— Что туннель затоплен полностью… — сказал я, уже начиная что-то соображать.
— Вот и Дэрк так же думал. Он даже собирался обзавестись подводным аппаратом, чтобы продолжить исследования на глубине не меньше пятисот метров… Это его сильно притормозило в работе, а закончить ее мы ему «помогли». На самом деле, дойдя примерно досюда, — Чудо-юдо поставил кружок почти на пересечении дуги, изображавшей туннель, с волнистой линией берега,
— туннель начинает подниматься вверх и вот тут, — он поставил еще один кружок — освобождается от воды. Это гораздо дальше от берега, чем трансформаторная будка, и гораздо глубже в горе. Прорубиться туда можно минимум через несколько месяцев, да и то если еще пару месяцев затратить на геологическую разведку. Времени у нас нет. Мой тезка Сорокин и твой дружок Браун могут как-то невзначай найти еще один вход. Был ли он на самом деле — неизвестно. О том, что был, утверждали двое, оба они в этом году погибли.
— Один из них Хименес? — предположил я, и отец утвердительно кивнул.
— А вторым был тот, кого вы с Мишенькой не уберегли месяц назад — фон Адлерберг. Если бы он был жив, то нам сейчас было бы куда проще…
— Адлерберг? — Я припомнил дерзкий выстрел, превративший голову важного немца в разбитую банку с вишневым вареньем. И милую, беззащитную девушку, сидевшую на лавочке в ощипанном дворовом скверике и читавшую Тютчева, рядом с которой лежал скрипичный футляр…
— Да-да, — кивнул отец, — тот самый. Твоя новая женушка рубанула его очень надежно. И рубанула, между прочим, по заданию, пришедшему от Сорокина. Он воспользовался конторой Белогорского, сукин сын, потому что знал, что я и так начну разбираться с этой командой. Белогорский свое получил, а вот Сорокин в стороне остался.
— Ты не думаешь, что они будут ждать нас где-нибудь там, на выходе?
— Думаю. Даже убежден в этом. Если они на что-то надеются, то только на то, что им удастся взять компьютер после того, как вы достанете его из сейфа. Именно поэтому я и отправлю с вами большую команду. Учти, Танечка — не подарок. Она непредсказуема, и то, что нынче вдруг проявляет покладистость, настораживает.
— Сорокин может получать от нее информацию через микросхему?
— Не знаю, — совершенно откровенно вздохнул Чудо-юдо. — С ним надо ухо держать востро. Это крепкий мужик, настоящий коммунист, верующий, можно сказать. Если ему что-то нужно — не сделает только по причине смерти. Ты должен это знать.
Набравшись духу, потому что, как мне лично казалось, с товарищем Бариновым тоже надо было держать ухо востро, я спросил:
— Ты-то сам всерьез это говорил, насчет всеобщего счастья?
— Хм! — кашлянул Чудо-юдо. — Как тебе сказать… В общем, если без точек и кавычек, то я понимаю, что может получиться ерунда. Мировое господство, строго говоря, вещь недостижимая. Но я же говорил тебе, что нам, русским, никогда не ужиться в обыденном мире. Понимаешь, когда я работал в комитете, я ощущал себя бойцом и командиром «великой армии труда». Отец чекистом был, крепким, прямо скажем… Цель была — врезать покрепче этим, на Западе. Потому что они вредили и вредят повсюду. Напропалую и безоглядно. Беспощадно, на убой. Когда я готовил таких ребят, как Сорокин или Таня, то знал: это нужно, они должны быть крепче тех, что на той стороне, умнее, изворотливее, интеллектуальнее, если хочешь…
— Это ты мне и Тане сны показывал? — спросил я, ошеломленный тем, что он вдруг пошел на откровенность.
— Я. — Теперь-то правду сказал или как? Ведь ты мне все время чуть-чуть да привирал. Или это служба такая?
