Филипп встал, вернулся в ванную, достал из несессера флакон со снотворным. Две таблетки гарантируют крепкий сон. А еще несколько?.. Когда-то Франсуаза попыталась покончить с собой именно так. Но ей не хватило смелости пойти до конца. Девушки осторожны в своем безумии. Странно, она хотела убить себя от отчаяния, а он если и сделает это, то по трезвом размышлении. Филипп сейчас мыслил как никогда ясно. Если вдуматься, у него не было никакой причины продолжать… Бог, есть он или нет? Ладно, у него будет время подумать об этом после… В любом случае, чтобы узнать, следует толкнуть дверь. Он запил водой две таблетки. Вода отдавала хлоркой. Он поморщился. Его лицо в зеркале над раковиной было одиноким, сосредоточенным и оплывшим. Крылья носа покраснели от солнца.
Он наклонил флакон и вытряхнул в ладонь все таблетки.
XXVII
Устав стоять, Мадлен подвинула к себе складной стул и села, продолжая надзирать за каменщиком. Фенек, бегавший по саду, испугался воя сорвавшегося с места мотоцикла и в три прыжка вернулся к хозяйке, ища укрытия у ее ног. Она взяла зверька на руки. Голову Мадлен защищала от солнца соломенная шляпа, ноги были обуты в туфли на веревочной подошве. Она рассеянно гладила лисичку по хрупкой нервной спинке, невольно моргая, когда в глаза попадал яркий свет, отразившийся от заново отштукатуренной стены. Теперь она должна была принять важное решение касательно высоты навеса. Два с половиной или все-таки два метра?
— Если хотите знать мое мнение, мадам, я — за два метра! — заявил месье Коломбо.
— Нет. Два с половиной, — решилась Мадлен. — Здесь будут сидеть пятеро или шестеро.
— Тогда придется ставить столбы!
— Конечно, месье Коломбо.
Пузатый, жилистый каменщик с маленьким личиком в жирных складках сделал знак подмастерью — тощему смуглому португальцу, державшемуся за ручки тележки, доверху наполненной камнями.
Тот покатил свой груз по доске, положенной поверх газона, и с жутким грохотом вывалил содержимое у ног патрона. Присев на корточки, месье Коломбо принялся сортировать камни, разбивая их на части ударами молотка и укладывая в основание по указаниям Мадлен.
— Сделайте стыки как можно заметнее, умоляю вас! — произнесла она. — Я хочу, чтобы все выглядело так, будто это построил давным-давно какой-то неумеха.
— Будет некрасиво!
— Напротив, месье Коломбо, уверяю вас!
Каменщик нахмурился, но ему не было резона раздражать клиентку. Разложив камни, он начал скреплять их раствором, тут же выскребая — с тяжелым сердцем — лишний цемент из швов. Работа продвигалась небыстро. Столяр предупредил Мадлен, что освободится только через неделю. При таких условиях навес ни за что не будет готов к 31 июля. Конечно, эта дата более чем условна, но Даниэль и Франсуаза решили взять отпуск в августе, значит, ожидать их следует в начале следующего месяца. Какая удача, что папаша Уандр уступил-таки ей наконец этот кусок сада в обмен на клочок земли, что у дороги на Онфлёр! Сколько же потребовалось долгих уговоров, уверток, какая была волокита с документами! Зато теперь, когда стенка между их участками снесена, перед домом вдвое больше пространства. Навес в глубине сада придаст ему сельский уют благодаря старинным деревянным столбам и черепице местной работы — Мадлен уже купила все необходимое у подрядчика, занимающегося разбором старых домов.
Вся жизнь в доме переменится… Только бы погода не подвела, в последние годы климат стал таким неустойчивым! Вдруг будет дождливо?! Нет, нет… До пляжа в Довиле рукой подать. Море совсем близко, а это так важно для молодых! Большую часть дня проводя у воды, они будут возвращаться с волчьим аппетитом. Мадлен уже воображала обеды на свежем воздухе в веселой компании под крышей мягкого терракотового цвета, поросшей мхом. Нет, она, конечно, не думала, что детей удерживает от поездок в Тук отсутствие навеса, но все-таки была абсолютно убеждена: теперь они будут приезжать охотнее! Им обоим необходимо отключиться от грустных мыслей, погрузиться в тепло семейного очага!
