То, что «дядя Вова» сидел за неплохо сервированным столом и предложил выпить за встречу, ровным счетом ничего приятного не говорило. Дружеский совместный обед мог закончиться тем, что Васе тихо вкололи бы шприц-тюбик с какой-нибудь дрянью, и он через полчаса загнулся бы от острой сердечной недостаточности. Или от инфаркта миокарда. Скромно и не привлекает внимания. Смертность от сердечно-сосудистых заболеваний среди, бизнесменов весьма высока.
Рюмку Вася поднимал без опаски — смотрящий наливал ее лично и себе, и гостю из одного графинчика. Водка была приятная, явно законная и не из синтетики.
— Закусывай, Васенька! — озаботился «дядя Вова». — А то захмелеешь раньше времени, а мне нужно, чтоб ты головой хорошо соображал… Разговор серьезный.
— Догадываюсь, хрестный. Я вообще-то к субботе готовился…
— Понимаешь, Васек, как оказалось, в субботу разговаривать не с кем. Несчастье произошло. Жорик наш дорогой сегодня ночью скончался.
— Какой Жорик? — Самолет чуть не поперхнулся нежной исландской селедкой.
— Господин Калмыков Георгий Михайлович, если это его родной паспорт. Тебя это удивляет, я вижу?
Сказать, что это Васю удивило, — значит, ничего не сказать. Самолет попросту выпучил, насколько мог, свои малогабаритные поросячьи глазки. И одновременно испытал нешуточный страх. Ясно ведь, если Жору замочили, то у смотрящего все основания повесить этот труп на Васю. Очень уж четко все укладывается. Хотел подставить — не вышло, прижали — решил замочить…
— Как же это вышло-то? — Вася был чист перед своей совестью и очень не хотел выглядеть в глазах «дяди Вовы» осведомленным человеком.
— А ты, конечно, ничего не знаешь?
— Хрестный, мне никто ничего не сообщал, мамой клянусь.
— Ну что ж, попытаюсь объяснить. Уж очень у тебя лицо озадаченное. Даже хочется верить, что до тебя еще ничего не доходило… Так вот. Вчера вечером наш незабвенный Жора в сопровождении группы товарищей куда-то поехал. «Куда-то» означает, что никто из тех, кто ныне здравствует, в том числе известный тебе гражданин Костыль, ни хрена не знает или не хочет знать, куда именно. В шестом часу утра, по уверению того же гражданина Костыля и по подтверждению правоохранительных органов, Жорина тачка была обнаружена в одной из близлежащих от нашего города рек, естественно, под мостом и в подводном положении. Поскольку Жора еще не настолько богат, чтоб иметь в своем хозяйстве аппарат, способный ездить, летать с моста и погружаться под воду без риска для жизни и здоровья, все члены экипажа были найдены без признаков жизни. Сейчас они мирно лежат на экспертизе и дожидаются итогов вскрытия. Пока достоверно известно, что их не шмаляли, не писали перышком и даже ногами не топтали. Интересно, правда?
— Может, поддали слегка? — осторожно предположил Вася.
— Товарищи разберутся. Хотя, насколько я знаю, Жора не держал водил, которые пьют или тем более ширяются в рабочее время. Ты ведь тоже таких не держишь, верно?
— Естественно…
— Конечно, — смотрящий сделал некое подобие улыбки, — ты сейчас сидишь и трясешься. Потому что думаешь, будто я хочу повесить Жорину кончину на твою кристально чистую совесть. Так вот, дорогой Вася, у меня, как ни странно, нет для этого, выражаясь прокурорским языком, «законных оснований». Если б эта прискорбная история случилась не вчера, а, к примеру, позавчера, я бы почти не сомневался, что это твоя работа, хотя мочить так чисто и аккуратно ты еще не научился.
— Я вообще никого не трогаю, как можно, хрестный! — сказал Вася с искренним убеждением.
— Очень правильная позиция. Не умеешь — не мочи, таков закон космоса. Именно поэтому у меня есть серьезные предположения, что этим делом занимались куда более тонкие и интеллигентные люди, которых в нашей области попросту не водится. А теперь поведай мне, Васенька, за каким таким «ядерным чемоданчиком» ты посылал Седого на ферму к ныне покойному господину Душину?
— Хрестный, — проникновенным голосом произнес Самолет, — говорю как на духу: Седой себе эту командировку сам придумал. Позавчера, под утро, я уже домой приехал и спать собирался, вдруг приезжает Седой, как с кола сорвавшись, и начинает бормотать, что девка и пацан, которых мы были обязаны предоставить Жоре для разбора полетов, оказывается, сховались у Душина на ферме. Причем девка то ли от большого ума, то ли от сексуальной неудовлетворенности, сама прибежала прямо к Седому и сообщила, что там же, на этой ферме, временно проживает господин Крылов с чемоданом разных неприятных документов. Ну, я и решил эту инициативу поддержать… Дал Седому в помощь Гогу и еще трех ребят. Наверное, вы лучше моего знаете, что дальше было.
— Знаю, — кивнул «дядя Вова». — Хотя многое следует уточнить. Например, объясни мне, Василий Петрович, хотя бы кратко, что бы ты лично стал делать, если б этот кейс попал в твои мужественные руки?
— Сказать по правде, хрестный, я тогда об этом не думал. Я ж и сейчас не знаю, что там лежало. Наверное, поглядел бы, а потом передал вам на рассмотрение.
— Вась, — заговорщицки подмигнул смотрящий, — а не было у тебя такого нескромного желания зажать этот кейс и потом пугать кого-то этими бумажками?
— Как можно?! — с оскорбленной миной на морде произнес Вася. — Вы меня за фуфло держите, хрестный? Огорчительно…
— Ладно, оставим этот вопрос. О Седом ты, конечно, не в курсе дела?
— Нет… С тех пор не видел. А вы в курсе?
— Не могу сказать точно. По Жориному выходит, что его надо опознавать среди тех горелых костей, которые там, на ферме, остались. Но есть и такое мнение, что он где-то бегает, притом с тем самым чемоданом. Потому что два моих паренька, которые этой ночкой катались по лесу с одной девушкой средних лег, нашлись этим утром на лесной полянке опять же без признаков жизни. Грибник один напоролся и в милицию настучал, а оттуда и мне весточка пришла. Но с этими парнями все проще — их простучали из автомата, причем, как ни странно, из того, который уже стрелял и в пулегильзотеке отметился. Похищен был у какого-то старшины ППС три года назад, а засветился по убийству предпринимателя Ларионова в позапрошлом году. Пульки в теле остались. Конечно, менты еще не докопались, кто этого Ларионова мочил. Но я-то знаю…
— Хрестный, я ни при чем! — У Васи от этой жуткой несправедливости глаза на лоб полезли.
— Верю, Вася, верю! Только не говори, пожалуйста, что этот автомат давно выбросили, продали и ты его в своей конторе не числил. На ферме он стрелял, это точно. Из яблонь уже такие же маслинки поковыряли. Так где Седой, а?
— Ей-богу, не знаю, хрестный!
— Удивительно, но я так и думал! — с издевочкой хмыкнул «дядя Вова». — Конечно, судя по россказням Костыля, сбежал не Седой, а пацан, которого Седой при помощи одной хорошей девочки наводил на Крылова, но пострадал совсем другой кореш. И самое смешное, Костыль хочет мне впарить мысль, что кейс тоже унес этот шпаненок. Дескать, они с Душиным лежали в одном подвале, товарищ майор ему рассказал про тайник и так далее… Ты в это можешь поверить, Самолетик?
