Но еще более интересно, что Энтони Браун, сын Гилберта, взял в жены Мелани Джонсон, девицу, доводившуюся праправнучкой Эммануэлу и Розе Джонсон, то есть негритенку Мануэлю и Росите. Оказывается, оба их сына — я сразу вспомнил, что на самом деле один из сыновей Мануэля был вовсе не от Роситы, а от Мерседес Консуэлы де Костелло д'Оро! — приехали в Америку еще вместе с Патриком О'Брайеном, где женились на ссыльных, хотя и белых воровках. Разобрать, который из этих братьев был сыном доньи Мерседес, а который — Роситы, по документам не удалось. Они считались близнецами, родившимися в один день.
Все люди, носившие фамилию Браун, как-то само собой привлекали мое внимание. Хотя я, конечно, не был таким идиотом, чтобы подозревать каждого Брауна в родстве с Ричардом по кличке Капрал, то есть, условно говоря, со мной. Это все равно, что считать родней всех Бариновых. Тем не менее, когда миссис Стюарт по моей просьбе подключилась к одной из баз данных, используемых адвокатами и нотариусами при работе с делами о наследстве, она установила, что Ричард, сын Бенджамина и Милдред Браун, католического вероисповедания, есть прямой потомок Энтони Брауна и Мелани Джонсон. А я-то, чудак, понять не мог, откуда у хлопца, то есть у янки, испанская грусть… Правда, я никогда не видел настоящего Брауна. «Главный камуфляжник» — если он существовал в действительности — соизволил мне показать только фото некоего парня, похожего на него. Того самого, что женился на Марселе и наплодил с ней шестерых детей, а потом взялся изучать историю катастрофы
«Боинга». Но это был отнюдь не самый главный сюрпризец во всей этой истории.
Куда более интересным оказалось то, что у клана О'Брайенов был, по утверждениям газетчиков, некий секретный страховой фонд. Создали они его вроде бы еще в начале XIX века. Это был, выражаясь по-русски, некий «общак», куда почти все семьи, входившие в клан, обязаны были отчислять определенный процент от своих капиталов. Если кто-то из членов клана зависал на грани банкротства (исключая те нередкие случаи, когда банкротство носило плановый характер), О'Брайены общими усилиями оказывали неудачнику поддержку. Распоряжение фондом находилось по традиции в руках старшей, английской, ветви рода. Именно они знали в точности, где, сколько и чего хранится. Само собой, что у этого самого фонда не было никакого официального статуса, и никем он не регистрировался. Опять-таки по россказням прессы выходило, что фонд состоял из нескольких десятков — кое-кто писал, что даже сотен — анонимных счетов в различных английских или швейцарских банках, а также счетов, оформленных на имена подставных лиц, получавших за «прокат» своих фамилий определенную мзду.
К 1940 году распорядителями фонда были три брата — прямые потомки Майкла О'Брайена: Эндрью, Сэмюэл и Тимоти. Уже тогда поговаривали, что источники пополнения фонда отнюдь не всегда полностью легальны. Впрочем, хотя о наличии у клана этого «общака» вовсю судачила пресса, а сами О'Брайены не опровергали этих сообщений, никто не утверждал, что фонд существует в действительности. Почти все публикации пестрели словами «предположительно», «как полагают», «возможно» и так далее. Ни один журналюга не отважился хотя бы предположить, сколько денег на счетах фонда. Точно так же помалкивали и о том, откуда и в каких размерах притекали денежки. В 20-е годы кто-то вякнул, что у Эндрью и Сэмюэла О'Брайенов есть какая-то доля в прибылях бутлегеров, нарушавших «сухой закон» США. В 30-е годы другой писака просек контакты Тимоти с германскими нацистами в Швейцарии. В обоих случаях все разговоры прямого подтверждения не получили, но с первым из авторов произошла автомобильная катастрофа, а второй как будто погиб при бомбежке Лондона в 1940 году. Тогда же все три брата по каким-то делам отправились в Швецию, а оттуда прокатились через Германию в Швейцарию. Тимоти оставался там до конца войны, а вот его братцам на обратном пути не повезло. От Швейцарии до Швеции они добрались нормально, но по пути из Швеции в Англию пароход, на котором они плыли, был потоплен германской подлодкой в Северном море. После этого все ниточки сошлись к Тимоти, и он стал единственным человеком, который знал ВСЕ. В понятие «ВСЕ» включалось следующее: а) существует ли фонд в действительности, б) сколько банковских счетов контролируется фондом и в каких банках, в) кто, кроме О'Брайенов, является его вкладчиком и, наконец, г) сколько же там денег.
В клане О'Брайенов после второй мировой войны началось определенное размежевание. С одной стороны, там появилась публика с очень непонятными источниками доходов, попахивавшими то ли наркотиками, то ли нелегальной торговлей оружием. С другой стороны, возникла довольно заметная прослойка интеллектуалов, которая не хотела иметь с первыми ничего общего, да и вообще все дальше отходила от клана. В результате этого фонд все больше и больше обслуживал только первых, иначе говоря — криминалов. А интеллектуалы вообще отвалили от него подальше.
Из этого вышло вот что. Предположительно существующий фонд стал прокручивать очень грязненькие денежки, причем далеко не одних О'Брайенов. И у тех, кто пользовался услугами Тимоти О'Брайена, появилась, с моей точки зрения, вполне логичная мысль: а на фига пользоваться услугами этого тунеядца, гребущего за здорово живешь всякие там комиссионные и проценты, если можно поделить анонимные и подставные счета и обойтись без лишних расходов? Тем более что можно было не мотаться в Лондон или Женеву, где попеременно обитал Тимоти в 50-х — 70-х годах, а заниматься делом где-то поближе к дому.
То, что такая мысль может прийти в голову некоторым клиентам, гражданин О'Брайен даже очень догадывался. Он понимал, что у него и до естественной смерти не так уж много времени, не говоря уже о том, что ему ее могут ускорить. Чтобы продлить себе жизнь, сделать родственников заботливее и почтительнее, старик Тимоти абонировал в неведомо каком швейцарском (а может, и не швейцарском) банке небольшой сейф, куда якобы упрятал списки всех счетов и подставных лиц, пароли, коды и прочие секреты фонда. Доступ к сейфу имел только он сам, и никто больше.
Сыновей у мистера Тимоти не было, а потому передать свои дела, как это водилось в прежние времена, старшему наследнику он не мог. Единственная дочь Полин оказалась не самого крепкого здоровья и угодила в сумасшедший дом еще в 1950 году. Правда, свихнулась она не сразу, а только после того, как вышла замуж за летчика Королевских ВВС Эрнеста Чалмерса, у которого уже был двадцатилетний сын Грэг от первого брака. Крыша у бедной Полин поехала не от того, что брак был уж очень неудачным, а от больших переживаний по поводу гибели полковника Чалмерса на корейской войне. Его «Глостер-Метеор» был сбит советским истребителем «МиГ-15» как раз осенью 1950-го. Отправляясь в дурдом, Полин, естественно, не могла взять туда с собой четырехлетнюю дочку, которую они с Эрнестом произвели на свет сразу после второй мировой войны. Бетти Чалмерс, внучка мистера Тимоти, оказалась под весьма заботливой опекой своего сводного брата. Парень сразу после окончания университета получил очень выгодное предложение от одной штатовской фирмы и увез сестричку за океан. Поскольку Грэг Чалмерс, как видно, пахал неплохо, ему скоро посветила должность какого-то крупного менеджера, которую по уставу фирмы должен был занимать гражданин США. Чтобы должность не проехала мимо, Грэг довольно быстро оформил себе и сестрице гражданство. У него уже тогда появились хорошие знакомства в дебрях госдепа.
