— Дети ужинают сегодня вместе с нами?
Аньес посмотрела на нее взглядом испуганной птицы:
— О нет, мадам! Только месье Даниэль!
— Ах! Очень жаль! — сказала Мадлен. — Мне бы хотелось их всех увидеть!
— И мне тоже, мадам! — промолвила Аньес со страданием в голосе.
Она поднесла кулак ко рту, и глаза у нее наполнились слезами. Лицо ее исказила гримаса.
— Что случилось, Аньес? — спросила Мадлен. — У вас неприятности?
Плечи Аньес содрогнулись от безудержных всхлипываний.
— О, мадам! — пробормотала она. — Если бы вы знали! Проклятие обрушилось на этот дом! И все это по моей вине! Бог никогда меня не простит!
— Что такого страшного вы сделали?
— Бедный хозяин!.. Мерседес сказала ему, что я знаю… он только спросил меня!.. Он задал мне столько вопросов! Как судья! Я никогда не умела лгать! Я все ему рассказала! Наверно, я не должна была, а я все сказала! Ах, какое несчастье!..
— Так что вы ему сказали?
— Про мадам и месье Жан-Марка!
Холодная тревога охватила Мадлен словно туман.
Все в ней заледенело, застыло.
— И что? — спросила она коротко.
— По-моему, месье проклял месье Жан-Марка! Во всяком случае, месье Жан-Марк здесь не бывает, о нем больше не говорят за столом. Вдобавок месье спит в своем кабинете. Да! А мадам… я спрашиваю себя, вернется ли она из своего путешествия, не уехала ли она всерьез! У месье тяжелые дни. Если бы он не был так огорчен, он бы не позволил, чтобы месье Даниэль женился! Вы не считаете, что это ведь тоже несчастье? Все идет прахом. Недалек день, когда месье отправит меня куда подальше! И я, конечно, получу по заслугам, уверяю вас!
Она до изнеможения высморкалась в большой носовой платок. Мадлен, удивленная было тем, что узнала, вдруг почувствовала, что помимо смятения испытывает какое-то странное облегчение. Не была ли эта понятная и страшная ситуация лучше удобной лжи? Сейчас ее задевало то, что Жан-Марк, когда разразился скандал, не обратился к ней за помощью. Франсуаза, которая, очевидно, была в курсе дела, тоже не сочла нужным ее предупредить. Что касается Даниэля, то как объяснить, что и он не написал ей ни слова о своих намерениях? Неужели племянники перестали с ней считаться? Эта мысль печалила ее, хотя и не вызывала возмущения. Подобное равнодушие было в порядке вещей.
Аньес все еще хныкала. У Мадлен пропало желание расспрашивать ее. Сказав в утешение несколько слов, она отправила ее на кухню. Затем плеснула в стакан еще виски. Разом выпила. Крепкий алкоголь взбодрил ее. Фенек спал у нее на руках. Внезапно он навострил уши. Громко хлопнула входная дверь. Филипп? Даниэль? Оказалось, что Филипп.
Он вошел в гостиную быстрым шагом. Боже, как он сдал!
— Ты давно здесь? — спросил он.
— Только что пришла.
— Как ты?
Он сел, налил в стакан виски и с удовольствием вытянул перед собой ноги.
— Очень хорошо, — сказала Мадлен. — А ты?
— Превосходно! Я хочу сказать, настолько хорошо, насколько может себя чувствовать человек, сын которого вот-вот совершит величайшую глупость. Ты знаешь, я все испробовал, чтобы заставить его изменить решение. Но поскольку у месье хватило ума сделать беременной девчонку и он хочет вести себя до конца по-рыцарски…
— Ты видел ее родителей?
— Пришлось! Люди, пожалуй, даже симпатичные. Отец — инженер. Что касается дочери, то она миленькая, белобрысая, пухленькая, бледненькая и недалекая… Впрочем, если ему нравятся такие!..
Он помешал в стакане кусочки льда и отпил глоток.
— Кароль уехала? — спросила Мадлен.
— Да. В круиз по Антильским островам.
— А что у тебя?
— Я надрываюсь. Никогда не было столько работы. Послезавтра вылетаю в Нью-Йорк. Пробуду там недели три, месяц…
— Значит, тебя не будет на свадьбе?
— Нет! Впрочем, мне бы и не хотелось там быть! Совпадение. Но в нашей ситуации так лучше, ты не находишь?
Он ухмыльнулся. Она посмотрела на него с жалостью:
— Нет, я не нахожу, Филипп. Это печально! Очень печально!
— Почему? Ты будешь там. Дети тебя обожают!
— Я им всего лишь тетя!
— Ну и что? Ты считаешь, что отец нужен им? Разве только чтобы раскошеливаться, вот и все! Нечего разводить сантименты с молодыми, они все равно не с нами! Это львята, жестокие, упрямые, безжалостные, эгоистичные!.. Они голодны, у них жажда, им не терпится жить… Ничто другое для них не имеет значения!..
— Даниэль несовершеннолетний… Ему нужно твое согласие…
— Я его дам ему в письменном виде перед отъездом.
— Когда будет свадьба?
— В начале июля. Все будет очень просто!
— Как у Франсуазы, я полагаю.
— Еще проще: венчания не будет!.. Да уж, можно умереть со смеху!..
С оживленным лицом он наклонился к Мадлен, будто хотел рассказать ей какой-то непристойный анекдот, и сказал вполголоса:
— Представь себе, госпожа Совло настолько не верит в прочность будущей молодой семьи, что она предложила не освящать этот союз в церкви. Таким образом, в случае развода ее дочь снова может выйти замуж, — что я говорю, просто выйти замуж! — обвенчавшись. Я чуть не рассмеялся, пока она растолковывала мне свой трюк! Уважение к религии, ведущее к отказу от венчания в церкви!..
Он разразился сухим смехом и одним глотком опустошил свой стакан. Мадлен обошла его слова молчанием. Чем больше она наблюдала за братом, тем больше находила его сникшим и жалким. Умышленно взвешивая каждое слово, рассчитывая степень риска, она мягко спросила:
— А чем занимается Жан-Марк?
Лицо Филиппа даже не дрогнуло.
— Этого я давно не видел! — сказал он.
— Почему?
— Не знаю… Он очень занят… Экзамены…
— Он сейчас сдает их…
— Безусловно…
— Он, конечно, сдаст!
— Я тоже так думаю.
— Мне бы хотелось увидеть его сегодня дома!
— Ну, ты его не увидишь…
Мадлен посмотрела брату прямо в глаза, погружаясь всем своим весом в эту мрачную, поблескивающую воду, и тихо сказала:
— Филипп, я знаю, почему Жан-Марк сюда больше не приходит!
Лицо Филиппа напряглось, посуровело. Он буркнул, почти не разжимая челюстей:
— Маленький негодяй! Нужно было всей семье рассказать о своих альковных подвигах! Теперь это у него повод для гордости! И с каких пор ты знаешь о том, что мой сын спал с моей женой? Полагаю, что ты была в курсе дела гораздо раньше меня!
