Анна, распустив волосы, с глухим шорохом стянула с себя тяжелое свадебное платье, под которым обнаружился корсет и многочисленные нижние юбки. Можно представить себе ощущения юного Чарли, уже успевшего основательно продрогнуть, сидя нагишом в кресле и ожидающего, пока его жена расшнурует все эти завязки на корсете и снимет множество юбок Его посиневшее тело покрылось противной гусиной кожей, а мысли витали только вокруг, как он надеялся, теплого тела жены. Но вот последняя преграда была снята, и перед ожидающим вожделенного часа супругом предстала Анна в костюме Евы. Маленькие груди-бугорочки, по-мальчишески узкая и квадратная попа, бледная, как у мертвеца, кожа с синими венозными прожилками – вот что предстало перед отцом во всей своей красе. К тому же Анна сама успела замерзнуть и теперь мелко дрожала, стоя перед мужем, не то от холода, не то от страха перед предстоящей постельной баталией.
«Отдаюсь вашей власти, сэр», – тихо прошептала Анна строку из какого-то романа, укладываясь на разостланную постель. Так она и лежала на спине, уставившись в потолок, совершенно неподвижная, похожая на труп. Сходство дополнялось ледяной кожей, чей холод ощутил Чарльз, едва лишь он улегся подле супруги и прижался к ней в надежде хоть немного согреться.
Если бы мама имела хоть теоретические знания о том, как должна проходить первая брачная ночь, то она, я надеюсь, не лежала бы на кровати, словно бревно. А отец, лишь пару раз видевший в полутемном коридоре некие телодвижения, совершаемые дедом с очередной горничной, также был совершенно беспомощен в своем девственном неведении.
Так продолжалось примерно с полчаса. Неказистый вид супруги, холод, пробирающий до костей, и неопытность не позволили папе осуществить намеченное. Конечно, Чарли мог разжечь камин, а Анна кокетливо прикрыть наготу полупрозрачным пеньюаром, но беда заключалась в том, что сэр Джейкоб, самолично готовивший молодым спальню, не позаботился о ведерке с углем, приставленном у камина, решив, что новобрачные и так согреют друг друга пылким страстным соитием. Рано умершая миссис Эмберли так и не вышила для дочери полупрозрачный пеньюар.
Полежав немного, Чарли осторожно прикоснулся пальцами к телу супруги, медленно ведя вдоль бедра. Анна, с детства не переносившая щекотку, задергалась и сильно задрожала. Внезапно на нее накатил истерический смех. Ничего не понимающий и чрезвычайно задетый этим Чарльз смотрел, как на постели извивается его супруга, задыхаясь и плача от распиравшего ее смеха, переходящего в визг. Он сначала испугался такой реакции, отшатнувшись от Анны и решив, что та сошла с ума. Затем отец догадался, в чем дело, и расстроился. Насмеявшаяся вволю супруга объявила, что на сегодня достаточно – она хочет спать.
На следующее утро Чарли вышел к гостям понурый и весь день просидел с кислым выражением лица. Рядом находилась высокомерная Анна, свысока смотрящая на оргию, в которую к вечеру аристократические гости превратили бракосочетание. Неожиданно к ним подошел сэр Джейкоб. Лицо его расплылось в приторной улыбке, а сизый нос, мокрый от пота, сверкал в свете множества свечей, которыми освещали праздничный зал. За спиной деда стояла Лиза Бригз, держа в руках большой поднос с двумя серебряными кубками – фамильной реликвией. В кубках плескался наполненный до самых краев портвейн. «Дорогие мои дети, – торжественным тоном обратился к молодым сэр Джейкоб, – я любуюсь на вашу любовь, и у меня в душе разливается целый поток счастья. Примите же из моих рук наши фамильные реликвии. – Тут старикан сделал мисс Бригз знак рукой, и та, хитро поглядывая, поднесла к сидящим во главе стола молодоженам поднос. – Эти кубки приплыли вместе с самим Вильгельмом Нормандским! – как можно громче воскликнул дед, стараясь, чтобы все гости его услышали. – Так пускай же они перейдут к тебе, сын мой, чтобы ты не ронял честь наших славных предков. Испей же их до самого дна», – патетически завершил он свою речь.
Отец с матерью сидели и тупо смотрели на огромные серебряные кубки, в которых плескалось никак не меньше двух пинт портвейна. Видя, что гости переключили свое внимание на них, Анна, почти не разжимая рта, прошептала мужу: «Пей». Чарли покорно взял кубок, поднес его к губам и мелкими женскими глотками стал вливать в себя крепкое вино. Анна последовала его примеру. Гости взвыли от восторга, хлопая в ладоши в одобрение супругов и деда, победно поглядывающего то на сына, то на невестку.
Уже через некоторое время слуги отнесли бесчувственных молодоженов в их спальню, в которой на этот раз оказался растоплен камин. От жары мой отец и моя мать окончательно раскисли и вообще перестали что-либо соображать, чего и добивался коварный дед.
* * *
Ровно через девять месяцев после свадьбы родился я. За эти девять месяцев в поместье мало что изменилось. Дед всем руководил, восседая во главе стола, а по правую руку от него непременно садилась мисс Бригз, официальная любовница сэра Джейкоба. Родители скромно размещались по левую сторону от старикана. Когда стало известно о том, что Анна на сносях, дед на радостях закатил пирушку, созвав всех соседей, какие только имелись в округе графства. На пирушке он сидел с таким довольным и важным видом, как будто мама вынашивала его ребенка.
Вечером Анна, ложась в постель, сказала Чарльзу, что сэр Джейкоб вел себя за столом настолько неприлично и невоспитанно, что она готова была сквозь землю провалиться со стыда, и только врожденное чувство такта не давало ей этого сделать. Чарли, как всегда, согласился с супругой, добавив от себя только, что старикан чересчур часто лез сегодня к Анне с якобы отеческими поцелуями, настолько часто, что даже «эта особа», а именно так мои родители называли Лизу Бригз, стала на него дуться. «Эта особа» действительно имела неудовольствие наблюдать, как дед, поминутно поднимая тосты в честь будущей матери, все время лез выпить с Анной на брудершафт.
На следующее утро, выходя из столовой, мисс Бригз столкнулась с моей матерью в коридоре. Она тут же соорудила подобие улыбки и поинтересовалась сладеньким голоском, не тревожит ли Анну по утрам тошнота, и посоветовала побольше бывать на свежем воздухе и поменьше сидеть в мужских компаниях, так как это может в дальнейшем дурно сказаться на характере маленького. На это мать, высокомерно поведя бровью, отрезала: «Вы бы, милочка, последили лучше за своим поведением, а то оно в последнее время стало слишком вызывающим». Сказав это, мама с видом королевы пошла дальше, оставив покрасневшую от злобы мисс Бригз, не нашедшую, что ответить на замечание.
С этого момента между Анной и Лизой Бригз началась тихая и невидимая постороннему глазу война, каковая бывает только между двумя ненавидящими друг друга женщинами. Всякий раз, встречаясь на людях, обе дамы нарочито официально здоровались. Если же они сталкивались без посторонних, то домоправительница непременно говорила матери что-нибудь колкое, на что та никак не реагировала, чем доводила мисс Бригз до кипения. При этом обе женщины старались настроить отца и сына друг против друга, зудя мужчинам, как бы они прекрасно жили, если бы другая половина обосновалась где-нибудь подальше от Суссекса. Однако, по понятным причинам, Лизе Бригз не удавалось выставить из дома моих родителей, а Анна терпела поражение, сталкиваясь с мягкотелостью отца, пасующего перед «личностью», крепко державшей в руках управление поместьем.
