— Да, отец мой, — выдавил из себя признание отрекающийся от власти самодержец, вспоминая свои интимные связи.
— Тогда считай, что перед тобой твоя кровинка. Пусть это была и морганатическая связь. Пусть! Но ведь и наш великий предок Петр Первый тоже поднял из солдатской и мещанской грязи до величия престола низкородную женщину. Ты отыщи свою полюбовницу! Возвеличь ее! Она подарила тебе твоего
первенца. Ему и быть Николаем Третьим. Отрекайся в пользу сына от престола и присягай сыну на верность!
— Клянусь и присягаю! — прохрипел низложенный монарх и увидел перед собой фотографию с лицом, похожим на него самого. Разве что вместо шишечки на самом кончике носа изогнулась небольшая птичья заостренность.
— Властью, данной мне богом, прощаю тебе все твои грехи! — послышался уже другой голос, не отцовский, громовой, всезаглушающий, а чей-то напевный, дискантовый.
Сразу после этого Николая Александровича будто подхватило ураганным ветром и вынесло из сна в явь, в солнечное ливадийское утро…
ВТОРОЙ ВИЗИТ ГЕНЕРАЛА
Вредлинский, разумеется, не помнил дословно весь текст своей рукописи, но образная память у него была неплохая. Часть того, что было написано в процитированном отрывке, он взял из дневников Николая II, а содержание императорских кошмаров, естественно, придумал «от и до». Сделал он это отнюдь не по авторскому произволу, а в определенной степени по заказу Пашки Манулова. Можно не сомневаться, что если б взялись делать фильм, то этот эпизод был бы несомненно включен в сценарий. Жорка его наверняка сумел бы поставить весьма впечатляюще.
Этот отрывок в прежних изданиях романа отсутствовал. На включении его настоял «мистер Пол», вкратце объяснив «Миле-Емеле», что ему желательно там увидеть. Он даже принес с собой хорошую ксерокопию с фотографии своего покойного отца, сделанную в 1909 году, и Вредлинский не мог не согласиться, что молодой Николай Иванович Манулов действительно имел сходство с последним императором. Когда Эмиль Владиславович сочинял «заказной эпизод», ксерокопия лежала перед ним на столе, и фразы относительно «шишечки» и «птичьей заостренности» он взял отнюдь не с потолка.
Итак, Манулов утверждает, будто он — незаконный внук Николая II. Может быть, это привлекло внимание Генерала к писанине Вредлинского и к грядущему участию Крикухи в работе над фильмом? Но это же, право, смешно!
Каким бы выдающимся ни получился художественный филы» он не может являться юридическим основанием для предъявления претензий на престол. Тем более что эпизод с отречением Николая Романова в пользу Николая Манулова — это чистой воды вымысел Вредлинского. Всем известно отречение Николая II от 5 марта 1917 года, стало быть, до этого момента он продолжал считать себя императором и никаких реальных документов об отречении в пользу своего незаконного отпрыска не подписывал.
Впрочем, Вредлинский хорошо знал, что с чисто юридической точки зрения и подлинное, всем известное, отречение Николая было осуществлено с нарушениями действующего законодательства. Эти нюансы Эмилю Владиславовичу растолковал его собственный сын-юрист.
Дело в том, что в России с 1797 года действовал закон о престолонаследии, введенный еще Павлом I. Согласно этому закону престол переходил от отца к старшему сыну, при отсутствии у императора сыновей — к его младшему брату. Если у почившего императора не было братьев, то на царство садился старший из его дядьев и так далее.
Но у Николая II на момент отречения был жив его родной законный сын наследник-цесаревич Алексей Николаевич. И отрекаться в пользу кого бы то ни было, кроме него, самодержец был не вправе. Конечно, Николай имел право отменить закон 1797 года и издать новый или просто внести поправку в прежний. Однако это требовало определенной процедуры.
В России как-никак уже имелся парламент — Государственная Дума и Государственный Совет, учрежденные манифестом 17 октября 1905 года. Чтобы выработать новый закон о престолонаследии или хотя бы поправку к старому, надо было созывать старую, IV Госдуму, которую царь распустил в декабре 1916 года, или проводить выборы в новую. А после Думы нужно было еще заслушать новый закон в Государственном Совете и лишь после этого писать утверждающую визу: «Быть по сему. Николай».
Ни одна из этих формальностей соблюдена не была, а потому на 5 марта 1917 года продолжал действовать закон 1797 года. Отречение Николая в пользу великого князя Михаила Александровича, таким образом, явилось филькиной грамотой. Точно такой же, как и отречение Михаила в пользу Временного комитета Госдумы. Далее все, что инициировал Временный комитет и созданное им Временное правительство, с формально-юридической точки зрения, было нелегитимно. Вплоть до выборов в Учредительное собрание. И сама «Учредилка» была столь же нелегитимна, сколь и матрос Железняков, который ее разогнал…
Само собой, что большевики, учредившие Советскую власть, сделали это нелегитимно. Однако демократы, пришедшие к власти через нелегитимные Советы в 1990 — 1991 годах, а затем разогнавшие эти самые Советы в 1993-м, вообще повисают в воздухе! С чисто юридической точки зрения, конечно.
Над этими правовыми казусами Эмиль Владиславович только хихикал. Потому что прекрасно понимал: в России прав тот, у кого больше прав, а права эти определяются чаще всего количеством активных штыков или стволов. Ну, и до некоторой степени количеством денег, на которые эти стволы и штыки покупаются.
Поэтому, даже если Пашке Манулову удастся доказать путем генетических исследований, что он потомок Николая II, найти подлинный текст отречения императора в пользу Николая Ивановича Манулова, написанного, допустим, в Тобольске или Екатеринбурге, инициировать, провести и выиграть референдум о восстановлении монархии в России, то шансов заполучить корону у него все равно будет ноль целых хрен десятых. Поскольку при всех своих миллионах, которые к тому же взяты в долг у банковских магнатов, Пашке вряд ли удастся закупить на корню и Вооруженные Силы, и МВД, и ФСБ, и все прочие силовые ведомства… А есть еще множество гражданских бюрократов, республиканские президенты, губернаторы, депутаты разных уровней, прокуратура, СМИ всех мастей! Олигархи, наконец, которые пользуются огромным влиянием и по дешевке не продаются. Каких средств это потребует? Господи, какой идиот придумал, будто большевики свою революцию провернули на деньги германского генштаба?! Или что демократы пришли к власти исключительно за счет средств ЦРУ… Нет, увы, оба раза иностранные «инвестиции» играли только вспомогательную роль. Сперва перемен желал Его Величество Народ. Прямо как у покойного Володи Высоцкого: «Уж если я чего решил, то выпью обязательно!» Народ выпивал чашу, буянил от души, ломал-крушил, а после чесал в затылке, наподобие незадачливого толстяка-электромонтера из телерекламы шоколадных палочек «Твикс», который ради того, чтоб починить свет у милой старушки, гасил его во всех соседних домах:
«Е-мое, чего ж я сделал-то?!»
Нет, убедить народ российский в том, что восстановление монархии принесет какую-то пользу, — дело почти невозможное. Тем более что у Манулова в лице слишком много семитских черт. Гораздо больше, чем у его отца. А это на Руси большой минус, хоть и воспитывали нас семьдесят лет в духе пролетарского интернационализма.
