И тут же ощутил на себе несколько десятков изумленных взглядов.
Пусть... Не обращать внимания.
– Они уже готовы стрелять?
– Нет, – тихо ответил человек. – Насколько я понял, сейчас они везут боеголовку к пусковым системам. Им понадобится еще минут десять, чтобы окончательно все подготовить.
Десять минут! Как мало...
– Они не успеют, – твердо пообещал Павел. – Я взорву их. Сейчас я выйду, а вы не теряйте времени – уходите.
– А ты сам как?
– Не думайте ни о чем. Тут полно небесных машин, я умею их водить. Взрыв вдогонку не так страшен. Я успею.
– Успеешь? – с сомнением переспросил Валера. Он вылез из своего кресла и сейчас стоял в проходе.
– Все, я ухожу. Торопитесь, времени в обрез.
Павел повернулся и на ватных ногах пошел к люку, старательно переступая через сидящих повсюду людей.
Все вдруг загалдели, несколько человек вскочили с мест, кто-то просил его быть поосторожнее, кто-то предлагал на всякий случай запасные рожки к автомату.
– Дайте кто-нибудь часы, – попросил Павел.
Ему тут же протянули «Командирские» с фосфорным циферблатом.
Перед люком Павел обернулся и увидел Дениса, который приподнялся и с какой-то дикой тоской смотрел ему вслед.
– Денис... – Павел попытался улыбнуться. – Все будет нормально.
* * *
Павел бежал туда, где встретил двух солдат, везущих тележку с боеголовкой. Дорогу он знал и надеялся только, что тележка сейчас стоит там.
Он опустился на четыре уровня, когда услышал наконец тяжелый грохот и свист. «Буран» стартовал, теперь уже никак нельзя было отступаться.
Какой-то посторонний звук вдруг отразился от железных стен. Павел рефлекторно присел, поднимая автомат, но потом понял – ожила рация на ремне.
Странно... кто это может быть? Он прибавил громкость.
– Павел, – послышалось из динамика. – Павел, ответь...
Он остановился как вкопанный.
Белый?!
Схватил рацию и поднес к губам.
– Белый! Это ты? Ты жив?
– Да! Да, я жив, хотя мое тело умерло. Не останавливайся, беги, у тебя есть шанс успеть.
– Где ты?
– Я везде. Нас здесь много, и мы вместе. Если бы ты знал, какое это счастье! Через несколько секунд мы уходим, скоро мой разум войдет в другое тело. Я говорил, что не умру, я успел передать разум. Это ты помог мне. Я жалею только об одном, что тебя нет со мной и ты не можешь испытать это счастье и свободу! Но еще не поздно...
– Нет, – решительно ответил Павел.
– Слушай меня. Я везде. Я все вижу и все знаю. Мне известна твоя цель. Ты все делаешь правильно. Гнездо одобрило твой поступок...
– Лучше бы оно помогло мне! – с досадой крикнул Павел.
– Оно поможет, не сомневайся! Слушай внимательно. У тебя не десять минут, а немного больше. У гвардейцев возникла одна трудность... Но это неважно. Когда ты приведешь в действие часовой механизм и вернешься к шлюзам, одна из машин уже будет готова к полету. Тебе останется только набрать скорость.
– Какая из машин?
– Отсчитай шесть боксов от того места, где стоял ваш «Буран». Шесть боксов вправо. В седьмом тебя будет ждать машина. Только не ошибись. Некоторые из машин неисправны, другие заминированы. Но твоя полностью готова.
– А может вы сами придавите гвардейцев, пока они не начали стрелять?
– Нет. Это должен сделать ты. Я не вправе менять решения гнезда.
– Значит, опять игры... Что за радость играть с человеческими жизнями?
– Я прощаюсь, Павлик. Мы уходим. Но я не забуду о тебе. Может, мы еще встретимся, ведь то, что ты сейчас сделал, докажет Роду, что ты способен на... Ну, я тебе говорил, помнишь?
– «Сложное понятие»? – догадался Павел.
– Прощай...
Эфир замолчал. Павел перепрыгнул через брошенный кем-то велосипед и начал спуск на рабочие уровни. Оставалось совсем немного...
Тележка была на прежнем месте. С боеголовкой, детонатором, замедлителем и всем, что нужно для взрыва.
Павел взглянул на часы. У него оставалось около восьми минут. Вернее, не у него, а у тех, кто улетал сейчас на борту тихоходного и неповоротливого «Бурана». Через восемь минут гвардейцы запустят смертоносную капсулу.
Значит, нужно взорвать «Покровитель» не раньше чем через пять минут.
Павел похолодел. Пять минут – за это время нужно привести в действие боеголовку, преодолеть несколько подъемов и коридоров, найти небесную машину и убраться на порядочное расстояние, чтобы не попасть под взрыв. И на все это – пять минут...
Ну, допустим, минуту можно сэкономить, если преодолеть самый длинный коридор на велосипеде...
Павел поспешно схватил колесо часового механизма. «Одно деление – пять минут», – вспомнил он.
Одно деление – и он побежит, как ветер. Он должен, он обязан успеть. Потому что слишком долго он шел к этому моменту, а теперь до освобождения оставалось лишь пять минут...
Потому что там, на Земле, его родители не находят себе места, не понимая, куда он исчез. Там Серега – он ждет его звонка, он ведь по-прежнему надеется, что они вместе сходят в гости к своей учительнице. Там Антон – он с тревогой глядит в небо и ждет, когда же блеснут огни корабельных двигателей.
Пять минут... Он не может не успеть.
Потому что он тоже кое-что сделал наравне с ребятами, которые сейчас приближаются к дому на борту «Бурана». И он тоже имеет право в конце концов посмотреть в небо и увидеть его таким, каким оно должно быть – чистым, безопасным, безгрешным...
Он обязан успеть!
Павел решительно повернул колесо на одно деление и побежал по коридору...
Малые возможности
– Электронное средство связи, – задумчиво произнесла Аллочка, покусывая карандашик. – Восемь букв.
– Телефон, – отстраненно предположил я.
– Точно! – Аллочка наклонилась над кроссвордом, но через несколько секунд вновь подняла на меня свои большие, полные разочарования глаза. – Восемь букв. Не подходит.
– Ну тогда – радиотелефон.
– Восемь букв, Алик! Какой радиотелефон?!
– Может, рация?..
За стеной звякнул колокольчик.
– Идут, – удивленно произнесла Аллочка, и ее рука рефлекторно потянулась к ящику стола за зеркальцем и помадой.
– Поздновато, – заметил я.
Но ей уже было не до меня.
Обычно клиенты не заявлялись без предупреждения. Сначала звонили, разведывали, вынюхивали, а уж потом предъявляли свою персону. Этим самым они давали Аллочке возможность накраситься, директору конторы Пупсу – бросить на стол несколько научных журналов для уюта, ну а я получал шанс куда-нибудь скрыться. Терпеть не могу участвовать в переговорах и считаю, что и так вполне отрабатываю свои деньги.
