То, что она увидела за окном, оказалось настолько неожиданным, что Лида, даже спрыгнув на пол, все еще не верила глазам.
Там, за окном подвала, она узрела несколько бараков, построенных из каких-то корявых кольев, обвязанных лианами и покрытых не то пальмовыми, не то банановыми листьями. А между этими бараками на глаза ей попалась некая бронемашина, вроде бы советская по месту выпуска, но покрашенная в какой-то нерусский, голубовато-зелено-желто-коричневый камуфляж и с эмблемой в виде оскаленной головы какого-то хищного зверя, не то льва, не то леопарда, изображенной на овальном щите, наложенном на скрещенные копья. Кроме машины, Лиде довелось увидеть несколько абсолютно чернокожих бойцов с автоматами Калашникова, пулеметами и гранатометами, расхаживавших в распахнутых куртках, из-под которых просматривались грязнющие пропотелые майки. Поскольку стекла в окошке не было, Лида даже духан от этих бойцов почуяла. Если б не две, а три минуты нюхала — могло бы с души своротить…
Спит она, что ли, до сих пор? Или, может, ей наркоту какую-нибудь вкололи, от которой глюки поплыли?
Ведь Лида точно помнила, что сцапали ее под Москвой, совсем недалеко от города, и к тому же парни, выскочившие из «девятки» — «чмо», были хоть и загорелые, но явно белые. В этом Еремина была на сто процентов убеждена, потому что никаких масок на лицах похитителей не было. Перчатки имелись, это точно, а на лицах только темные очки помнились, да и то не на всех.
В Африке Лида побывала, как известно, два раза: в первый раз, когда ее папочка вез на остров, где обитала его новая семья и господин Ларев, а во второй, когда позавчера (или третьего дня, может быть?) летела в Москву.
Впрочем, когда что было, Еремина уже здорово сомневалась. Если она действительно в Африке, а не в Чечне, где тоже, говорят, всякие негритосы воюют, то все-таки потребовалось немало времени, чтоб ее туда доставить.
Интересно только, кому это могло понадобиться?
Конечно, больше всего Лиду радовало то, что ее сразу не убили — это же, однако, было и самым тревожным моментом во всей этой истории. В принципе она ведь просто связная. Она даже не знает, что везла в тюбике «Аквафреш», который у нее, судя по всему, уже отобрали. Граждане, которые устроили налет на микроавтобус, должно быть, хорошо готовились и знали, когда она прилетает, а также, по меньшей мере, то, что она должна появиться у памятника-Тельману.
Именно оттуда хвостом потянулась эта самая «чмо». Несомненно, эти граждане знали, от кого и к кому летит гостья, а также то, что сама она не представляет никакой ценности, в отличие от тюбика. Самое оно было., придушив такую по-тихому, оттащить в ближайшие кусты, представив очередной жертвой какого-нибудь маньяка, которые в подмосковных лесах не переводятся. На фига же этим гражданам устраивать весьма дорогостоящую и рискованную со всех точек зрения операцию по переброске такой малоценной дамы на другой континент? Может, думают, что поймали шибко важную птицу? Или решили, допустим, через Лиду повлиять на Олега Федоровича? Он ведь в конторе Ларева не последний человек…
Потом Еремину вновь посетила расслабляющая мысль: «А может, это все-таки продолжение проверки на вшивость?» Разыграли налет, похищение, дали шоферу «Соболя» по башке, но явно не собираясь убивать. А теперь перевезли Лиду в Африку — у Ларева на этой линии свои борты летают! — и продолжают проверку.
Негры, вон, рассекают с русскими автоматами — может, с теми, которые им Ларев поставил? Да и машина с пулеметом явно советская, только Лида забыла, как называется.
