— Да что ты читаешь им проповеди, мама? — рявкнул парень с пистолетами. — Одно твое слово — и я расшибу им тыквы!
Мне лично моя «тыква» еще не надоела. Поэтому мне вовсе не хотелось, чтобы мама Эухения сказала то самое «слово». Предположить, что Сесар Мендес может нажать спуск как-нибудь самостоятельно или вообще случайно, было вполне логично. Он был несколько неуравновешен.
— Я рад, что вы еще не отдали необдуманного распоряжения, сеньора Эухения, — похвалил я. — Подозреваю, что вы решили немного пошутить, чтобы мы чуть-чуть набавили цену. Не думаю, чтобы это было полезным решением.
— Ну, я ведь могу и сама догадаться кое о чем, — приятно улыбнулась Эухения.
Она испытующе выдержала паузу, которую нам с Ленкой пережидать было намного труднее — «таурусы» в глазки глядели, — и сказала:
— Вы жаждете получить «Зомби-7», верно?
— Допустим, — согласился я.
— Об этом надо было сообщить пораньше, — наставительно произнесла сеньора Дорадо. — Мне нетрудно было понять, зачем вы пожаловали, потому что здесь на протяжении последних десяти лет побывало уже несколько делегаций с подобными целями. Особенно зачастили посетители в последнее время. К сожалению, никто из эмиссаров не предложил реальной цены, а многие вообще просто пытались действовать нелегально. Поэтому судьба их была очень печальна…
— Соледад в таких случаях вывозила клиентов на Акулью отмель, — припомнил я, — у меня в Москве есть очень удобная котельная, а что предпочитаете вы?
Поскольку все было произнесено очень нахальным тоном, позволявшим понять эту фразу в двух смыслах, то нервный сын профессора Мендеса сделал не самый удачный ход — вероятно, от излишней горячности. Сесар решил двинуть меня пистолетом по роже, но поскольку ему мешал все еще не убранный обеденный стол, он решил обежать его слева, мимо сеньоры Эухении. При этом стволы на какое-то время перестали смотреть на меня и Ленку, за что я им, конечно, очень благодарен.
Жаль, конечно, что со стола была убрана еще не вся посуда и мои абсолютно правомерные действия вылились в нанесение материального ущерба гостеприимной хозяйке и менее гостеприимному Сесару Мендесу. Лусия Рохас, сидевшая на противоположном конце стола, от этих действий не пострадала. Дело в том, что, не дожидаясь удара пистолетом, который планировал агрессивный Сесар, я толкнул на него — а заодно и на Эухению! — обеденный стол, постаравшись при этом, чтобы угол столешницы крепенько шмякнул гражданина Мендеса по мужскому достоинству. Эухения той же столешницей была отоварена в грудь и вместе со стулом полетела на пол. Прежде чем Сесар, выпустив целую очередь хайдийских ругательств (но, слава Богу, ни одной пули), успел разогнуться, я опрокинул стол — во звону-то было! — и сиганул следом прямо на Сесара. Поскольку при переворачивании стола он получил по ребрам еще один тычок столешницей — но уже другим краем! — а вслед за тем очень нехилый удар запястьем под подбородок, его боеспособность резко снизилась. Он выронил обе пушки, отлетел к стене, где заработал еще пару крюков справа и слева, треснулся башкой о штукатурку и выпал в аут. В это же время Хавронья Премудрая, проявив весьма недюжинную прыть, нейтрализовала Лусию Рохас. Свалив докторшу на пол и придавив ее к ковру тяжестью своих якобы шестидесяти килограммов — врет, свинья, в ней минимум семьдесят! — Хрюшка постаралась сделать так, чтоб девушка не шумела. Эухения, падая вместе со стулом, вырубилась, но могла вот-вот прийти в себя и заорать. Кроме того, где-то поблизости находилась девочка Пепита, которая уже, наверное, успела забеспокоиться после шума, произведенного падением стола. Она уже могла поднять тревогу, а значит, здесь могли появиться мальчики из охраны с дубинками, пушками и наручниками.
«Таурусы» перекочевали ко мне, и только после этого я чуть-чуть прикинул в уме, что делать дальше. В таких случаях все нормальные люди берут заложников, иначе из дома не выбраться.
Сцапав с пола довольно острый столовый нож, я откромсал им пару метров шнура от гардины, достаточно крепкого, чтобы скрутить им запястья Сесара Мендеса. Хватило шнура и на Эухению, но связать я ее не успел, потому что в это время послышался топот ног — явно приближалась стража. Пришлось аккуратно приложить кулак к голове Эухении, поскольку она уже открыла глаза, застонала и вот-вот могла поднять визг.
Охранник, влетевший в дверь минуту спустя, был уж очень расторопен. Явно горел на работе и не заботился о своем здоровье. Именно поэтому «таурус», нахолившийся в моей правой руке, гавкнул, чихнул свинцом и сделал дяде бо-бо. С трех метров он получил прямо в середину груди, его отбросило к двери и повалило на спину. Хрипеть и сучить ногами он еще мог, пускать кровавые пузыри изо рта тоже, но для дела был уже непригоден.
К тому же его револьвер, выпав из руки, по инерции полетел вперед и шлепнулся на ковер неподалеку от Хавроньи. Ленка схватила эту балбешку, огрела по затылку Лусию и ловко перекатилась в угол. Теперь от двери ее не было видно, а она — я, правда, не знал, умеет ли она стрелять, — могла бы в принципе приложить тех, кто рискнул бы сунуться в комнату.
Мне же пришлось очень невежливо схватить сеньору Эухению левой рукой поперек бюста (из этого опыта я сделал очень несвоевременный вывод, что она еще далека от старости) и притиснуть к себе. Очень кстати в это время обнаружилось, что из кармана штанов уже связанного гардинным шнуром Сесара торчат наручники. Я успел защелкнуть их на запястьях сеньоры Дорадо раньше, чем охранники пришли в себя после получения пули их товарищем. Сама сеньора Эухения очнулась еще позже, когда дергаться было совсем бесполезно.
— Ребята! — заорал я, опасаясь, что охранники кинут в столовую пакет с какой-нибудь «сиренью» или «черемухой» местного образца и мне придется застрелить гостеприимную хозяйку, чтоб никому обидно не было. — Я держу вашу маму на прицеле! При первом движении размозжу ей голову!
Там все поняли.
— Господи, — тихо прошептала Эухения, — я же знала, что с русскими связываться опасно. Нет, черт дернул! Что вы хотите?
— Больше всего — жить, — сообщил я на ухо сеньоре Дорадо.
— Если бы вы этого очень хотели, то не стали бы устраивать драку и открывать стрельбу.
— Я не выскакивал, как черт из коробочки, и не наставлял на вас пистолеты. Скажите за все спасибо мальчику. — Сесар Мендес уже почти очухался и ворочался со скрученными за спиной руками, издавая нечленораздельные звуки. Ленка, выдернув витой кожаный поясок из юбки Лусии, вполне профессионально связала руки дочери Рохаса. Теперь, кажется, весь товар был в надлежащей упаковке.
— Все это жуткое недоразумение! — пробормотала Эухения, как видно успевая при этом что-то обдумывать и прикидывать. — Я была вполне готова к разумным переговорам. Сесар действовал сам по себе.
— И действовал неправильно, потому что теперь я вынужден буду ставить другие условия.
— У вас очень мало шансов выбраться отсюда. Куда вы нас потащите? В город? Учтите, наша полиция очень мало обращает внимания на заложников. Некоторое время они, может быть, и не станут на вас набрасываться, но потом им дадут приказ не церемониться, и они изрешетят всех разом.
