Резиденцию и комнату для размещения аппаратуры Василий с товарищами организовали в двухкомнатном номере, предназначенном для VIP среднего уровня. Само собой, что они занесли в одну из комнат несколько дополнительных столов и шкафов. Соответственно ни один штатный охранник «Русского вепря» не имел права не то что войти, а даже просто задержаться чуть дольше, чем следовало, перед закрытой дверью этой комнаты. Это вызвало глухое ворчанье в рядах охранников, которые решили, что их, старослужащих, по три-четыре года несших службу по охране спокойствия, выживают с этого халявного объекта. Конечно, нужно было вообще не обращать на это внимания или хотя бы постараться не обострять отношения, объяснив охранникам «Вепря», что москвичи прибыли ненадолго и надо их потерпеть, во избежание более крупных неприятностей. В частности, временно не водить девок из обслуги в оккупированные номера, как это зачастую практиковалось в доброе старое время. Непонятливые охранники бурчали, что для этих «физиков-шизиков» можно было и не выделять такие шикарные помещения, а выдать чего попроще, и Ольга Михайловна по дурости стала их поддерживать перед Иванцовым. Но Виктор Семенович с жесткостью настоял на своем, даже накричал на супругу, чтоб не совалась, куда не просят. Объяснять он ей ничего не стал. Ольга подулась, но вынуждена была подчиниться и даже прекратила все попытки капать на мозги мужу. Иванцов, правда, просил уведомить его, не будет ли от приборов вредных излучений, но Василий Васильевич вежливо объяснил, что излучения идут от всех электронных приборов, в том числе и от телевизоров, которых в «Русском
вепре» было до фига и больше. Бог знает, кому суждено сдохнуть от излучений,
кому от сигарет, а кому от бандитской пули.
Роль безмятежно-радушного хозяина удавалась Иванцову с пребольшим трудом. От этой четверки исходила скрытая опасность. Иванцов знал, что, связавшись с конторой Чуда-года и прочно заняв позицию в ее окопах, он может и взлететь высоко, и увязнуть глубоко. Несомненно, что у присланных Чудом-годом людей очень большие возможности. Стоило вспомнить весенние разговоры с Рындиным, материалы расследований о нападениях на оптовую базу АО «Белая куропатка» и Лутохинский молзавод (эти дела превратились в глухие висяки, которые Иванцову пришлось тихо «затоптать»), как появлялось ощущение не то чертовщины, не то собственного идиотизма. Хотя сам Иванцов еще не сталкивался напрямую с техникой, состоящей на вооружении Чуда-юда и Сарториуса, а о принципах ее действия имел самое смутное представление, в ее наличии он был твердо убежден. Его фантазия не шла дальше «аудио-видео», но он понимал, что имеет дело с чем-то неординарным. А неизвестное всегда порождает беспокойство.
Альгамбровцы приехали ровно в 11 часов, скромно, на относительно старом «Мерседесе-300». С господами Маряхиным и Заборским прибыли три охранника, включая водителя, которые остались во дворе. В комнате им было нечего делать.
Начали с дегустации армянского коньяка, который Иванцов выставил к приезду гостей. Обменялись впечатлениями о вкусовых качествах, а уж потом перешли к делу.
