— Ну что? Что там получилось?
— Вначале этот случай перешел из разряда странных в шокирующие.
— Да уж!
— А теперь… — Эванс бросила папку на стол. — В абсурдные!
Гулд открыл папку.
— ДНК волоса, — продолжала Эванс, — совпадает с ДНК человека, арестованного за нападение девять лет назад. Его оправдали, но результаты остались в базе данных. В любом случае, посмотри внимательнее.
— Бессмыслица какая-то! — Гулдсморщиллоб. — Наверное, в лаборатории ошиблись!
— Знаю, звучит безумно. Но если поразмыслить, все встает на свои места… — ответила Эванс.
Вдруг на столе зазвонил телефон. Эванс подняла трубку. В тот же самый момент затрещал телефон Гулда. Записав что-то в блокнотах, полицейские почти одновременно закончили разговоры и посмотрели друг на друга.
— Ты первая, — сказал Гулд.
— У нас вызов в Национальную галерею. Сумасшедший решил, что он животное, и ведет себя соответствующим образом. Думаю, это может быть связано с сегодняшними событиями. Похоже, там видели ликантропа. Поехали!
Они взяли куртки с вешалки.
— А у тебя что? — спросила Эванс.
— Все тоже самое. Только по описанию человек вообразил себя гориллой.
Напарники вышли из кабинета в коридор, там их задержал коллега.
— Нам только что сообщили о трупе на свалке. Похоже, ваша тема — нападение животного.
— Когда наступила смерть? — поинтересовалась Эванс.
— Несколько часов назад.
— Тогда это может подождать.
Полицейские поспешили на улицу к припаркованной машине.
— События развиваются с молниеносной скоростью, — Гулд покачал головой. — Вначале он появляется в магазине, а потом сразу еще два происшествия.
— Ага, — ответила Эванс, сев за руль. — По правилу трех в галерее все должно закончиться.
— Ты уверена, что результаты ДНК правильные? — спросил Гулд по дороге в Национальную галерею.
— Ты же видел документы! Кажется, все сходится, ты так не считаешь? Словно гигантская абсурдная мозаика…
— Но его же похоронили! Кто-то совершил ужасную ошибку…
— Да, — согласилась Эванс, маневрируя между машинами. — Тут ты прав!
* * *
— У тебя три секунды, говори или я стреляю! — сказал Мейсон. — Раз… два…
— Хорошо, — начал Галлер. — Я расскажу тебе, но мальчик не должен увидеть меня, даже когда я умру. Пообещай, что сохранишь мою тайну.
— Что за тайна?
— Он… — Галлер закашлялся, и ему пришлось начать снова. — Он заставил меня вспомнить, кем я был когда-то. Я увидел его лицо и…
— И кем ты был?
— Отцом.
— И что? Этим ты меня не разжалобишь! Прости, сейчас нет времени на мелодрамы!
Звук сирены приближался. Мейсон заторопился.
— Я был его отцом! — воскликнул Галлер.
* * *
— Итак, получается, он погиб восемь лет назад, — рассуждал Гулд, вцепившись в сиденье, пока Эванс набирала скорость. — Тело увезли с места аварии и похоронили, есть записи.
— Да, есть. Но труп никто не опознавал. Зафиксировано, что раны, вероятно, нанесенные диким животным, полностью обезобразили лицо. Ребенка не захотели травмировать еще больше. Тела родителей отправили в Великобританию и почти сразу же похоронили.
— Господи, никто не проверил! — воскликнул Гулд.
— Нет, именно поэтому сейчас мы имеем то, что имеем. А знаешь, что беспокоит меня больше всего?
— Что?
— Мне его становится жаль!
— Почему?
— Теперь можно догадаться, как все произошло.
— И как?
— Машина сорвалась с дороги. Возможно, после нападения какого-то существа. Семья в шоке. Животное без труда добирается до них и вытаскивает из автомобиля взрослых. После того, как оно покончило с родителями, чудовище возвращается к машине за ребенком. Но отец оказывается жив. Из-за укусов оборотня он сам превращается…
— Вполне вероятно…
— Да. И мы знаем, что личность человека не меняется, когда он становится человековолком. Конечно, физические трансформации влияют на поведение, но вот разум остается тем же. Тогда, сразу же после аварии, какой ты думаешь в первую очередь сработал инстинкт у отца, когда уже будучи оборотнем он открыл глаза и увидел искореженную машину и чудовище?
— Защитить семью… А если они погибли… Месть?
— Именно! В ярости он раздирает чудовище на части. Возможно, то не ожидало мгновенной атаки.
— А дальше?
— Дальше отец переодевает тело того, другого оборотня, который после смерти снова превратился в человека, в свою одежду. Вероятно, калечит до неузнаваемости лицо и исчезает. Потом блуждает по Австрии. Кое-как прячется от людей до сегодняшнего дня…
— Да, но какой нормальный отец бросит своего ребенка? Получается, ему было наплевать, что случится с сыном, иначе он бы вернулся за ним?
— Тут ты ошибаешься. Если бы он остался с сыном, то подверг бы его большей опасности. Он решил забыть прежнюю жизнь, чтобы самому же не навредить ребенку. Великая жертва… Как же нужно любить сына, чтобы решиться на такое!
— И все же он вернулся, — сказал Гулд, не убежденный объяснениями Эванс.
— Да, но я не думаю, что Мур вернулся за сыном. Скорее всего, проклятие сделало свое дело, и он забыл, почему раньше держался от Англии подальше. Оно и вправду может влиять на человека по-разному. И хотя личность остается той же, проклятие ведет к психологическим изменениям.
— Да уж, с этим не поспоришь!
* * *
— Что?!
Рука Мейсона, державшая пистолет, дрогнула.
— Трудно поверить, да?
— Это правда?
— Да.
— О, боже!
Мейсон судорожно пытался сопоставить то, что рассказал ему Ганс, с гибелью родителей Герри. Если старик прав, и действительно было только три оборотня, и это третий, то получается, что второй убил родителей мальчика или, по крайней мере, пытался убить, а Ганс охотился за отцом Геронтия!
— Странно, — продолжал Галлер. — Я почти забыл о сыне и жене, пока сегодня… Как он оказался замешан в этом деле?! Я не знал, что он был в театре. Я не знал, что он был с тобой…
— Нет, я не могу поверить. Ты убил его родителей, а теперь пытаешься обмануть меня!
Но Мейсон уже сомневался, что сможет нажать на спуск.
— Не представляешь, как было сложно оставить тогда сына. Я потерял жену. Я понимал, в кого превратился и насколько стал опасен. Мне нужно было уйти, чтобы не причинить ему вреда. Сомнения терзали меня, но сына все-таки пришлось оставить.
