких признаков, что она планируется в кадровый резерв на московскую должность. А отсюда мораль: либо ее прислали непосредственно для грядущей замены самого Иванцова, либо для того, чтобы на чем-то его подловить и подставить. Само собой, что в каждом из этих случаев Иванцов должен был работать по соответствующему алгоритму, и упаси Господь ошибиться в выборе.
Во-вторых, Наталья Алексеевна не очень четко сама себя обозначила. Иванцов повидал на своем веку целую кучу разных? типов чиновной братии и многих мог распознать с первого взгляда. Одни, а таких было большинство, внимательно следили за тем, как их оценивает начальство, и соответственно строили свою линию поведения. Такие работники стремились повысить свой «рейтинг» в глазах руководства; это составляло главную цель их служебной деятельности. Их можно было называть «карьеристами», «подхалимами», «служаками», «трудягами» или еще как-то, с той или иной отрицательной или положительной окраской. Все зависело лишь от методики, которой пользовались эти граждане, и задач, которые при этом перед собой ставили. Одни просто стремились четко исполнять служебные обязанности, другие радовались любой возможности угодить. Кому-то хотелось усесться в кресло повыше, другие мечтали только о том, чтобы усидеть там, куда сумели добраться раньше, третьи вообще думали только о том, как бы не выгнали или не отправили на пенсию. Имелось немалое число лодырей и прохиндеев, которые главное видели в одном: где бы ни работать, лишь бы не работать. Как и во всяком ведомстве, попадались дураки и неудачники, у которых либо ума, либо везения ни на что не хватало. Были те, для кого главный смысл, цель и содержание службы состояли в повышении личного благосостояния или просто в прокормлении семейства. Наконец, лишь немногие — Иванцов их именовал «идеалистами» — занимались своим делом исключительно по совести, не отягощаясь никакими иными устремлениями. Эти либо ломались, либо просто писали заявления об уходе.
Алпатова ни под какую группу не подходила. С мнением Иванцова всегда соглашалась, споров и разногласий, резких тонов в разговорах и эмоциональных всплесков, характерных для баб, поднявшихся до начальственных высот, пока не отмечалось. Но при этом очень дипломатично поправляла Иванцова, когда считала это нужным и уместным. Причем в громадном большинстве случаев очень толково и грамотно — крыть было нечем. Она никогда не лезла на рожон, не имела привычки проламывать стены головой, но если появлялось какое-то действительно мешающее ей препятствие, то обходила его в два счета, как футболист команды мастеров защитника заводской команды. Впрочем, хотя пока ему не пришлось убедиться в этом на деле, Иванцов предполагал, что «силовой борьбы», если до того дойдет, Алпатова, тоже не испугается.