— Виктор Семенович, — не без волнения поглядывая на своего внушительного спутника (Алик Забор весил далеко за сто кило), начал Маряхин. — Нас очень волнует, как идет расследование похищения нашего сотрудника, господина Гнездилова. Конечно, неудобно, что мы вас беспокоим в отпуске, но сами понимаете, хотелось бы знать, насколько это дело продвинулось. Ведь речь идет о человеке…
— Очень вам сочувствую, Вячеслав Петрович. И понимаю, что у всего коллектива вашей фирмы сейчас настроение неважное. Хотя вы сами, наверно, догадываетесь, что многое в интересах следствия должно оставаться тайной. Кроме того, я хоть и держу это дело на контроле, но сам его не веду. Может быть, вам следовало бы с Алпатовой побеседовать или с Моряковым? Тем более что у вас, как я понял, уже какая-то своя версия происшедшего сложилась. У нас в производстве дело об умышленном убийстве трех охранников, хотя начинали с ДТП, а вы говорите о похищении. Если у вас есть основания так считать, надо было составить соответствующее заявление, мы бы стали рассматривать его как одну из возможных версий. Но меня информировали, что ваши сотрудники очень слабо помогают следственной группе. Даже создается впечатление, будто они целенаправленно уклоняются от ясных ответов на вопросы работников прокуратуры. Как же будет продвигаться дело, если так пойдет дальше? Надо теснее сотрудничать с правоохранительными органами, тогда есть надежда во всем разобраться.
— Виктор Семенович, сами знаете, какая сейчас криминогенная ситуация. Боятся люди…
— Ну, раз боятся, тогда придется смириться с исчезновением господина Гнездилова. Кстати, а почему вы считаете, что это было именно похищение?
— Ну, мы же уведомлены, что в машине его не обнаружили…
— Ему кто-либо угрожал похищением?
— Нет, об этом я не слышал, — пробормотал Маряхин, опять поглядев на Забора: мол, шеф, смотри, прокурор нас крутить начинает, не запутает ли?
— У него были какие-то сомнительные знакомые, деловые партнеры с неясной репутацией?
Иванцов не мог отказать себе в удовольствии поиздеваться.
— По-моему, нет… — произнес зиц-президент в явном смятении. Забор мрачно помалкивал.
— Может быть, кто-то уже звонил вам в «Альгамбру» и требовал выкуп?
— Нет, — произнес на сей раз сам Забор. — Не было звонков. И угроз не было.
— А может, вы просто нам не сообщаете об этих звонках? Скажем, похитители пообещали, что в случае вашего обращения в правоохранительные органы Гнездилов будет убит? — прищурился Иванцов. Он прекрасно знал, что никто не назначал выкупов и не угрожал, но помариновать альгамбровцев было приятно.
— Как можно, гражданин прокурор, дезинформировать следствие? — обиженно сказал Забор.
— Прекрасно. Значит, угроз не было, выкупа никто не просит, а вы, тем не менее, предполагаете, что это было похищение? Странно и нелогично. Если людей похищают, то обычно требуют выкуп, верно? Или, допустим, похищают для того, чтоб выбить долг. Вероятно, скажем, и похищение с целью принудить к совершению противоправного деяния. Если никаких условий не ставится, то какой смысл в столь рискованной затее? Предположим, что Гнездилова решили похитить, чтобы убить тайно и тем ввести в заблуждение органы следствия. Но ведь для такого убийства тоже нужны мотивы, верно? Конечно, бывают немотивированные убийства, но их совершают либо психически ненормальные, либо в состоянии алкогольного или наркотического опьянения. А тут, насколько я осведомлен, все было серьезно организовано, явно участвовала группа лиц, привлекалось несколько единиц автотранспорта. Так что, господа, позвольте мне усомниться в вашей версии или приведите те аргументы, которые убедят меня.
— У нас есть сведения, которые косвенно подтверждают, что Гнездилов был похищен, — произнес Маряхин, дождавшись разрешительного кивка Забора. — Но нам не хотелось бы оглашать источники. Это может сильно повредить тем, кто нас уведомил.
— Вы поставьте себя на мое место, Вячеслав Петрович, — сказал Иванцов с наигранной задумчивостью. — Приходят к вам люди и говорят: «Мы знаем, что нашего товарища похитили. Но что мы по этому поводу узнали и от кого, не скажем. А вы идите и ищите, неведомо где и неведомо как». Это смешно, право слово! Не раскрывая ваших источников, вы стремитесь воздействовать на прокуратуру, чтобы она проводила следственные действия в каком-то определенном, очевидно, выгодном для вас направлении. Знаете, у меня появляются сомнения в необходимости нашего разговора.