— Служба уже давно за бортом. Понимаешь, одно дело — служить ради большого, высокого, красивого; такого, как наша сказка, которую не сумели сделать былью. А другое — номер отбывать, семью кормить, зарабатывать погоны, должности и так далее. Я служил тогда, когда в Вене Перальту завербовал. Когда на Кипре работал, в Индии, в Австралии… А касательно вранья что скажешь: нам сроду было не положено даже в семье откровенничать. Работаю, уехал в командировку, на симпозиум, на конференцию. Научный работник…
— Я тебя не про старое спрашиваю. Во сне-то Таниными устами ты правду говорил?
— А что, противно стало? — Чудо-юдо скривил рот Под бородищей. — Пакостный у тебя отец, гадкий?
— Тебе тоже без точек и кавычек?
— Валяй… Интересно узнать, кем я в твоих Глазах выгляжу?
— Да уж не ангел, прямо скажем. Особенно с Толяном и другими… Вообще-то такими отцами не гордятся.
— На это мне наплевать. Тогда, в 1983-м, я делал свою работу, понимаешь? И, как всякий работяга, не хотел, чтобы мне мешали. Вот они и получили. Кстати, я тогда же постарался тебя уму-разуму научить. Рассказал тебе, примерно какая их ждет судьба. И ты понял. Если б не перестройка, я бы тебе нормальную работу нашел. Но что делать, если так получилось. Пришлось крутиться…
— Спасибо, — сказал я не без иронии, — припахал ты меня, стало быть, по несчастному стечению обстоятельств.
— А, вот ты как! — Чудо-юдо поглядел так, что я почуял бегающих мурашек на загривке. — Правильно! Напился водички, так и плюнуть не грех. Но я тебя попрекать не буду. Да, я перед тобой виноват. Не я тебя проворонил, когда цыгане унесли, а виноват. Не я тебя в немецкую шахту погнал, а виноват. Не я тебя убийцей сделал, но все равно виноват. Я тебя зачал — вот в этом и виноват. Оттуда все пошло. Не родился бы ты, и каяться было бы не в чем. Но между прочим, если уж без точек и кавычек, то вы, молодые, тоже перед нами небезгрешны. Тебя это меньше касается, а вот Мишку — очень даже. Это вам видаки да джинсы в голову ударили. Это вы от рок-звезд на стенки лезли. Именно вам, дуралеям, показалось, что мы не так жили. Вам хапать захотелось, а мы, старое дурачье, за вами попрыгали.
— Не надо ля-ля, — проворчал я, чуя в отцовской тираде некую сермяжную правду, хотя и неярко выраженную. — Вы сами первые за барахлом гонялись. Вон, я в одной газете читал, что какой-то туз кагэбэшный не то из Италии, не то из Германии через агентурную сеть унитазы доставал для своей дачи. И можно подумать, что партбоссы себе особняков не строили, денежки в Швейцарию не переводили, по борделям не шлялись…
— Да, — очень миролюбиво произнес Чудо-юдо, — все это имело место. Но бомбы по автомобилям тогда не подкладывали и из автоматов на улице не палили. Тогда было все по чину. Генералу — столько, полковнику — поменьше, лейтенанту — соответственно. А сейчас все по глотке и по числу стволов. Тогда все свои блага — выслуживали. Даже право взятки брать. ВЫСЛУЖИВАЛИ, понял? Работой, потом, кровью, враньем, лестью, унижением — но ВЫСЛУЖИВАЛИ. От большинства тех, кто на государство вкалывал, была польза ВСЕМ. Всему советскому народу, хотя и каждому понемногу. А сейчас нынешние только воруют и хапают. Без труда и даже без намерения кому-то, кроме себя, пользу принести…
— А ты, стало быть, пользу приносил?
— Представь себе, да. И ты тоже. Жестоко, согласен, но мы с тобой немало дерьма в кочегарку спровадили. Ну, а сколько разборок между всякими вурдалаками организовали — и вовсе не счесть. Тоже воздух поочистили. Но сейчас, если ты понял, у нас есть шанс покруче развернуться. И это будет. Или я сдохну, или это будет…
