Желаем Вам успеха.
С искренним уважением».
Даниэль приосанился. Ему поверил человек, который видел его впервые. Ему предоставляют оборудование, стоящее не одну тысячу франков. С ним разговаривали, как с профессиональным репортером, называли «сударем», «желали успеха», словом, он еще удивит мир! Даниэля так и распирало от гордости, губы его сами растягивались в блаженной улыбке. Ему казалось, что все прохожие улыбаются ему в ответ, видя, какой он славный малый, что все люди на земле довольны и счастливы. Теперь, когда он раздобыл пленку и кинокамеру последней модели, все нужное для репортажа у него есть. Оставалось уладить вопрос с транспортом. До отъезда Даниэль не хотел трогать свои четыреста пятьдесят франков. Это и так немного. Еще удастся ли на месте подработать на еду? Лучше заранее предусмотреть возможные трудности. Завтра четверг, вторая половина дня свободна — надо будет заглянуть в несколько пароходных компаний и попробовать договориться о проезде до Абиджана на грузовом судне по сниженной цене (а может, и бесплатно?). Даниэль сложил письмо, сунул его в бумажник и с радостью подумал о том, как удивится вся семья, когда за обедом он расскажет о своих успехах. Кстати, Жан-Марк собирался сегодня прийти. Да они просто ахнут от удивления! Даниэль готов был пуститься в пляс. Он вскочил на мопед, нажал на стартер, с наслаждением прислушиваясь к тарахтению мотора. Шум всегда представлялся ему высшим проявлением силы, здоровья, жизни. Неужели можно любить тишину? Даниэль рванул машину с места, ощущая письмо у самого сердца.
* * *
Письмо передавалось из рук в руки, пока не обошло всех сидевших за столом. Даниэль торжествующе следил за лицами родных: Кароль удивилась больше всех, глаза ее так и блестели. Она повернулась к Франсуазе, как всегда погруженной в свои мысли, и шепнула:
— Нет, ты только почитай! Это поразительно! Вот так Даниэль!
— Просто ему неслыханно повезло! — возразил Жан-Марк.
— Вот еще! — крикнул Даниэль. — Я сам всего добился!
— Ты, должно быть, попал на очень сговорчивого человека!
— Вовсе нет, просто я сумел его уговорить. На моем месте ты бы наверняка мямлил!
— Да, уж конечно! — ответил Жан-Марк, снисходительно усмехаясь.
Даниэль взглянул на отца. У Филиппа был довольный вид, хотя мнения своего он еще не высказал. Отец снова взял письмо, перечитал его.
— Все это оборудование следует застраховать.
— Да? — спросил Даниэль. — А зачем?
— А вдруг ты испортишь его или потеряешь…
— Правда!
— Но поскольку ты несовершеннолетний, мне придется, по-видимому, застраховать его на свое имя. А как ты думаешь ехать?
Даниэль преисполнился важности. Ему льстило быть в центре внимания. Пока Мерседес меняла тарелки, он неторопливо сообщил, что с завтрашнего дня начнет обходить пароходные компании. Отец прервал его.
— Бесплатного проезда ты не добьешься. Гораздо проще купить билет третьего класса на обыкновенный пароход, который курсирует между Марселем и Абиджаном.
— Но такой билет стоит очень дорого, папа!
— Не больше шестисот франков.
— А у меня всего четыреста пятьдесят.
— Я покрою разницу. А когда ты доберешься до Абиджана, обратишься к одному из моих клиентов господину Томасену. Я напишу ему. Он даст тебе денег, сколько понадобится, в пределах разумной суммы, которую мы установим вместе.
— Но как же я их верну?
— Об этом не думай. Имею же я право, как отец, помочь тебе?
Даниэль помрачнел.
— Ты не понял, папа! По правилам все расходы я должен оплатить сам деньгами, которые заработаю на месте.
Филипп снисходительно усмехнулся:
— В принципе так. Но кто станет тебя проверять? Никто! Поэтому с твоей стороны было бы очень глупо не воспользоваться маленькой поддержкой, которую я тебе предлагаю. Я уверен, твои товарищи поступят так же!
— А я уверен, что нет! — воскликнул Даниэль, густо покраснев.
— Почему?
— Потому что они такие же, как я. Весь интерес в том, чтобы играть честно.
— И выиграть!
— Но не жульничая, папа! Если жульничать, затея теряет всякий смысл…
Оба замолчали. Даниэль поднял взгляд. Отец с иронией смотрел на него. Кароль дружелюбно улыбалась. Бледный и рассеянный Жан-Марк думал о чем-то своем. Франсуаза сидела потупившись и нервно крошила хлеб.
— Ладно, — сказал Филипп. — Поступай как считаешь нужным.
Мерседес принесла фрукты. Даниэль спрятал письмо в карман, положив его между кусочками картона, чтобы не помять.
— Завтра я приглашаю Франсуазу позавтракать, если вы не возражаете!
— Что ты, пожалуйста, — сказала Кароль.
Даниэль надеялся, что пригласят и его. Но по-видимому, Жан-Марк и Франсуаза не очень дорожили его обществом. Он утешился мыслями о борьбе, которую ему предстоит выдержать в конторах пароходных агентств. В июле уезжать! Нужно по крайней мере две недели, чтобы добраться до Абиджана. Открытое море, бортовая качка, переход на другое время, летающие рыбы, ночи на палубе, звезды южного полушария над головой… Даниэль уже был далеко в море, когда услышал озабоченный голос отца: Филипп объявил, что на будущей неделе ему снова придется лететь в Лондон.
— Опять? — воскликнула Кароль.
— Я сам огорчен, дорогая, — сказал Филипп, поднося к губам руку жены, — но никому не могу доверить переговоры с группой Гопкинса, ты это прекрасно знаешь…
У Кароль был удрученный и раздосадованный вид. «По-своему она права, — подумал Даниэль, — какой женщине понравится, если ее муж вечно где-то шатается?» И все-таки, когда он женится, он тоже, наверное, будет часто и подолгу путешествовать. Бедная Даниэла! Но разве он женится на ней? Кто это может знать? Во всяком случае, он поживет в свое удовольствие, прежде чем остепенится.
— И надолго ты уезжаешь? — недоверчиво спросила Кароль.
— На два-три дня.
— Ты всегда так говоришь, а стоит тебе туда попасть, сразу находится тысяча дел и ты застреваешь!
Филипп благодушно засмеялся:
— Уверяю тебя, я не задержусь.
Уступив, Кароль тоже засмеялась и бросила на мужа нежный и снисходительный взгляд. Даниэль залюбовался их согласием. Не часто встретишь столь дружную чету, да еще в таком возрасте! А Жан-Марк и Франсуаза, уткнувшись в свои тарелки, будто и не подозревали, как им повезло с родителями.
После обеда Даниэль ушел к себе и сел готовиться к контрольной работе по истории, которая была совсем некстати, если учесть, что экзамены начнутся через полтора месяца. Но ребята договорились между собой написать не больше десяти строк. Ведь это просто немыслимо, форменное избиение младенцев. Преподаватели будто нарочно задались целью внушить ученикам отвращение к наукам, и даже правительство в этом году настроено против молодежи. Однако Даниэль был слишком поглощен предстоящей поездкой, поэтому возмущался скорее по привычке, так же, как делал по утрам зарядку. Едва он уткнул нос в тетради, дверь открылась и в комнату стремительно вошла Франсуаза. Лицо ее было какое-то странное, щеки в пятнах, глаза полны слез. Она поцеловала брата и сказала:
