– Скорей! – поторопил фон Дорн, оглядываясь на разбросанные
книги не забыл ли чего ценного. – Найдут связанного келейника, поднимут шум.
– Не найдут, – уверенно ответил аптекарь. – Если б
митрополит ночевал в опочивальне, тогда монаха сменили бы в три часа ночи, а
так не станут.
– И все же поторопитесь.
Ответом были скрип отпираемой крышки, сосредоточенное
сопение.
Лениво раскрыв первую попавшуюся книгу, Корнелиус увидел
греческие письмена. Закрыл. Понравился небольшой манускрипт с разноцветными
картинками и затейными буквицами. Заколебался – может, прихватить? Нет, больно
оклад прост – медный, с серебряной насечкой.
– Есть!!! – истошно взвыл Вальзер. – Есть! Вот она! Вот! И
камни огненные!
Заскакал меж сундуков, прижимая к груди книгу – обложка была
выложена красноватыми, с чудесным отблеском кругляшками. Так вот они какие,
огненные лалы страны Вуф. Их сотни. То-то, поди, деньжищ стоят!
Накатило ревнивое чувство – оклад по уговору принадлежал
Корнелиусу. Что ж так чужое-то тискать?
– Дайте, положу в мешок и идем, пора.
– Ничего, не беспокойтесь, – пробормотал аптекарь, еще
крепче сжимая Замолея. – Я сам понесу, сам.
И по сумасшедшему блеску в глазах было видно – умрет, но не
отдаст.
– Как будем уходить? – спросил капитан, вздохнув. – Как
пришли или через кремлевский ход?
Ход, надо думать, начинался за полукруглой, тоже
облицованной свинцом дверью в дальней стене.
Вальзер только хлопал глазами, советоваться с ним сейчас
было бессмысленно – не в себе человек.
– Подземным ходом опасно, – рассудил сам с собой фон Дорн. –
Может, за сто лет галерея где-нибудь осыпалась. Да еще неизвестно где вылезешь…
Нет уж, лучше обратно через дом. Уходим, герр Вальзер.
Аптекарь сунул капитану какие-то хрусткие листки, вовсе без
переплета:
– Прихватите еще вот это. Если не ошибаюсь, это
собственноручные записи великого Аристотеля – притом, книга, о которой я
никогда не слыхивал. Если так, то этому папирусу поистине нет цены!
Корнелиус скептически посмотрел на убогий манускрипт, пожал
плечами, сунул в мешок. Тратить время на препирательства не хотелось.
Вверх по веревке лезть было куда труднее, чем вниз. То есть
сам фон Дорн выбрался из тайника довольно быстро и мешок тоже вытянул без
особенных затруднений, но вот Вальзера пришлось обвязать вокруг пояса и тащить,
словно куль.
Наконец, выбрались. Поставили на место свинцовую заплату,
поверх нее камни, потом еще набросали земли – вряд ли доведется вернуться сюда
в скором времени. Яма так и осталась ямой, но выпиленные доски, ватный тюфяк и
дубовый паркет уложили самым аккуратным образом. Теперь обнаружить подземелье,
не зная о его существовании, было бы невозможно.
Поднялись по лестнице, прошли через опочивальню в Крестовую
залу.
Монах очнулся – ворочался и мычал, извиваясь на полу.
Пришлось хорошенько стукнуть его кулаком по затылку, чтоб полежал еще.
Мимо двери Юсупа снова прошли на цыпочках: Вальзер прижимал
к груди заветный том, фон Дорн держал обеими руками свою ношу, еще более
драгоценную. Миновали опасное место благополучно – без стука, без скрипа.
Повернув за угол, откуда до черной двери было уже рукой подать, облегченно
выдохнули.
Зря.
Дверь вдруг тихонько взвизгнула петлями, и из облака
морозного пара на низкие ступеньки шагнула высокая, плечистая фигура. Длинная
всклокоченная борода, костистый нос, мятое со сна лицо. Юсуп! На плечи, поверх серой
власяницы наброшен дерюжный половик – видно, для тепла. Оказывается, и аскеты
по ночам на двор ходят.
Черные глаза хашишина сверкнули молниями. Длинные руки
растопырились, закрывая проход.
Вальзер тоненько ойкнул, вжался в стену и закрылся огненно-переливчатой
книгой, как щитом. Рассчитывать на помощь аптекаря не приходилось.
Только б Юсуп не закричал, не позвал остальных – вот о чем
думал сейчас Корнелиус. Уронив мешок на пол, он кинулся вперед с кистенем и
ударил, метя в голову – да не в лоб, как давеча, а в висок. Монах шатнулся в
сторону, увернулся от свистящего удара и перехватил капитанову руку, с хрустом
заломил ее за спину. Кистень брякнулся на дощатый пол.
Левой рукой Корнелиус кое-как вытянул из ножен тесак, ткнул
клинком вслепую позади себя, попал в мягкое.
Юсуп с силой толкнул мушкетера. Отлетев на несколько шагов,
капитан стремительно развернулся и сделал выпад – увы, в пустоту. Ловкий чернец
опять успел отскочить. Пятясь от широкого, выставленного вперед лезвия, сдернул
с плеч дерюгу и кинул в капитана. Тот шарахнулся назад, ударился спиной о
стену. Хашишин времени не терял: качнулся книзу, подобрал кистень и с размаху
рассек воздух. Корнелиус отступал от сверкающей мельницы, выбирая момент для
атаки. Странно, но на помощь монах не звал, только улыбался, скалил свои
вурдалачьи заточенные зубы.
Жаль, в руке была не шпага, а короткий клинок, не то фон
Дорн показал бы чернобородому парочку фехтовальных приемов. Но имелся один
трюк, пригодный и для тесака – так называемый couple. Капитан сделал обманный
выпад, перекинул оружие из одной руки в другую и нанес рубящий удар сбоку.
Гибкий хашишин закрылся железной палкой – и клинок со звоном
переломился. Опешив, фон Дорн уставился на торчащие из рукояти полдюйма стали.
А Юсуп отшвырнул кистень, вытянул вперед мосластые руки и просто схватил
Корнелиуса за шиворот, будто нашкодившего котенка. Приподнял, да и бросил об
пол – у капитана дух перехватило. Он сунул было руку назад, за ворот, где в
узких кожаных ножнах таился стилет, последняя надежда, но монах беркутом рухнул
сверху. Уселся мушкетеру на грудь, крепко вцепился в запястья и растянул
крестом.
Нагибаясь, рыкнул:
– Горрло перегрызу.
Не грозил – извещал.
Корнелиус в ужасе забился, глядя на приближающуюся ощеренную
пасть с острыми, волчьими зубами. Вервольф! Самый настоящий, каким няня в
детстве пугала!
Краем глаза заметил движение. Это аптекарь наконец шагнул от
стены, обеими руками поднял тяжелого Замолея в серебряном окладе с камнями и
что было силы ударил оборотня сбоку по голове.
Несколько камешков выскочили из гнезд, запрыгали по доскам.
Юсупа качнуло в сторону – на щеке и скуле чернеца от
соприкосновения с огненными лалами проступили вмятинки.
