— Как и от вас, Сергей Сергеевич. Не правда ли?
— Не могу этого ни подтверждать, ни опровергать. Все будет зависеть от анализа ситуации. Ваши несколько неорганизованные и эмоциональные поступки последних дней меня сильно озадачили. Хотелось бы вам напомнить, что ваш сын очень успешно обучается у нас в Центре, и мне было бы жалко расстаться с ним, если вы не проявите должного понимания проблем, которые омрачают наши отношения. Говорю вам совершенно искренне, даже, пожалуй, по-дружески, что в принципе совсем просто завести дело в тупик.
— Я думаю, что для вас это было бы столь же неприемлемо, как и для меня.
— Вы недалеки от истины. Наверно, мы бы могли сделать какие-то шаги во встречном направлении, если бы я имел четкое убеждение, что контактирую конкретно с вами, а не с теми «заинтересованными лицами», которые слишком серьезно влияют на вашу позицию.
— Стало быть, по вашему мнению, если я смогу каким-то образом дистанцироваться от этих лиц, то понимание может быть достигнуто?
— Очень хотелось бы верить, что такой поворот событий возможен. Но пока нет ощущения вашей готовности сделать практические шаги в этом направлении. Напротив, вектор ваших усилий направлен в прямо противоположную сторону. Это укрепляет мое убеждение в том, что гипотетические переговоры, о которых мы сейчас рассуждаем, будут носить неконструктивный характер. И возможно, те лица, которых вы представляете, воспользуются ими для затяжки времени в расчете на то, что конъюнктурные изменения, могущие произойти в России практически в любой день и час, заставят меня пойти на неоправданные уступки. Такой подход к переговорам мне представляется крайне ошибочным.
— А что могло бы убедить вас в искренности моих намерений?
— Это очень сложный вопрос, ответить на него быстро я не в состоянии. Возможно, нам следует найти время, чтобы поразмыслить и обменяться списками своих предложений, а потом выбрать из них некоторое число взаимоприемлемых позиций. Естественно, после того как мы найдем компромисс и заключим джентльменское соглашение, надо будет дождаться реализации этих «мер доверия». Если у нас не будет разногласий по оценке качества выполнения отдельных пунктов соглашения, то можно будет развивать дальнейшее сотрудничество.
— Сергей Сергеевич, вы не могли бы привести пример? Какую-нибудь позицию из этих предполагаемых «мер доверия»?
— Пожалуйста. Правда, это не предложение в обычном понимании слова, а скорее полезный совет, почти бесплатный. Сворачивайте бизнес в регионе, известном вам под названием «Береговия». Конъюнктура рынка там явно не в вашу пользу.
— С тем, что конъюнктура сложная, я бы согласился. Но свертывание нашей деятельности в этой области для меня малоприемлемый вариант. Это не может быть предметом торга.
— Надеюсь, вы прекратите контролировать тамошнего облпрокурора. Ваши представители не далее как сегодня встречались с ним и пытались оказать на него давление.
— Сергей Сергеевич, это не тема для переговоров, поверьте.
— Жаль, мне показалось, Антон Борисович, что мы начали двигаться в верном направлении.
— У меня тоже сложилось такое впечатление. Но пока с вашей стороны будут выдвигаться заведомо неприемлемые предложения, я буду вынужден действовать самостоятельно, в пределах имеющихся у меня возможностей.
— Надеюсь, что чувство самоограничения вам не изменит. Всего доброго! — Чудо-юдо завершил разговор и, повесив трубку, крепко треснул кулаком по столу.
— Все, — сказал он сам себе вслух. — Кончилась дипломатия! Телефон зазвонил снова минут через десять.
— Сергей Сергеевич, одна из пропаж нашлась. Но, к сожалению, не в живом виде…
— Не понял…
— В пятнадцати километрах от поселка обнаружили под откосом сгоревшую «девятку». За рулем — труп женшины. Обгорела до неузнаваемости, но на машине номер той области, откуда приехали эти гости. Уже справлялись в тамошнем ГАИ: зарегистрирована на имя некоего Михаила Гребешкова, а это один из тех приезжих пареньков. Искать их, Сергей Сергеевич? Задачей наблюдение выделить?
— Отставить. Нечего время тратить и людей отвлекать на эту ерунду. Попадутся рано или поздно, они же на чужой машине и без документов. Это несрочно.
Восьмой сектор
Элька открыла глаза. Голова нещадно болела, во рту было сухо и горько, нос чуял запах перегара. Это ж надо так нажраться! Конечно, похмелюга при ее образе жизни была далеко не самым незнакомым явлением, но прежде до такого бодуна она еще не доходила.