Еремина развязала футболку, вновь напялила ее на себя, а тюфяк раскатала. Уселась на него по-турецки — сырой пол и через тюфяк холодил, и стала ждать. Чего именно — хрен поймешь, наверно, того, когда кто-нибудь явится. Конечно, идея насчет того, что все это только проверка, Лиду утешала, но не сильно. Во-первых, еще неизвестно, что ей там для проверки придумают — может, бить начнут! А во-вторых, сложно понять, как Ларев будет ее поведение оценивать. Может, она должна была начать кусаться и царапаться, лишь бы не отдать супостатам этот чертов тюбик. А она варежку разинула, оторопела и дала себя скрутить. Вполне возможно, что Владимир Васильевич, скажет: «Нет, Мех, никудышная у тебя девка!. Пристрели ее сам, пожалуйста, чтоб мне перед тобой греха на душу не брать!» Конечно, Лида сильно сомневалась в таком исходе, но, в общем и целом, допускала этот вариант.
Прошло около часа, и сверху, от двери, долетели голоса. Говорили на совершенно незнакомом языке, не иначе, на африканском каком-нибудь. Потом залязгал отпираемый замок, заскрежетал отодвигаемый засов — прямо как наждаком по коже!
Лида сжалась, сердце застучало. Тем более что там, на площадке у двери, появились сперва два бородатых негра-боевика, которые как-то очень по-деловому стали спускаться в подвал. Зубы скалят, хохотунчики отпускают и глазищами зыркают. Здоровенные кабаны! К тому же небось белую бабу видят в первый раз.
Жуткое желание проверить, так ли у нее все устроено, как у черной. Во всяком случае, Лида ихнее сверкание белками поняла исключительно так. Конечно, двое — не взвод, но уж больно вонючие, и СПИДа в Африке, говорят, до фига. Нет, Лида и прежде никогда не понимала тех русских баб, которые жаждали африканской страсти попробовать, а теперь-то и вовсе…
Впрочем, как выяснилось, за свою честь она зря переживала. Бойцы ее не насиловать пришли, а конвоировать. Взяли черными лапами за локти — хрен вырвешься! — и повели наверх, обмениваясь какими-то репликами на своем диалекте.
Когда вывели из подвала, то Лиде стало окончательно ясно: это точно натуральная Африка! И не какая-нибудь там Северная или Южная, а самая что ни на есть тропическая. Правда, Еремина уже с самой зимы в тропиках обитала, попривыкла малость, но все-таки на ихнем острове и цивилизации побольше было, и климат поприятней, и море рядом, и морды не такие черные. Там все кофейные или шоколадные, некоторые даже на Бандерасов похожи, а тут — гуталин, да и только!
Лида со своим приличным загаром выглядела здесь Белоснежкой напудренной.
Вроде бы время было к вечеру, но пекло еще прилично, а потому и ароматы здешней жизни так и плыли Лиде в нос. Иногда дымком пахло, иногда какими-то плодами и приправами, иногда жареным мясом, но по большей части — дерьмом, гнилью и тухлятиной. Голоса гомонили, не то молотки стучали, не то бабы в ступах что-то толкли, не то в тамтамы кто-то барабанил.
Правда, вся эта жизнь протекала где-то внизу, под невысоким, пологим холмом, где располагалась довольно большая деревня, состоявшая из круглых мазанок с коническими крышами из листьев, а также нескольких одно-двухэтажных домишек, более-менее похожих на европейские, над некоторыми из которых даже спутниковые тарелки маячили. Церквушка с колоколенкой просматривалась, явно католическая, это даже Лида с ее небогатым запасом знаний легко догадалась.
Народец рассекал, кто в чем. Одни в шортах и грязных майках, другие — в каких-то тряпках, обмотанных вокруг бедер, и соломенных шляпах, третьи — в камуфляжках и кепи. Бабы тоже — кто в ситцевых платьях и платочках на голове, кто в блузках и юбках, а некоторые вообще с голыми сиськами до пупа. Пацанята и девки лет до десяти носились вообще в чем мама родила.
