— «Даже если будет восемь — все равно мы пить не бросим! — продекламировал Игорь. — Передайте Ильичу — нам и десять по плечу!»
— Точно, сынок! — похвалил Чебаков-старший. — А Юрию Владимировичу — вообще «ура» крикнуть надо.
Из полиэтиленового пакета Михалыч вытащил огурцы, яйца, селедку, лучок и полбуханки нарезанного толстыми ломтями ржаного хлеба. Отдельно в спичечном коробке была принесена соль.
— Ох, мать моя женщина! — хлопнул себя по лбу Михалыч. — Надо бы пивка было прихватить, а то жара… Ну, ничего, обойдемся.
В конце улицы затарахтел двигатель «Беларуси».
— Как часы! — расплылся Чебаков. — Нюхом чует! Пойдем ворота откроем…
«Беларусь», оборудованная спереди бульдозерным ножом, а сзади — экскаваторным ковшом, управлялась очень толстым и опухшим гражданином в измазанной тавотом робе, кирзовых сапогах и кепке.
— Вань, — деловито просипел он. — Если ты пузыри сразу не ставишь — я поехал!
— Во! — Михалыч потряс авоськой. — Все тут!
— Давай, командуй! — разрешил мужик с «Беларуси». — Кого закопать, чего своротить? Всю дачу или только забор?
Конечно, это он так шутил.
— Володя! Друг! — проникновенно объявил Чебаков. — Может, сто грамм сначала?
— А чо? — сиплый Володя хищно шмыгнул малиновым носом. — Другой бы спорить стал, может даже, драться полез, а я — нет. Мы люди культурные, из горла не пьем…
И добыв из-под сиденья трактора большой граненый, хоть и пыльный, но объемистый, Володя уверенно подставил его под откупоренную Михалычем бутылку…
— А мы не гордые, мы по очереди… — объявил Чебаков, доставая из кармана робы свой стакан. — Со свиданьицем!
У него все было точно — ровно по сто грамм каждому из пяти. Потом закусили, перекурили, сизый Володя спрятал стакан и гонорарные бутылки под сиденье, завел трактор и под руководством старшего Чебакова стал ровнять площадку под бассейн. С рейкой и нивелиром на сей раз ему помогал Игорь. Мата, конечно, было не меньше.
— А тут чего, не надо? — спросил водитель, указывая на то место, где мы уже отрыли часть траншеи.
— Оставь! — махнул Чебаков. — Давай, грызи котлован!
Раньше мне как-то не доводилось видеть, как образуются уродливые груды земли на московских дворах. Теперь я это посмотрел. Полчаса, может быть, час, и зубастая лопата «Беларуси» выгрызла посреди площадки здоровенную яму «десять на десять на два», насыпав вокруг высоченный земляной вал.
— Ну, хоре! — объявил сизый Володя. — Абзац! Спасибо этому дому, пойдем к другому.
«Беларусь», едва не зацепив ножом за столб ворот, все-таки выкатила с дачи и потарахтела куда-то на новый калым.
— Теперь ровнять будем, — сказал Иван Михалыч. В общем, нас не сильно развезло, хотя жара была приличная. К тому же где-то часа в три ударил гром и брызнул ливень. Вся высушенная солнцем земля превратилась в жидкую и липкую грязь, почти такого же цвета, как то дерьмо, в котором купался «я» — Браун, провалившись в подземный коллектор вместе с Марселой. Перемазались мы капитально и вылезли перекурить и просохнуть на вновь высунувшемся солнышке, когда к воротам дачи подкатила «Волга» Сергея Сергеевича.
Хеппи-энд для Короткова
— Привет трудящимся, — сказал он, втягивая носом воздух. Водочный запах, конечно, немного выветрился, но все же присутствовал. — На сегодня, думаю, достаточно.
— Понял! — Михалыч поставил вертикально растопыренную пятерню. — Шабаш, мужики! В магазин пора…
— Николай, задержись, пожалуйста, — несколько странным тоном попросил Чудо-юдо. — Зайди в дом, если не торопишься.