Первое, что увидела, — решетку на окне, за матовыми стеклами которого брезжил свет. Не очень яркий, то ли утренний, то ли вечерний.
Решетка наводила на грустные мысли. Но помещение, где она находилась, не было похоже на тюремную камеру. Скорее, на небольшую больничную палату. Головами к глухой стене, покрашенной в голубой цвет, стояли в ряд четыре койки. Элькина в углу, рядом с окном. Белье на койке было свежее, чистое, даже ароматизированное. На тумбочке в головах, слева от кровати, стопкой лежали розовая пижамная курточка и брючки. На полу, на коврике — мягкие шлепанцы без задников. Вся одежда, которая была на Эле вчера, исчезла. Даже ночнушка и трусики были не ее. Откуда все это взялось? Надо бы вспомнить, но уж очень сильно башка болела.
Рядом с ней, на соседней койке, посапывала Лида, а на следующей в ряду — Лариса. Четвертая, крайняя, пустовала. Комплекты одежды тоже лежали на всех тумбочках, кроме крайней. Над каждой кроватью висело по светильнику, чтобы можно было читать вечером, и розетка с наушниками. В ногах у каждой койки на специальной подставке, привинченной к деревянной спинке, стояли видеодвойки «SONY», а рядом с розеткой для наушников в специальном зажимчике был укреплен пульт дистанционного управления. Рассмотрев розетку получше, Эля увидела, что на ней есть переключатель с буквами Р и ТВ, то есть через одни и те же наушники можно было слушать и радио, и звук от телевизора, когда в палате спят.
У противоположной стены находился мощный музыкальный центр с двумя колонками и целой кучей всяких проигрывающих устройств, на которых можно было прослушивать все, что угодно: и кассетные записи, и катушечные, и старинные пластинки, и современные компакт-диски. По бокам от музцентра стояли два шкафа: один с книгами, а другой с аудио— и видеозаписями.
Посредине комнаты стоял небольшой квадратный обеденный стол и четыре мягких стула с кожаными сиденьями и спинками.
Дверей в комнате было две: одна побольше, в стене, которая находилась сбоку от пустой койки, другая — рядом с книжным шкафом, напротив Элиной койки.
Эля слезла с кровати, надела пижаму и шлепанцы. Пока одевалась, рассмотрела: на спине куртки располагалась крупная надпись голубой краской — «8 сектор», а на нагрудном кармане той же краской по трафарету кто-то вывел цифры — «8-01». Выйдя из прохода между кроватями, Эля увидела, что на спинке каждой кровати, позади подставок для телевизоров, укреплены пластмассовые таблички с номерами: 01, 02, 03, 04. Стало быть, кто-то их пронумеровал. Для чего? На зону все это хозяйство было непохоже, для больницы было слишком богато, да и от чего лечиться, кроме как от головной боли? И вообще, как они сюда попали? Кто их раздевал догола, а потом надевал на них это больничное белье? Едва Эля попробовала напрячь память, как головная боль усилилась и она чуть не упала. Сразу стало не до воспоминаний. Когда голова отошла, Элька решилась подойти к двери, которая располагалась напротив ее койки, потянула за красивую ручку из толстого литого стекла и анодированного алюминия. Дверь открылась, и Эля оказалась в помещении, похожем на дамскую парикмахерскую. В продолговатой комнате без окон стояли четыре (по два с каждой стороны) столика-шкафчика с зеркалами типа трюмо, при каждом из которых были устроены умывальники с кранами для холодной и горячей воды, а на самих столиках разложены по несколько сортов нераспечатанных упаковок с мылом, несколько сортов шампуней и кремов, ножницы, лак и пилочки для ногтей, фены — словом, все или почти все, что требуется даме, чтобы привести себя в порядок. К каждому зеркалу в правом нижнем углу была привинчена небольшая табличка с уже знакомыми номерками: 01, 02, 03, 04. Стало быть, столик «01» предназначался для нее, Эльки, «02» — для Лиды, а «03» — для Ларисы. В противоположной от входа стене оказалась еще одна дверь, которая вывела в короткий и узкий коридорчик, с каждой стороны в нем было по две двери. Само собой, все с теми же номерами. Эля, конечно, заглянула в дверь «01». Там оказался небольшой совмещенный санузел советского производства, без всяких импортных наворотов, за исключением биде. Санузел Эле пригодился, после чего она, обнаружив, что дальше никакого прохода нет, вернулась в «палату». Юные малярши по-прежнему сопели, отсыпались. Эля направилась к большой двери, той, что находилась сбоку от пустой койки.
