— Понимаешь, Юра, времена меняются, и иногда бывает так, что человек, которого вчера собирался на смерть послать, становится очень нужным в живом виде. И не только не жалеешь, что он вчера умудрился живым остаться, но и радуешься этому делу до усрачки.
— Это почему же? — искренне удивился Таран. — Я ведь слишком до фига знаю. И про тебя, и про Жору, и про Седого. Таких у вас мочить принято, верно? Я уж не говорю, сколько твоих братков к Аллаху отправил…
— Кому жить, а кому помирать — Бог выбирает, — еще раз выказал набожность Вова. — Значит, он определил, что ты должен жить, а они — погибнуть. Может, вчера вечером мне было полезнее, чтоб ты окочурился, но сегодня все не так. И то, что ты до фига узнал, для меня очень даже полезно. Потому что теперь я в этой губернии — никто. Нету меня, пропал, испарился, растворился… Проигравший — выбывает.
— Шутите, хрестный?! — испуганно пробормотал Сеня, продолжая вести машину по извилистой просеке.
— Ни в коем разе. Закрутили меня и своротили. Бегу вот, спасаюсь, а ты, как верный друг, помогаешь мне…
Как раз в это время «Нива» выкатила на асфальтовую дорогу, шедшую через лес перпендикулярно просеке.
— Налево или направо? — спросил Сеня у Тарана.
— Куда хрестный скажет… — неожиданно для самого себя ответил Юрка.
— Ну, тогда — налево! — почти торжествующе произнес «дядя Вова».
И боги ошибаются
Нет, Таран не был совсем доверчивым и глупым мальчиком. По крайней мере, таким, как в начале недели, когда паскудница Дашка вертела им как хотела. Он сильно повзрослел за несколько дней скитаний и близких встреч со смертью. Лет на десять, не меньше. Он прекрасно понимал, что сейчас заботит «дядю Вову». Экс-смотрящий здорово переживал за свою сильно обесценившуюся шкуру, которую Юрка мог снять с него в течение одной секунды, одним нажатием спускового крючка. Переживал и пытался ее спасти, что, в общем, было вполне естественно и логично. При этом довольно убедительно, как ему самому, наверное, казалось, заговаривал Юрке зубы, рассчитывая, что пацану понравится его красноречие и умелая имитация откровенности. Конечно, Таран был слишком слабо образован, чтоб провести точный психологический анализ «дяди Вовиных» выступлений, но общий вывод сделал, несомненно, верный.
Правда, кое-что Тарана здорово зацепило. Прежде всего — Вовины выкладки насчет того, что потерянное на даче Мазаева кепи уже подставило «мамонтов», и теперь он, Таран, вовсе не нужен Генриху Птицыну. Вот эта часть выступления экс-смотрящему особенно удалась и прозвучала для Юрки более чем убедительно. Тем более что за несколько минут до этого Таран и сам сомневался в том, что у «мамонтов» его встретят с распростертыми объятиями.
Но все же Юрка передоверил «дяде Вове» выбор пути, хотя почти наверняка знал: старый пройдоха готовит ловушку, капает на мозги Милке, которая прямо на глазах, в течение не столь уж долгой поездки, начала входить в депрессию и ощущать некий пофигизм ко всей окружающей действительности.
По асфальтовой дороге проехали недолго. Лес расступился, ушел далеко в стороны от трассы, и впереди замаячило какое-то село. Через него проскочили, не сбавляя скорости, доехали до противоположной окраины, и тут «дядя Вова», уже не спрашивая разрешения у Тарана, велел Сене сворачивать вправо, на грунтовку, которая тянулась куда-то наискосок, под гору, через желто-зеленоватое колосящееся поле.
Потом миновали небольшую рощицу, переехали через мостик какой-то ручей, снова покатили через поле, но уже в гору. Когда перебрались за холм, увидели небольшую деревушку. Когда подъехали ближе, увидели бурьян, густо разросшийся во дворах, заколоченные двери и окна, Юрке показалось, будто он здесь уже бывал…
Просто эта деревенька вымерла точно так же, как та, где Таран прятался после бегства с фермы Душина.
— Вот здесь притормози! — сказал «дядя Вова», указывая на одну из избушек, по виду ничем не отличающуюся от остальных, такую же заброшенную и заколоченную.
Но едва машина остановилась, как из калитки, не дожидаясь гудка, вышли два парня. Одеты они были по-городскому и явно не проживали здесь постоянно. Что-то им явно не нравилось в приехавшей «Ниве», хотя именно ее они и ждали.
— Ну что, будем выходить? — предложил «дядя Вова». — Милка, не спи! Вылезай!
Милка, зевая, открыла дверцу, свесила ноги и вылезла, держа в каждой руке по пистолету, которые сразу же наставила на парней.
— Положите ручки на затылки, а? — сказала она таким тормозным тоном, что в пору было рассмеяться. Но встречающие подчинились. Во-первых, увидеть «Зену — королеву воинов» в роли телохранителя «дяди Вовы» они не ожидали, а во-вторых, стволы у Милки были настоящие. Наконец, баба выглядела очень мутной, а мутный человек с пушкой требует осторожного обращения.
— Сеня! — приказал Таран. — Выходи и топай туда же, к мужикам! И к Милке близко не подходи, понял?
— Нужна она мне… — проворчал Сеня. Но из кабины вылез.
— Порядок — прежде всего! — кивнул «дядя Вова». — Топай, куда сказали, и не выступай!
После того как Сеня с руками на затылке встал рядом с встречающими, Таран сдвинул вперед водительское кресло и пригласил:
— Выходи, хрестный.
«Дядя Вова», кряхтя и придерживая раненую руку, выбрался из машины, а затем неторопливо пошел в сторону своих соратников. Затем из машины выбрался Юрка со «стечкиным».
— Не бойтесь, мальчики! — бодреньким тоном объяснил «дядя Вова» своим корефанам. — Это они все изнервничались, поэтому такие недоверчивые. А вообще-то я с ними уже столковался помаленьку. Нам всем, как видите, пора умыться, побриться, одежку поменять, покушать перед дальней дорожкой… Спрячьте пушки, Юра с Милой, все нормально.
— Они хоть не ширнутые, хозяин? — спросил один из «здешних» парней. — Дикие какие-то…
Юрка, наверное, смотрелся еще более мутным, чем Милка, учитывая боевую фингальную раскраску рожи, мокрый камуфляж, на котором при свете утреннего солнышка отчетливо маячили размытые водой кровяные пятна — случаев изгваздаться ночью было предостаточно. Да и взгляд у него был как у затравленного хорька: дескать, только троньте, всех пошмаляю!
— Хрестный, — вдруг произнес Сеня в явном волнении. — Мне было сказано вас сюда отвезти, уехать и забыть. На хрена мне здесь торчать?
— Это уж не у меня спрашивать надо… — пробормотал «дядя Вова». Он все гадал, что у Юрки на душе. Ведь этот пацан сейчас как взведенная пружинка. Стоит ему, гаденышу, чуть-чуть заподозрить что-то, увидеть подвох — и все. Постреляет всех четверых тут же.
— Идите во двор! — сказал Юрка сипло-сорванным баском. — Все! Там поговорим, кому куда ехать.
Зачем ему это понадобилось? Он сам не мог объяснить… Но «дядя Вова» просиял, почуял в этом добрый знак.
— Пошли не спеша, — подбодрил он корефанов. — Говорить так говорить…
