За дверями нарастал шум голосов. Воспитанники помыли руки и ждали, когда их пустят в столовую.
Они влились неудержимым разноцветным потоком, галдя, грохая стульями и посудой. Снова у дежурных началась беготня – кому-то не хватило ложки, кто-то уронил на пол тарелку с хлебом, кто-то пролил суп на стол...
Пашка увидел, что Серега несет куда-то пирожное, завернутое в салфетку.
– Что, не хватило? – спросил он.
– Нет, – ответил Серега и покраснел. Потом тихо добавил: – Это из моего обеда. Для Садыка...
– Кого? – не понял Пашка.
– Вон, – Серега кивнул на ряды, где сидели старшие группы. Пашке сразу бросился в глаза плотный стриженый парень в клетчатой рубашке. Он что-то рассказывал соседям, громко смеялся и строил рожи.
– Зачем ты ему отдаешь пирожное? Оно же твое.
– Он так велел. А то бить будет. Ну ладно, я пошел, а то...
– Бить... – тихо повторил Пашка и надолго задумался.
Он выбрал удобный момент и снова подошел к Сереге.
– А почему ты его не бьешь?
– Я? – удивился тот. – Но он же здоровый!
– И что?
– Он меня тогда еще сильнее изобьет.
Пашка еще раз оценивающе поглядел на Садыка и повернулся к Сереге.
– Я что-нибудь придумаю. Ты не будешь отдавать ему свое пирожное.
Когда дежурным дали наконец время пообедать, Пашка сделал для Сереги единственное, что мог. Он разломил свое пирожное и отдал половину другу. Он, правда, сам не понимал, почему так поступает.
* * *
С семьей у Пашки отношения не сложились. Нет, никто не желал ему зла, но Пашка был слишком маленьким и не мог найти ни с кем общих интересов. Девочки поначалу пытались разговориться с ним, расспросить о прошлом, но Пашка отвечал путано, и от него вскоре отстали. Общение с семьей теперь ограничивалось плановыми мероприятиями – уборкой, обсуждениями фильмов и т.д.
В тот день младшее звено отправили наводить порядок на территории вокруг здания. Было холодно, Пашка надел свое короткое пальто в клетку и вязаную шапочку. Он ходил по газону и собирал желтые листья. Мальчик старательно нагибался за каждым, но ветер приносил все новые и новые...
Настроение было осеннее, разговоры не клеились, ребята разбрелись между деревьями и думали о своем. Пашке надоело работать, он хотел вернуться поскорее в теплое помещение.
И вдруг на дорожке появился человек. Пашка сразу узнал Евгения Петровича.
– Здорово, пацан, – улыбнулся он. – Ну, как ты тут?
– Хорошо, – ответил Пашка. Он заметил, что все ребята перестали работать и смотрят на них. Они ожидали, что появление нового человека внесет хоть какое-то разнообразие в унылость дня.
– У меня вот какое дело, – продолжал Евгений Петрович. – Ты говорил, что помнишь, куда вы с дедом узел с вещами сунули?
– Да, все помню.
– Можешь показать?
– Конечно.
– Дед-то умер в больнице...
Евгений Петрович посмотрел искоса на Пашку, ожидая хоть какой-то реакции. Но реакции не было.
– Дед умер, а хозяева дачи просят вернуть вещички. Я с твоими старшими договорился, пойдем в машину. До вечера обернемся.
Пашка с облегчением бросил в мусорную кучу несколько листочков, которые еще держал в руке.
– Поехали.
Лес был уже совсем голый. Пашка шагал по тропинке, разбрасывая листву ногами. Он безошибочно нашел нужный поворот и привел Евгения Петровича к куче веток, под которыми покоился промокший узел с дачным барахлом.
– На волю-то не тянет? – поинтересовался Евгений Петрович, когда они шли обратно.
– У меня там никого нет, – ответил мальчик.
– Это хорошо... Вернее, я хотел сказать, плохо. Хотел бы я посмотреть на твою мамашу. Хотя тебе это, конечно, все равно?
Когда они выезжали на трассу, по крыше машины начала стучать снежная крупа. На пустынной дороге блестели колючие замерзшие лужицы, и Пашка думал: как хорошо, что он сидит в теплой машине, а не бредет один по ледяному полю.
Потом вдруг машину ударило, перекосило и развернуло поперек дороги. Евгений Петрович резко нажал на тормоза и, отчаянно ругаясь, выскочил из кабины. Он заглянул под днище и покачал головой.
– Шаровая опора вылетела, – пробормотал он, вернувшись. – Хорошо, медленно шли, а то бы убились. Черт, как назло, вчера рацию сняли.
Он встал у обочины и начал тормозить проезжающие машины. Пашке надоело сидеть, он тоже вылез, сунул руки в карман и стал хмуро разглядывать ровный горизонт. Он не верил в судьбу и твердо знал, что это «Покровитель» не дал им погибнуть.
Наконец Евгению Пертовичу удалось остановить какой-то грузовик. Некоторое время он говорил о чем-то с водителем, потом позвал Пашку обратно в кабину.
– Пошли погреемся. Нам еще долго тут куковать. Я сказал, чтоб он в городе нашим передал. Может, через час подъедут.
Они сидели тихо, слушая шорох первого снега.
– Друзей-то нашел себе? – поинтересовался Евгений Петрович.
– Нет, – ответил Пашка. Потом вспомнил про Серегу. – Вообще-то, да. Нашел.
– Конечно... Хорошие хоть ребята?
– Хорошие.
Евгений Петрович закурил, открыл ветровое стекло. Машину наполнила волнующая атмосфера сырой осени и дыма.
– Странный ты, пацан. Вроде и на бандита не похож, а все же чувствуется, тертый. Я вашего брата насквозь вижу, а ты... Знать бы, что из тебя выйдет.
Он явно вызывал Пашку на откровенный разговор.
Но в этот момент мальчик вдруг почувствовал, что в него вошло что-то. Он напрягся и с трудом выдохнул воздух.
Евгений Петрович по-своему истолковал Пашкино молчание, усмехнулся и стал смотреть в окно.
Приступ прошел быстро. Но внутри Пашки уже кто-то сидел, привычно перебирая нервные окончания, раздумывая, за какое подергать. Это было так знакомо и так реально... Мальчик почти ощущал рядом хриплое дыхание доктора Краба.
– Что с тобой? – испугался Евгений Петрович.
– Нам нужно поскорее в город, – выдавил Пашка.
– Тебе плохо? Ну, скажи что-нибудь!
Он полез за аптечкой, надеясь, что там осталась хотя бы пара ампул нашатырного спирта. Но Пашке не было плохо. Просто он перестал владеть собой. И в город просился не он, а тот, кто сидел внутри.
– Черт! – воскликнул Евгений Петрович и выбежал на дорогу.
Почти сразу он остановил белую «Волгу» и, размахивая удостоверением, потребовал везти их в город. Когда машина набрала скорость, Пашку отпустило. Он расслабился.
Быстро темнело. Евгений Петрович негромко переговаривался о чем-то с водителем, а впереди надвигались огни города.
