Конечно, может быть, у Чудо-юда она временный кадр. Вступит во владение денежками, составит нужное завещание в пользу законного супруга, а потом преставится от чего-нибудь скоротечного. И Чудо-юдо, от щедрот своих царских, вернет мне мою Хрюшечку для дальнейшего прохождения службы. Только когда, простите за нескромность? Через год, через месяц? А может, лет через десять?
Я вообще-то человек покладистый. С очень разными бабами имел дело, начиная от простодушнейшей Марьяшки и кончая суперзлодейкой Соледад, если выстроить этот длинный ряд по степени возрастания пакостности. Конечно, с Танечкой мне будет не очень по себе, поскольку по этой градации она на втором месте, рядышком с Соледад стоит. Она ведь небось хорошо знает, зараза, что в семействе Бариновых ее миллиарды нужны, а не ее рябая мордашка. И потому очень даже может предпринять все от нее зависящее, чтоб эти миллиарды так просто не отдать и заодно продлить свою собственную жизнь. Поэтому очень это стремно, вступать в такой брак. Хотя, конечно, Чудо-юду виднее. К тому же, размышляя над всеми этими проблемами, я как-то уж очень традиционно мыслил. С трудом все-таки привыкаешь к тому, что существуют на свете такие приборы, как ГВЭП или Black Box. А для них все эти проблемы — семечки.
Это навело на следующую, вполне логичную мысль: раз семечки, так почему надо Хрюшку отдавать? Что, нельзя с помощью ящика разобраться с французами? Да с ним, ежели что, можно и Америку в Атлантиду превратить! Энергии, конечно, может не хватить, черт его знает, но в принципе — можно. Да и иные, обычные средства воздействия имеются. Грохнуть, например, того же князя. Или, ежели почему-то его жалко, шантажировать. Наверняка ведь Куракина и его подручных на каких-нибудь ихних французских статьях нетрудно подцепить, а взамен предложить отказаться от Хрюшки…
Поэтому я отчего-то поверил в то, что мои семейные дела будут утрясены без особых нервотрепов.
Именно в этом относительно радужном состоянии меня и застал Чудо-юдо, явившийся проведать родимого сыночка в сопровождении Кубика-Рубика и бородатого парня в белом халате, судя по всему, арабской национальности.
— Очухался? — весело прогудел Чудо-юдо. — Раздевайся, проведем медосмотр. А то мы вчера только внешне поглядели, вроде без лишних дырок приехал — и ладно. Сулейман около тебя всю ночь просидел, не смыкая глаз.
Арабский доктор кивнул и сказал по-русски почти без акцента:
— Сильное переутомление, ничего больше. Нервный стресс. Сейчас еще глядеть будем.
Доктор послушал, постукал, заставил посмотреть на молоточек, поглядел в глаза, проделал еще несколько самых обычных лекарских действий, не выходящих за пределы тех, что бывают, допустим, на призывных комиссиях, и сказал:
— Все нормально.
— Молодец, — похвалил Чудо-юдо, наблюдавший за этим медосмотром снисходительным взглядом профессора, принимающего зачет у субординатора. — Иди, отдохни, Сулейманчик! Надеюсь, что милостивый шейх тебя не забудет.
Выпускник советского вуза скромно удалился. Кубик, ухмыльнувшись, сказал:
— Сколько ему выписать, Сергей Сергеевич?
— В пределах своих полномочий, естественно. Мы же договорились: все, что менее десяти тысяч баксов, можешь со мной не согласовывать. Я думаю, что полтыщи ему будет достаточно.
— Как скажете. Когда кандидат меднаук за сиделку работает, это многовато, по-моему.
— Ладно, не прижимайся. У тебя бухарских евреев в роду не было?
— Не, только крымские татары, — оскалился Кубик.
— Ну и славно. Значит, вот что, Курбанчик, распорядись, чтобы нашему труженику устроили хорошую помывку, а то от него на три версты душманским духом веет. Стрижку, бритье, массаж. Обеспечь ему одежку приличного человека, ну и, конечно, покорми. Нормально, чтобы он силы восстановил. Насчет организации отлета ты знаешь. Действуй!
Шейх побежал шестерить, а мы с Чудо-юдом остались тет-а-тет.
— Соскучился по России? — спросил папаша. — Ностальгия не мучит?
Вопрос был, конечно, интересный. Если, допустим, речь шла о лирике, то есть, о березках в золотом осеннем уборе, о морозце, снеге, которых еще ждать и ждать, или там о кремлевских куполах, то, пожалуй, немного соскучился. Если же иметь в виду всякие разборки, кочегарки, дожди, слякоть и вонищу, то не очень. Конечно, ребятишек неплохо было бы посмотреть, за пару лет они уже небось подросли прилично… Но как подумаешь, что опять будешь поглядывать на телеэкран, откуда тебе начнут вещать про всякие интриги и заварушки, а потом прикидывать, как оно отрыгнется на твоей личной безопасности и служебной деятельности, так вся эта ностальгия куда-то отпрыгивала и пряталась с ушами. Или, допустим, поразмышляешь, что придется там, в первопрестольной, повинуясь чудо-юдиным распоряжениям, дружески беседовать с разными монстрами, которых через мясорубку провернуть-то мало, так очень захочется оказаться на каком-нибудь тихоньком карибском островишке, куда даже гидропланы не летают.
В общем, ответил я не очень конкретно:
— Да как тебе сказать…
— Понятно, — ухмыльнулся Чудо-юдо. — Неохота, стало быть?
— Конечно, — осмелел я, — ты небось уже забыл, что в 1994 году нас с Хрюшкой в отпуск отправлял? Здоровье поправлять, нервы успокаивать, в море купаться и фрукту кушать… А что на самом деле вышло? Месяц по лондонским архивам, не отлипая от компьютеров, потом десять дней на Хайди с перестрелками и подземельями и всякими иными кошмарами, два года с хвостиком в коме и еще чуток всякого сумасшествия.
— Зато какая интересная жизнь! — хмыкнул Чудо-юдо. — Романтика!
— Да манал я эту романтику! У меня перед глазками Ахмад-хан еще маячит. И его людишки, знаешь ли, тоже такие, что для «ужастиков» вполне подходят.
— Очень тебя понимаю. Потому, кстати, и спрашивал насчет ностальгии. Раз ты еще не отдохнул как следует и в Москву тебя не тянет — прекрасно.
Я аж крякнул: куда еще? На Хайди опять, с Доминго Косым пообщаться? Или в Оклахому, под бочок к Марселе и Сарториусу? ‚-мое! Чего опять занадобилось? Вслух, конечно, я ничего не сказал, но Чудо-юдо, по своему обычаю, все и так прочитал, прямо с мозгов, как с листа.
— Не мандражируй, юноша. Ты, извиняюсь, не забыл, что у тебя законная жена есть?
— Это смотря какая, — проворчал я. — У меня их штуки четыре наберется, если не больше, и все, блин, законные. А самую настоящую законную ты уже, видишь ли, развел…
— Законная жена, Дон-Жуан ты наш недоделанный, у тебя, как и положено советскому человеку, всего одна. Правда, иностранная гражданка, бывшая мисс Виктория Мэллори. Помнишь такую?
— Рад бы забыть, да хрен получится.
— Приятно слышать. Про приданое этой дамы тоже, наверное, помнишь?
— Так, кое-что слыхивал, — съехидничал я внаглую.
— Ну и прекрасно. Вот и поедешь со своей молодухой в свадебное путешествие…
