Юдифь задумалась и с большим сомнением в голосе проговорила:
— Нелепость! Как же можно использовать башню, если туда никто не может войти?
— Да это просто трюк, чтобы потянуть время, — предположила Элен.
— Да нет, это не так, — уверял Карл. — Я думаю, что нет видимого входа. Во всяком случае, на поверхности земли. Это типично для этих развалин. Возможно, где-то есть подземный вход, но никто не знает, где.
— Ну и что мы от этого имеем? — спросил Стефан и снова гораздо более резким движением открыл и захлопнул ножницы, в результате чего последняя краска схлынула с лица Карла. — Мы просто хотим услышать от вас, как нам отсюда выбраться, вот и все.
— Пусть он говорит дальше, — вмешалась Мария. — Я тоже заметила ту башню. У нее действительно нет входа.
Стефан смерил ее довольно мрачным взглядом.
— Я думаю, ты ничего не знаешь об этой крепости?
Взгляд Марии стал прямо-таки жалостливым.
— Я здесь выросла, — сказала она. — Вы же забыли? Детьми мы иногда играли здесь, наверху. Это, конечно, было строго запрещено, но мы все равно делали это. — Она обернулась к Карлу. — Эта башня не имеет входа. Но почему?
Карл пожал плечами, по крайней мере, попытался, но его руки были прочно привязаны к стулу, и у него получилось лишь беспомощное, почти смешное движение.
— Я не знаю, — ответил он, что тем временем, похоже, стало его любимым предложением. Для человека, приглашенного следить за этим зданием в качестве управляющего, он знал слишком мало. Или как минимум притворялся. — В этой крепости везде так. Мой отец рассказывал, что во время войны в крепости постоянно велись какие-то перестройки, в последний раз преимущественно пленными рабочими, привезенными из Польши. Служба занятости рейха построила для рабочих специальные бараки возле крепости, и никто из инженеров не рассказывал, для чего делались эти перестройки. А с рабочими никто не мог поговорить. Во всяком случае, с тех пор все это строение стало настоящим лабиринтом. В большую часть помещений крепости я до сих пор не могу попасть.
В его глазах застыл неподдельный страх, и его взгляд то и дело возвращался к ножницам в руке Стефана. Мне хотелось, чтобы Стефан прекратил эту жестокую игру. Если он предполагал нагнать на Карла настоящий ужас, это ему явно удалось.
— Давно я не слышал большей ерунды, — сказал Стефан. — Польские пленные рабочие, которые перестроили все тут вокруг, замуровали помещения и проложили подземные ходы… — Он был вне себя от ярости и лязгал ножницами в воздухе. — А в какой комнате они прятали трупы расстрелянных инопланетян?
— Стефан, — спокойно сказала Юдифь. — Хватит.
Стефан не обратил на нее внимания, и глаза Карла стали еще больше.
— Нет, — пролепетал Карл. — Вы… вы не сделаете этого! Я же… я сказал вам все, что знаю!
В панике он пытался выгибаться на стуле, но клейкая лента была слишком прочной для того, чтобы ее можно было порвать или хотя бы ослабить. Я видел, как кожа на его голенях треснула от напряжения и образовались тонкие кровавые ссадины.
— Начни с большого пальца на правой руке, — с улыбкой порекомендовала Элен. — Тогда с тайными раскопками будет покончено. Без большого пальца невозможно держать инструмент.
Она покопалась в кучке еще оставшихся упаковок с перевязочным материалом из автомобильной аптечки, вытащила пачку бинта, подбросила ее вверх и ловко поймала.
— Я могу позаботиться о ране, чтобы наш клиент не помер. К сожалению, у меня нет хорошего жгута, так что лучше всего для остановки кровотечения применить прижигание.
Она повернула голову к Эду, который все еще, ухмыляясь, сидел на краю стола и болтал ногами.
— Ты можешь поджечь газовую плиту и накалить какой-нибудь нож с широким лезвием?
Юдифь совершенно растерянно озиралась и смотрела то на Элен, то на Стефана, то на меня. В отчаянии она заламывала руки.
— Нет! — заскулил Карл. Его голос начал прерываться. По его лицу тек холодный пот, пока он голосил, причитал и клялся всем для себя святым (полагаю, такового было не много), что он вообще не понимает, чего мы от него хотим.
Одним ловким движением, которое показало, что Эд был не так слаб, как старался показать, он соскользнул со стола, подошел к плите, чиркнул спичкой и зажег конфорку.
— Лучше замотай чем-нибудь ручку, чтобы не обжечься, — посоветовала ему Элен, не оборачиваясь. — Иначе, в конце концов, у меня будет два пациента, а мне хватит и одного нытика.
У меня снова заныла рука. Я начал машинально массировать зудящее место между большим и указательным пальцами, не глядя на руку, и попытался привлечь внимание Элен уже почти отчаянными взглядами.
— Франк! — сказала Юдифь.
Она была права.
— Мне кажется… я считаю, что этого вполне достаточно, — сказал я, не обращаясь ни к кому конкретно и не таким уверенным голосом, как мне бы хотелось. Однако на мои слова никто не обратил вообще никакого внимания, и я не стал их повторять, а только беспомощно сжал кулаки и в ответ на требовательный, умоляющий взгляд Юдифи пожал плечами. Даже если бы я захотел что-то сказать, я бы не смог. Я вдруг снова почувствовал во рту привкус чистой желчи, а моя головная боль, которая заметно ослабла после возвращения из подвала, однако, все время оставалась где-то в затылке, вдруг стала невыносимой. Это было не похоже на обычный приступ мигрени, это было что-то другое, поэтому мои привычные способы совладать с болью, которые я уже разработал из чувства самосохранения с течением своей жизни, абсолютно не помогали. Острая колющая боль пронзала мои виски, как раскаленная игла, которая быстро и точно вонзилась в мои виски и прошла по диагонали через весь череп. Мучимый болью, я плотно зажмурил глаза и…
…уже не был на кухне.
И даже не в крепости.
Вместо этого я стремительно бежал по улицам пылающего города, преследуемый разгневанной бушующей толпой, держа за руку маленькую девочку, которую я тащил за собой.
— Почему ты делаешь это? — вопила Мириам. — Почему ты делаешь это со мной?
Шум и вопли позади нас становились все громче. Шаги приближались. Я чувствовал запах насилия, который витал в воздухе. Бросив взгляд через плечо назад, я увидел, что толпа приблизилась и нагоняет нас все больше и больше, не особенно быстро, но все же неумолимо. Я также попытался бежать быстрее, и в некотором роде мне это удалось, несмотря на мою панику, несмотря на мое колотящееся сердце, которое хотело выскочить из груди, несмотря на плачущую девочку в моей руке, которая делала все возможное, чтобы не отставать от меня. Но, несмотря на то что я быстро бежал, преследователи бежали быстрее, подступали все ближе. Еще немного, и они догонят нас. Я уже видел их кровожадные лица, лица женщин и мужчин. Неприкрытая ненависть, которая не имела причин и не нуждалась в оправданиях. На их лицах читалось полное отсутствие снисхождения. Они убьют нас, если догонят. Они убьют меня и Мириам.
