В своих оранжевых костюмах мы выглядели как пришельцы из космоса, тем более, что эти скафандры еще и светились от люминофорной краски. Одно меня утешало — эти костюмы почти наглухо изолировали от комаров, да и крепкие сапоги позволяли рассчитывать на то, что никакие жарараки их не прокусят.
В общем, мы благополучно поднялись в черное небо и полетели обратно на остров. У этой легонькой стрекозы имелось вполне приличное оборудование для ночных полетов. На бортовом локаторе четко высвечивался остров, и я без труда смог выйти к его наивысшей точке.
— Да тут голая скала! — сказала Марсела, когда я прошел в двадцати футах над этой самой верхушкой.
— Ну и слава Богу, — проворчал я, поскольку в лес садиться не собирался.
— А вот там есть площадочка, — заметила Марсела, полагая, что мне все подвластно. Да, площадочка была — примерно двадцать на двадцать ярдов. Странно, но почему-то я тоже не стал упираться, завис над этим пятачком, по всем сторонам которого были стофутовые обрывы, а затем посадил на него вертолет.
— Ну вот, — сказал я, — теперь вылезай и ищи клад Эванса — это и есть та самая наивысшая точка острова… Синди, дай нам наши координаты!
Последнюю фразу я бросил в микрофон.
— 15ё 25' 07» северной широты, — доложила Синди.
— Долготу можешь не давать, — прервал я ее.
— Что ты там спрашивал? — спросила Марсела.
— Сущую ерунду, — поиздевался я, — не хочется ли ей солененького? По-моему, на этой площадке просто негде спрятать даже один дайм.
— Кроме вон той ямки, — возразила настырная креолка.
Действительно, всего в трех шагах от правой дверцы вертолета, которую Марсела уже успела открыть, ее фонарик высветил заметное углубление. Моя непоседа выпрыгнула из вертолета и подошла к ямке. Я тоже вылез и последовал за ней…
— Да-а, — протянул я удивленно, — вот это ямка! Это был настоящий колодец
— глубину было определить трудно, потому что свет фонаря пробивал тьму всего футов на пятьдесят.
— Да, — вздохнул я, — тут нужна хорошая веревка…
— Я видела в кабине моток капронового троса и веревочный трап! — радостно сообщила Марсела, и я понял, что лезть в эту преисподнюю мне все-таки придется. Действительно, трап на вертолете был, как и капроновый трос. Для трапа у правой дверцы вертолета имелся прочный крюк, на который накидывалась верхняя петля со стальным протектором. Защелкнув петлю трапа карабином крюка, я сбросил свободный конец трапа в колодец, обмотался тросом и стал спускаться вниз, укрепив фонарик на специальной защелке вертолетного шлема.
— Марсела, — сказал я, уже забравшись в колодец по горло, — постарайся без меня ничего не трогать и не орать в колодец, а разговаривать со мной по «токи-уоки». Это очень просто. Если ты не будешь нажимать вот эту кнопку, то будешь слышать то, что я тебе говорю, а если нажмешь, то я услышу то, что ты скажешь.
Она кивнула, а я полез дальше. Стенки колодца были неровные, но хранили следы ударов киркой. Похоже, что здесь действительно поработал какой-то осел, которому не терпелось запрятать свои сокровища так глубоко, чтобы их никто не смог достать. Единственно, что занимало мою голову, так это то, почему десятки самолетов и вертолетов, пролетавших над Сан-Фернандо, не замечали этой дыры с воздуха, и почему никто из вертолетчиков не догадался приземлиться и посмотреть, что внутри этой дыры. Тогда бы мне не пришлось лезть в колодец, поскольку он давно бы стал туристической достопримечательностью под названием «Пещера Эванса». По колодцу пустили бы скоростной лифт или пробили снизу горизонтальный туннель, после чего каждый желающий мог бы в сопровождении толкового гида за какие-нибудь пять долларов побывать в пещере и убедиться, что никаких сокровищ в пещере давно нет. Конечно, там поместили бы бочку с порохом, пиратское знамя, пару ржавых сабель и пластиковый скелет с аккуратно просверленной в черепе дыркой. Впрочем, это могло случиться только в том случае, если бы к этому времени правительства Хайди и Гран-Кальмаро смогли разобраться, кому принадлежит этот каменный крендель.
Стофутовый трап кончился, а колодец кончаться не собирался.
— Марсела! — позвал я в «токи-уоки», — ты меня слышишь?
Радио хрюкнуло и ответило:
— Ага!
— Я сейчас полезу дальше, трап кончился. Через каждые пять минут мигай фонариком.
Привязав трос к нижней петле трапа самым прочным из морских узлов, которые сохраняла моя память, я обнял трос ногами и стал не спеша скользить по нему вниз. Для страховки я обвязал нижний конец троса вокруг пояса. В крайнем случае, я мог повиснуть в этой петле, словно елочная игрушка, и, уперевшись ногами в стены, смог бы подняться до трапа.
Однако Бог миловал, и наконец я оказался на твердой почве. Обшарил стены. Сверху мигнул слабенький свет — Марсела была пунктуальна. Радио сказало:
— Ты скоро там? Мне страшно тут одной!
— Я только-только добрался до дна.
— Ну и как, там много золота?
— По-моему, его тут нет, никогда и не было, — ответил я, освещая фонариком нижнюю часть колодца. Дно его было засыпано гравием, но в самом низу, в боку колодца виднелся полукруглый, очень узкий лаз из тех, что спелеологи называют «шкуродерами». Я присел на корточки и заглянул в лаз, посветив вперед фонариком. Ничего хорошего этот лаз не обещал. Впереди он заметно сужался, к тому же сверху нависали очень острые и, как мне казалось, не слишком надежные камни. Если бы одному из них вздумалось опуститься мне на голову, я даже не успел бы ощутить, как мой череп вместе со шлемом и фонарем превращается в плоскую лепешку. Но это был бы еще лучший исход. Хуже получилось бы, если б камень прилег мне на спину, переломав позвоночник и ребра, но дав возможность сердцу еще немного потрепыхаться, а нервам — донести до мозга всю боль и весь ужас моего положения… Нет, лезть в эту дыру я не хотел.
Гравийное дно колодца было сырое, судя по всему, во время урагана сюда хлестал ливень. Но вряд ли здесь, на глубине в полтораста футов, вода так быстро успела высохнуть. Лило почти сутки, тут, пожалуй, должно было набраться несколько тонн дождевой воды. И куда же она делась? Я поскреб гравий и обнаружил, что на дне его совсем немного — слой дюймов пять, не больше, а дальше — монолитная коренная порода. Нет, вода ушла отсюда именно в боковую дыру… А раз так, то очень может быть, что откуда-то она вытекает на поверхность… Или, скажем, в океан…
Не знаю, то ли осознание того, что из дыры можно выйти наверх, то ли еще что-то укрепило мой дух, но я все-таки полез в дыру. Фонарь пришлось снять со шлема и держать в руке. Как выяснилось, ход был не прямой, а извилистый, и именно поэтому поначалу казался сужающимся. На самом деле, он почти на всем протяжении был примерно одного диаметра. Кое-где на стене можно было заметить следы ударов каким-то стальным орудием — то ли ломиком, то ли каким-то шахтерским орудием вроде тех, какими пользовались углекопы в начале века. Но мне уже было ясно, что и колодец, и подземный ход были пробиты водой, а люди только расширили их для своих надобностей.