Драма произошла всего год назад, и они с трудом выкарабкивались из-под обломков горя. Мадлен раз двадцать за это время летала в Париж — утешала, советовала… В своем последнем письме Даниэль написал, что она за них может не тревожиться, что они обрели наконец «второе дыхание». Здоровый оптимизм племянника вселял надежду. Размышляя о событиях минувшего года, Мадлен никак не могла смириться с тем фактом, что Кароль больше всех остальных выиграла от чудовищного распада семьи. Эта женщина — само олицетворение расчета и холодности. Она сразу же после смерти Филиппа потребовала раздела имущества. По ее настоянию было продано все — практика, квартира, дом в Бромее, мебель, — а вырученные деньги разделили в равных долях между вдовой и детьми. Настоящая катастрофа! Мадлен не могла поверить, что на долю каждого, после уплаты налога на наследство, придется столь смехотворная сумма. Она и сегодня полагала, что имел место обман, подлог, что Кароль и ее поверенный подделали бумаги. Вдова Филиппа купила квартиру в Монте-Карло и поселилась там, покинув Париж. Временно, конечно. Подобные женщины так просто со сцены не сходят. Даниэль немедленно купил машину — спортивный кабриолет, чудовищно дорогой. «Мальчишка! — говорила себе Мадлен. — Они с Дани могли бы переехать и жить отдельно. Я бы так и сделала! Что ж, раз ему нравится жить на рю Сен-Дидье вместе с Франсуазой!.. Хорошо хоть не бросил работу и продолжает учиться на юриста. Даниэла снова беременна, и ее мужу следует вести себя более разумно. Двое детей-погодков… Чистое безумие! А Даниэль в восторге. Странный мальчик… Странное поколение! Что это — доказательство безответственности или слепая вера в разумное устройство общества? Кстати, надо обязательно позвонить мэтру Хьюгу и справиться о судьбе ипотечного займа…»
Мадлен радовалась, что Даниэль и Франсуаза доверили нотариусу управлять теми небольшими деньгами, что достались им от отца. Хорошо, что дети прислушались к ее мнению, хоть тут все будет в порядке! Бедная Франсуаза! Она витает в облаках, мечтает о чем-то несбыточном, таится от всех, отягощенная грузом прошлого. Как это важно, что она наконец развелась, что Александр утратил всю власть над ней. Неужели у нее кто-то появился? Может статься, что, приехав, она откроет Мадлен свои тайны. Как бы там ни было, вопросов задавать не следует — племянница мгновенно замкнется в себе, такой уж у нее характер! «Как она благодарила, услышав, что я — разумеется! — приглашаю в Тук и Николя!» — думала Мадлен. Когда-то привязанность Франсуазы к этому юноше беспокоила ее, теперь же она находила чувства племянницы трогательными и благородными. Жаль, что он не может приехать. Первый снятый Николя телесериал имел успех, и он уже запустил следующий фильм — в Италии. Газеты вовсю публиковали и дикие сплетни о нем. Николя расстался с Алисией и жил под Парижем с очень красивой семнадцатилетней актрисой, успешно дебютировавшей на телеэкране. Даниэль предсказывал обоим блестящее кинематографическое будущее. Впрочем, он ничего в этом не понимал. Мадлен улыбалась, размышляя о племяннике: она так и не научилась воспринимать его всерьез, а ведь он вот-вот станет отцом, причем во второй раз! И ждет, конечно, только сына! Иначе, по его словам, род Эглетьеров на нем и закончится. Хорошенькое дело! Что за радость — принадлежать к столь неразумной семье? Пережив сумятицу последних лет, все они словно впали в своего рода оцепенение. Франсуаза, как и Даниэль, хотела теперь одного — обычного, простого счастья. Мадлен было грустно, но она понимала и одобряла племянников. Из всех спасшихся после бури она одна хранила память о случившемся.