— Да я весь в глине, — мне было как-то не по себе. Не хотелось отделяться от ребят.
— Это не беда, — сказал Сергей Сергеевич. — Брось свой комбинезон на крыльце, прими душ, а одежду я тебе подберу.
— Да я ведь уже брал у вас… Неудобно получается.
— Неудобно, как известно, штаны через голову надевать.
Я зашел к нему в дом в одних трусах, ополоснулся под душем, вытерся и на выходе обнаружил майку с рожами «Бони М», шорты и шлепанцы.
— Садись, — велел Сергей Сергеевич, указывая на кресло в холле. — Дело у меня к тебе очень серьезное. Начнем, однако, издалека. Как тебе сегодняшняя работенка? Весело, верно?
— Да так… — неопределенно ответил я.
— И тебе хотелось бы изо дня в день вот так же ишачить, возиться в грязи, пить водку с разными полудурками?
Он знал, о чем я думал. Это было несомненно!
— Знаешь, мне хотелось бы, чтобы ты один день поработал с ними. Окунулся, так сказать, в атмосферу созидательного труда…
— Это зачем? — спросил я. — Что я, думаете, раньше в грязи не копался? Я в армии сортиры мыл…
— Ну, конечно, от сумы, от тюрьмы и от армии никто не застрахован. Есть вынужденные обстоятельства, при которых человек делает грязную, а иногда и совершенно бессмысленную работу. Но во сто крат хуже, когда человек сам принижает себя и говорит:
«Мне нужно только на выпивку, закуску и баб. Хочу заниматься этим дурным и глупым делом, лишь бы на водку хватало». Михалыч — тому пример. А ведь он
— талантлив. Но он нуль и умрет нулем. Может быть, и Игорь сопьется вместе с ним.
— Да я вроде бы уже решил, что буду в институт поступать…
— Это скорее я решил, а не ты. У тебя пока еще есть в душе стадный инстинкт. А это страшная сила. «За компанию» выпил, «за компанию» подрался, сел в тюрьму тоже «за компанию». В нашем обществе это основной источник изгоев. Стадо само тащит к пропасти, но отторгает тех, кто туда уже сорвался. Сознайся, тебя ведь тянет к Игорю, Лосенку, к этим бандитам-«афганцам»…
— Тянет, — сознался я, — только вот «афганцы» — не бандиты. Это я знаю точно.
— Откуда? — быстро спросил Чудо-юдо. — Ты был там?
Он задал этот вопрос так, что мне отчетливо стало ясно: ответ ему уже известен.
— Да, — ответил я, — в ту ночь я все видел. Они только открыли гроб и убедились, что он пустой.
— И ты стоял рядом с ними? — в этом вопросе тоже была издевка. Я на сто процентов уверен, что он заранее знал, где я находился в ту ночь и откуда наблюдал за «афганцами».
— Нет, я был метрах в пятидесяти от них… Но я все слышал!
Чудо-юдо хмыкнул.
— Ну, свидетеля защиты из тебя не получится. Ты представь, что выступаешь на суде и говоришь то, что мне сказал. Во-первых, прокурор спросил бы тебя:
«Свидетель, на каком расстоянии вы находились от могилы Александра Терентьева?» Ты скажешь: «На расстоянии примерно 50 метров». «Хорошо, — подбодрит прокурор, — вы видели, как подсудимые выкопали гроб?» — «Да», — ответишь ты. «Вы видели, как подсудимые сняли крышку с гроба?» — «Да», — естественно скажешь ты. «Вы видели, что гроб был пустой?» — «Нет», — должен будешь ответить ты, если не захочешь, чтобы тебя привлекли за дачу заведомо ложных показаний. Потому что любая экспертиза или следственный эксперимент установит, что ты не мог видеть в темноте при тусклом свете фонаря с пятидесяти метров, пустой гроб или нет. Ведь так?
