И сон подхватил его невидимыми ладонями, без конца раскачивал, как совсем недавно раскачивало море…
* * *
Курши напали неожиданно, в то рассветное время, когда глаза начинают слипаться сами собой.
Серый туман стелился по воде рваной дымкой, и лес чернел глухим частоколом, из которого только начали проступать отдельные кусты и деревья, а они появились сразу и отовсюду, как будто из-под земли выросли. Берег, за мгновение до этого спокойный и сонный, моментально наполнился пением стрел, стуком щитов и копий, бряцаньем доспехов и хищным, волчьим улюлюканьем нападающих.
Да, если бы не сообразили построить крепость, а расположились бы обычным становищем вокруг кораблей – смяли бы нас как пить дать! – успел подумать Сьевнар, стряхивая сонное оцепенение. Уж больно их много…
Потом он уже ничего не думал: стало некогда. Тучи стрел и дротиков полетели в сторону крепости. Гул, шелест, протяжные, нечеловеческие взвизги, режущие по ушам.
Сьевнар знал, куршские воины для устрашения врагов сверлят на наконечниках стрел специальные отверстия, отчего стрелы в полете начинают взвизгивать и завывать на все лады. Но – одно дело знать, а другое – слышать эти завывания диких котов, сцепившихся над добычей…
Стрелы сыпались на земляную крепость, как град, дробно стуча по бревнам заслонов, втыкаясь в землю и в деревянные щиты ратников, быстро рассыпавшихся по земляному валу. Много стрел, очень много…
Впрочем, это было больше рассчитано на испуг, понимали все. Крепкие щиты и добротные доспехи хорошо защищали ратников острова. Стрелы, пущенные издалека, не могли причинить большого вреда кольчужным воинам. Многие братья, показывая свою ловкость, нарочно выбегали из-за бревенчатых срубов, ловили стрелы руками, сбивали их в воздухе мечами и топорами, насмешливо выкрикивая в сторону куршей оскорбительные слова.
Земляная крепость оказалась настороже, изготовилась к обороне в считаные мгновенья. И курши поняли это, скоро отхлынули назад, под прикрытие леса. Они хорошо знали силу и выучку ратников фиордов. Понимали: этих не испугаешь никакими гудящими стрелами…
* * *
– Клянусь огненным молотом Тора, что-то они не торопятся продолжать! – сказал Ингвар Крепкие Объятия.
– А тебе не терпится? – спросил Фроди Глазастый.
– Не люблю ждать! – коротко ответил силач.
Стоя за бревнами, он закинул за спину щит и двумя руками держал свою огромную секиру, слегка подкидывая ее в широких ладонях, набитых веслами и работой с молотом до костяной твердости. Широкое лезвие секиры он за ночь отчистил до блеска, и оно отражало лучи восходящего солнца, словно бы улыбалось предстоящей схватке.
– Ждать никто не любит, – рассудительно заметил Сьевнар. – Скажи мне кто, что он любит ждать, и я в глаза ему скажу, что он врет…
Утренний туман рассеялся, легкий, свежий бриз прогнал тучи, и Соль-солнце неторопливо вставало над верхушками сосен. Хоть и весна, а припекало почти по-летнему. Хороший, жаркий будет день на восточном побережье, мысленно отметил Сьевнар. И вечер, наверное, будет теплый. Для тех, кто, волей богов, доживет до него, тут же поправился он.
Да, жаркий предстоит денек…
– Это точно, – подтвердил Фроди Глазастый. – Ждать – всегда хуже не бывает. Старики говорят – кто много ждет, тот быстро стареет.
– Кому знать, как не им, – кивнул Сьевнар.
Ингвар длинно и яростно сплюнул, продолжая баюкать секиру:
– Вы как хотите, братья, а я, клянусь пяткой Одина, не собираюсь постареть на этом валу! Если курши и дальше будут жевать дерьмо из-под себя, я сам нападу на них! – пригрозил он. – Моя Глитнир уже так и рвется из рук!
Они все стояли на валу, укрываясь за бревнами и щитами. Смотрели, как куршские воины, отбежав на безопасное расстояние, суетились на опушке леса. Размахивали оружием, кричали, спорили между собой, как будто совсем забыли про защитников крепости.
Вместо битвы решили устроить между собой долгий торг! – усмехались островитяне.
Воины фиордов уже заметили куршей, и без того не малых числом, постепенно становилось все больше и больше, словно отставшие отряды теперь догоняли основное войско. Видимо, и медлят поэтому – ждут отставших.
Даже издалека было видно, что курши вооружены куда хуже воинов братства. Плетеных кольчуг почти ни у кого не было, доспехи все больше слоеной кожи, да и крепкие железные шлемы редко увидишь. Многие накидывали на себя вместо доспехов шкуры зверей, а вместо шлемов надевали на головы оскаленные черепа. Лук, копье – у каждого, а вот что касается мечей или боевых топоров – их тоже не много. Хорошее железо – дорого, а курши – бедные.
Все эти курши, балты, ливы, эсты, финны – дикие народы, и всегда будут дикими. Они и понятия не имеют, что сражаться единым воинском строем, плечом к плечу с остальными, проще и лучше, объясняли молодым ветераны.
Особенно веселили островитян щиты нападающих – то слишком маленькие, то чрезмерно большие, самых причудливых, и зачастую самых неправильных форм. У свеонов, как и у других мореходов фиордов, все щиты были одинаково круглые, одного размера, отличались только раскраской и начертанными защитными рунами. Это удобно и практично для мореходов – вдоль бортов кораблей для щитов делали специальные гнезда, чтоб не путались под ногами во время хода деревянного брата, и любой щит без усилий вставлялся в любое гнездо. Кроме того, подобное единообразие делало строй монолитным с виду, когда ратники вставали в ряд или атаковали своим излюбленным фюлькингом-клином.
– Я слышал, что где-то здесь курши взяли в плен знаменитого конунга Рорика Гордого, деда Рорика Неистового… Насадили его на кол прямо на берегу. Может, он как раз здесь и висел… Ты, Сьевнар, еще не забыл Рорика? – ухмыльнулся Фроди Глазастый.
Знаменитый лучник держал в руках свой огромный лук, стрела положена на тетиву. Время от времени он, прищурившись, начинал вскидывать его и тут же опускал снова. Потряхивал головой, словно бы говорил сам себе – нет, не то расстояние, не стоит зря тратить стрелы.
– Помню, как не помнить…
– Наверное, здесь, где же еще? – согласился кто-то. – Морская дорога одна – вдоль побережья.
– Ничего, ждать не долго. Сейчас полезут, я чувствую, – бросил, не оборачиваясь, Гуннар Косильщик.
Он внимательно наблюдал за суетой на опушке, даже не прикрываясь щитом.
Курши словно услышали его слова. Закричали все разом, как по команде, и двинулись, наконец, на крепость. Сначала – неспешно, шагом, потом все быстрее. Передовые отряды, торопясь в битву, уже бежали. Задние, из-за их спин, все так же осыпали крепость стрелами, пущенными внавес.
Оберегаясь от них, воинам острова приходилось поднимать над собой щиты, закрываясь ими, как от дождя. Длинная стрела проткнула руку молодому Селю Красноглазому. Кто-то помог ему, обрубил наконечник, выдернул древко. Из раны хлынула кровь, часто закапала на песок, оставляя темные пятна.
