— Ну, вы меня не так поняли, — произнес я вслух, — мне не хочется пересказывать вашу статью или ее цитировать. Я хотел бы услышать, какое он на вас произвел впечатление, было ли в его облике что-то необыкновенное… Что-то такое, о чем вы в своей статье не написали.
— Нет, ничего необычного в нем не было. Обычный молодой врач-хирург, по-моему, не очень квалифицированный. Я ведь на месте раскопок появился как раз тогда, когда старика вытащили из подвала и на носилках понесли в полевой госпиталь, где мне и удалось поговорить с Белогорским. Он был очень смущен, и похоже, все происшедшее было для него полной неожиданностью.
— То есть вы думаете, что до этого случая он никаких свойств экстрасенса у себя не замечал?
— Конечно. И это меня удивило, потому что все иные экстрасенсы — а я ими в начале своей журналистской карьеры увлекался не меньше вашего, — как правило, утверждали, что с детства ощущали в себе что-то необычное. Даже те, что потом оказались шарлатанами.
Я хотел было задать еще один вопрос, но в это время на маленькую сцену красного уголка, где стоял стол, покрытый кумачовой, советских времен скатертью, вышли три человека. Одеты они были в серые партийно-советского образца костюмы, но выглядели довольно молодо. Самому старшему вряд ли сровнялось сорок, а наиболее молодому и тридцати не было.
Само собой, что Салливэн повернул лицо к сцене и включил диктофон. Я тоже достал свой из кармана и приготовился записывать.
— Дамы и господа, товарищи! — обратился к публике тот, что был постарше.
— Позвольте поблагодарить всех присутствующих за то, что не пренебрегли нашим приглашением и посетили пресс-конференцию, которую проводит инициативная группа по созданию Неокоммунистической партии России. Сегодня на ваши вопросы будут отвечать члены инициативной группы: Антон Веселов…
Выступающий указал на самого молодого в своей компании.
— …Георгий Стержнев…
Это был тот, что сидел справа от говорившего.
— …и я, председатель инициативной группы, Сергей Сорокин. Всем вам перед началом были розданы пресс-релизы, где рассказывалось о том, что собой представляет наша группа, которую мы условно называем «Смерть буржуазии!», и какие цели намерена ставить перед собой будущая Неокоммунистическая партия России…
Я, конечно, пресс-релиз не смотрел, потому что меня мало волновало, какой еще бывший комсорг или парторг берется за организацию партии. Мне это понималось так: была себе одна КПСС, был один Генсек и целая иерархия прочих секретарей помельче. Но плох тот секретарь райкома, который не мечтает стать Генсеком. Пока эта должность была всего одна, шансов было мало. А когда КПСС развалилась, возможность стать Генсеком появилась буквально у каждого дурака. И кстати, необязательно в Коммунистической партии. Главное, чтоб были члены, аппарат и партийная касса. Кто на чем бизнес делает; одни липовые акционерные общества клепают, другие — благотворительные фонды, а третьи — партии. Механизм примерно одинаковый и представляет собой один из известных еще Остапу Бендеру «сравнительно честных способов отъема денег». Полагаю, что и мистер Салливэн, который уже не менее шести лет промариновался в «нашей буче, боевой, кипучей», должен был бы соображать, что к чему, и не тратить свое драгоценное время на посещение подобных, заседаловок. Тем не менее он приперся, приперлись япошки с телевидения NHK, фриц и еще какие-то интуземцы. Наших должно было, по идее, быть побольше. Я, правда, не знал, «кто есть who», но заметил маленького бородатенького из «Московского комсомольца», которого когда-то, пару лет назад, видел и хорошо запомнил. По моему наивному разумению, сюда должны были прибежать чистой воды оппозиционеры из «Завтра», «Правды», «Совраски»… Других подобных газет я не знал, но догадывался, что они есть, а следовательно, их корреспонденты могли бы здесь появиться.
Размышляя, я на некоторое время отключил свой слух и прослушал все вступительное слово товарища Сорокина, не запомнив ни шиша, хотя диктофон у меня крутился и все-все записал. Запись я потом прослушал и узнал, что группа «Смерть буржуазии!» была создана меньше года назад, после октябрьских событий в Москве. Группа принципиально отказывается регистрироваться и объявляет себя противником существующего режима. А потому намерена бороться против него всеми легальными или нелегальными способами, вплоть до вооруженного восстания. В общем, примерно то же самое было написано и в пресс-релизе. Если б я был настоящим журналистом, то, наверно, спросил бы у этих ребят, почему их до сих пор не забрали, ибо славная статья 70 УК РСФСР, по второй части которой им светит до семи лет лишения свободы, на данный момент еще действовала. Насчет того, как они получили зал красного уголка, и куда смотрит милиция, я бы вопросов не задавал. Ежели граждане при деньгах, то у них и РЭУ, и милиция будут смотреть в нужные стороны. Но я был журналист липовый, а потому вообще ничего не спрашивал. Мне хотелось, чтобы все мероприятие поскорее закончилось и можно было бы продолжить беседу с Утенком Дональдом. Ведь я о нем кое-что помнил… Однако мистер Салливэн уставился взглядом в сидевшую за столом комми-троицу, и беспокоить его было бы некорректно. Наверно, для «Today review of Europe» материал о коммунистическом нелегалье в демократизируемой России мог показаться очень интересным, ибо какому-то дяде нужно было протолкнуть какой-нибудь новый образец продукции по борьбе с террористами.
— Пожалуй, нам пора покидать это учреждение, — сказал Утенок Дональд, — а то мне уже стало страшно. Запахло Пол Потом. Дальше него еще никто не ходил, но эти ребята — могут.
— Я с вами, — мне было в принципе плевать на все, что тут говорилось, потому что мне нужны были перстеньки, а вовсе не политические прожекты, тем более сумасшедшие.
НА ПРИЕМЕ У ЭКСТРАСЕНСА
— Вы безлошадный? — весело сказал Салливэн, подходя к своему «Вольво». — Могу подвезти, если нам по пути.
— Вообще-то мы с вами не договорили, господин Салливэн, — сказал я. — Насчет экстрасенса Бело-горского…
— Тем более, садитесь. Что вы еще хотели о нем узнать?
Всего за несколько минут до этого, когда я еще сидел в зале и слушал откровения неокоммунистов, мне никак не приходило в голову, что же еще можно выспросить о Белогорском у Салливэна, не вызывая при этом особых подозрений. Вдохновение или блестящая идея осенила меня неожиданно. Возможно, она пришла от РНС, хотя, возможно, и сама по себе.
— Знаете, мистер Салливэн, — сказал я, — не знаю, как вы посмотрите на то, что я вам расскажу, но вы должны понять, что у меня к Белогорскому не только профессиональный интерес, но и чисто практический. Один психиатр, к которому я анонимно обращался, посоветовал мне зайти к Белогорскому, но сейчас так много шарлатанов…
— У вас проблемы с психикой? — удивился Салливэн. — Вот уж не подумал бы! А что конкретно? Может быть, вовсе не обязательно обращаться к экстрасенсу?
— Вы понимаете, — влезая в машину, сказал я, — это некоторым образом связано и с вами. Психиатр порекомендовал мне прочесть вашу статью о Белогорском, после того как я пожаловался ему, что довольно часто вспоминаю то, чего со мной не было и быть не могло. Что именно, я скажу позже. Когда я посмотрел статью, то увидел ваш портрет и узнал того человека, которого много раз видел… Вы не поверите где — во Вьетнаме.
