– Неважно. Послужной список у него – полный финиш. Завалил
Атласа, Жмырю и Левончика – это подмосковные беспредельщики. Мой источник
говорит, что братьев Отаришвили, скорее всего, тоже Шурик сделал. И президента
«Святогор-банка», и председателя Лиги инвалидов. Ах, да что я тебе толкую – ты
же ежик в тумане, ничего в нашей новейшей истории не смыслишь! В общем, Шурик –
киллер с большой буквы. Меньше ста тонн зеленки за заказ не берет. По всему,
над таким крутым мочилой должен быть хозяин, но кто неизвестно. Что еще? Ах да,
у Шурика свой почерк – не любит убивать издалека. Предпочитает работать не
взрывчаткой и не волыной с оптикой, а ножом, пистолетом, кастетом или просто
руками – у него пятый дан по карате. Знаешь – из тех душегубов, кто любит
видеть глаза жертвы.
– З…знаю, – с трудом выговорил Николас, вспомнив веселую
улыбку Очкарика.
– Что ты так разволновался? – успокоила его Алтын. – Был
Шурик – стал жмурик. Мальчики Coco до него добрались.
– Да, конечно, – тихо произнес Фандорин.
– Сиди дома, жди меня. Я только заеду в наш инфоцентр,
девочки обещали надыбать книжек про библиотеку Ивана Грозного и пресс-досье по
ее поискам. Сильно оголодал?
– Нет, не очень…
– Ладно, потерпи.
Магистр уронил трубку на аппарат и заметался по комнате.
Шурик, этот кошмар с улицы Вязов, жив и невредим! Записка
написана им, ни малейших сомнений. «Мильпардон»! Это он подбросил кейс, кто ж
еще. Вчера, на набережной, преспокойно стоял, махал рукой вслед. Запомнил номер
машины, поэтому и адрес отыскал без труда. Бр-р, входил сюда ночью, смотрел на
них с Алтын, спящих. Почему-то не убил. Передумал? Получил другую инструкцию?
Наверняка.
Неизвестно, что за игру ведет этот веселый убийца, но нельзя
подвергать опасности маленькую журналистку. Она и так из-за Николаса оказалась
на волосок от гибели. Выродку, который любит смотреть своим жертвам в глаза, ничего
не стоит убить черноглазую девушку ростом полтора метра плюс один сантиметр,
рука у него не дрогнет.
Следует немедленно уходить отсюда. Только вот как? Квартира
наверняка под наблюдением. Что делать? Что делать? Что делать?
Уже сложив кейс, Фандорин еще минут десять пометался по
квартире, потом взял себя в руки: сел, закинул ногу на ногу, решительно сцепил
пальцы на коленях. Заставил себя успокоиться.
Значит, так.
Вывести Алтын из-под удара. Это главное. Всё остальное потом.
Нужно было сказать ей, что Шурик жив и где-то рядом. Теперь
поздно, у него даже нет номера ее сотового телефона.
Оставить записку?
Но скорее всего, едва он покинет квартиру, сюда наведаются.
Наверняка. Убивать его пока не намерены, это ясно – значит, будут следить, или,
как выражается Алтын, пасти. Зачем-то он им нужен – иначе к чему было
возвращать кейс?
А если эти серьезные господа будут за ним следить, то
непременно захотят установить здесь подслушивающую аппаратуру. Они ведь не
знают, что англичанин сюда больше не вернется.
Стало быть, нужно сделать так, чтобы они об этом узнали.
Фандорин взял листок, размашисто вывел фломастером:
Цыпка, отоспался и ухожу.
Спасибо, что приютила. Ты, даже не представляешь, как
вовремя ты вчера подрулила на своей тачке. За это – особенная благодарность и
лишние полсотни плюс к той сотне. И спасибо, что не задавала лишних вопросов.
За это еще полсотни.
Целую, Коля.
«Коля» – это хорошо. Она поймет. Не приписать ли что-нибудь
еще, что предупредит ее об опасности?
Нет, нельзя считать Шурика идиотом. Сам внезапный уход
Николаса и оскорбительный смысл письма должны подсказать ей, что дело нечисто.
Фандорин подумал, полистал фольклорный блокнот и усугубил эффект припиской:
А перепихон был классный.
Вот так. Теперь она сообразит. Будем надеяться.
Положил поверх записки две бумажки по пятьдесят долларов. На
всякий случай запомнил номер телефона, обозначенный на аппарате. Звонить,
конечно, сюда будет нельзя. Разве что просто послушать голос. Убедиться, что
жива.
Больше пока ничего сделать было нельзя. Как говорит Алтын,
ноги в руки и вперед – то есть, в аэропорт. Если нет мест на лондонский рейс,
улететь куда угодно, лишь бы подальше отсюда.
Прощай, маленькая храбрая женщина, которая мечтает вырасти
на пять сантиметров и быть любимой. Пусть твои мечты сбудутся.
* * *
Перед тем, как выйти из подъезда, Фандорин набрал побольше
воздуха в грудь и снова перекрестился – это уже становилось вредной привычкой.
С нарочитой неспешностью прошел мимо пожилых женщин,
сидевших на скамейке и бесцеремонно на него уставившихся. Он слышал, как одна
громко шепнула:
– Это Алтынкин. Ночевал.
Другая заметила:
– Ишь, каланча-то.
Не озираться по сторонам. Глупый англичанин ни о чем не
подозревает, он уверен, что чемоданчик ему вернуло Божье провидение.
Направо подворотня. Свернуть. Шагов сзади не слышно.
На пыльной, залитой солнцем улице Фандорин позволил себе
оглянуться. Никого. Для верности прошел по тротуару минут пять, ничего
подозрительного не заметил.
Может быть, он драматизирует? Что если господин Икс,
прочитав письмо Корнелиуса, и в самом деле утратил интерес к поискам Либереи?
Тем лучше!
Тогда так. Остановить машину. В путеводителе сказано, что в
Москве мало такси, но зато развит частный извоз. За небольшие деньги, долларов
за пять, можно на попутной машине доехать с окраины до центра. А там взять
настоящее такси, и в Шереметьево.
Оглянувшись (по-прежнему никаких признаков слежки), Николас
стал поджидать попутку. Как назло, мимо ехали одни грузовики. Ну, естественно,
скоро конец рабочего дня.
Наконец из-за угла вылетел ярко-алый спортивный автомобиль.
Николас вскинул было руку и тут же опустил. Зачем владельцу такого шикарного
экипажа пять долларов?
Но «ягуар» бесшумно затормозил у тротуара. С деликатным
жужжанием сползло вниз тонированное стекло.
За рулем сидел викинг с золотистыми волосами до плеч и
коротко стриженной бородкой. Васильковые глаза взирали на магистра с веселым
недоумением.
