— Это ваша первая поездка в Париж? — спросила она.
— Да.
— А ваша мать осталась в Тулузе?
— Моя мать умерла в больнице восемь дней назад, — сказал Николя.
Тревога Франсуазы усилилась и овладела ею целиком. Лицо Николя ничего не выражало. Как будто он думал о чем-то своем.
— Простите меня! — пролепетала она. — Это очень печально!
— Да, это печально, — добавил он. — Тем более что она очень страдала. Рак. У нее были боли в животе. Ее отвезли, и она умерла. — Он с минуту подумал, потом спросил хриплым голосом: — Мой отец говорил вам обо мне?
— Очень мало, — ответила Франсуаза.
— Меня это не удивляет. Он даже не захотел увидеть меня. А чем он занимается?
— Ваша мать вам этого не говорила?
— Нет. Вы знаете, он бросил ее довольно давно!
— Он преподает в Институте восточных языков.
— Преподаватель? Это забавно!
Он покачивал головой. Затем заговорил снова:
— У вас хорошо! О, а это что такое?
Он показал пальцем на большую черную голову из железного дерева.
— Негритянская скульптура, — ответила Франсуаза. — Из Кот-д’Ивуар.
— Вы ее купили?
— Мой брат привез ее оттуда.
— Он путешественник?
— Нет.
Она находила его менее тонким, менее загадочным, чем отец, однако с такой же волнующей привлекательностью во взгляде. Слегка неотесанный, но симпатичный. И такой жалкий в своем одиночестве! Этот видавший виды чемоданчик около стула…
— Сколько вам лет, Николя? — спросила она.
— Через девять месяцев будет семнадцать. А вам?
Дерзость вопроса вызвала у нее улыбку:
— Двадцать лет.
— Кроме шуток? Я думал, вы старше!
— Ну! Вот видите…
— Но тогда, мой отец… Между вами чертовская разница…
Он оживился. Живой взгляд, сморщенная мордашка — он был похож на фенека тети Маду. Странная веселость охватила вдруг Франсуазу.
Хлопнула дверь. В комнату вошел Александр. Он был весь мокрый.
— Ой! Идет дождь? — спросила она.
— И какой! — воскликнул Александр.
Он снял промокший пиджак, бросил его на стул и посмотрел на парня, который встал при его приближении. Николя сунул руки в задние карманы брюк и так и стоял с ввалившимся животом, расставленными ногами, в позе ковбоя из кинофильмов.
— Кто вы? — спросил Александр.
— Николя Верне.
У Александра сомкнулись брови. Вся его фигура казалась натянутой на стальной остов.
— А! — сказал он.
— Его мать умерла восемь дней назад, — сказала Франсуаза. — Он приехал сюда, потому что больше не знал, куда податься…
Она отчаянно бросилась вперед, чтобы не допустить столкновения между мужчинами. Но Александр, похоже, держал себя в руках. Он холодно и тщательно изучал сына с головы до ног. После долгого молчания он сказал:
— Кто посоветовал тебе приехать ко мне?
— Никто. Моя мать оставила мне ваш адрес…
— Она не оставила тебе ничего другого?
— Да, долги.
— Вижу, — пробормотал Александр, закатывая рукава рубашки.
Он взял из шкафа стакан, налил в него воды, выпил залпом. Франсуаза отметила, что у отца и сына была одинаковая, грубая и жадная манера пить, обхватив рукой весь стакан, двигая кадыком, напрягая подбородок. Александр сел на край дивана, под русский пейзаж, на котором синело небо Лазурного берега.
— Так что ты рассчитываешь делать? — спросил он, перебрасывая пустой стакан из одной руки в другую, как фокусник.
— Ну, честно говоря, — сказал Николя, — это немножко зависит от вас…
— От меня?
— Да… Поскольку у меня все как в тумане, я подумал, что вы, может быть, могли бы мне помочь первое время…
— Ты попал некстати, старик. Если у твоей матери были долги, у меня они тоже есть. И больше, чем у нее, разумеется!
— Это не обязательно деньги…
— Что же, если не они? Конечно, они!
— Вы все же не собираетесь меня бросить? — спросил Николя. Панический страх исказил его лицо.
Франсуаза подошла к мужу. Он размышлял. Стакан прыгнул из правой руки в левую.
— Мы должны что-то сделать для него, Александр, — прошептала она. — Это твой сын!
— Мой сын! Мой сын! Легко говорить! В один прекрасный день он сваливается на мою голову со своими бедами и требованиями! Что ты хочешь, чтобы я для него сделал?
— Хорошо, — сказал Николя, — я понял! Я сматываюсь!
Он взял чемодан и направился к двери, шаркая подошвами, покачивая плечами.
— Нет! — возразила Франсуаза. — Я прошу вас остаться!
Александр поставил стакан и посмотрел на нее с удивлением:
— Не хочешь же ты, чтобы он жил с нами?
— Да, хочу.
Парень остановился, в последнюю минуту окрыленный надеждой.
— Его место теперь здесь, — сказала Франсуаза.
Враждебное лицо Александра вдруг засветилось, он фыркнул, разразился невероятным смехом:
— Ну да! Ты права! Его место здесь! Между нами! И если я забыл о своих отцовских обязанностях, то, к счастью, у тебя-то развито материнское чувство!
Этот переход от неудовольствия к радости произошел столь стремительно, что Франсуаза наблюдала за ним с недоверием. Но нет, он был искренен. Александр всегда любил внезапные повороты, перепады настроения, рискованные ходы на пустом месте — все, что нарушало монотонность существования. Серьезное решение, которое она только что приняла, представляло для него всего лишь увлекательную партию. Он хлопнул Николя по плечу и заявил:
— Ты слышал? Доставай свои манатки! Тебя оставляют!
Николя поставил чемодан и прошептал:
— Спасибо.
Какое-то детское выражение смягчило его лицо. Глаза бегали, влажные и робкие.
— Сколько тебе сейчас? — спросил Александр.
— Семнадцать… Ну, почти…
— Уже? А где ты учился?
— У меня есть свидетельство!
— А дальше?
— Я не мог дальше учиться — очень быстро понадобилось, чтобы я работал. Моя мать была старшей продавщицей в магазине «Французские ткани». Она устроила меня на работу рассыльным, потом я перешел в грузчики. Она хорошо ладила с заведующим, по-моему… Мерзавец… Когда она заболела, он меня вышвырнул… Ему надо было пристроить сына какого-то приятеля…
