Единственно неприятным оказался момент: ее укусила в грудь какая-то сволочь, грудь раздулась, как дирижабль. И второе: она называла Ивана Андреем. Значит, Андрей сидел в подсознании. И в сознании.
Когда вернулись, стало ясно, что квартира мала. Дети клубились во всех комнатах и были всегда.
Губернатор купил соседнюю квартиру. Соседи упирались, но губернатор предложим им условия, от которых они не смогли отказаться. И опять ходили какие-то люди, договаривались, оформляли, рабочие прорубали стену. Дети топотали в соседней квартире, как кони.
– А где мой папа? – спрашивал Лука.
– Он уехал, – отвечала Надька.
Но на самом деле уехала она. Отъехала от прежней жизни.
Андрей приучил ее к топтанию на месте: шаг вперед и два назад. А тут – рывок в космос, как ракета на Байконуре. Раз – и ты в другой галактике.
Жизнь с губернатором – действительно другая галактика. Его приглашали постоянно: на премьеры, на презентации. Он входил в обойму людей, которых приглашают. В обойму избранных и востребованных.
Все без исключения заискивающе смотрели на губернатора, дребезжали хвостами. Надьке тоже перепадали эти взгляды и дребезжание. Но она научилась смотреть сквозь. Видеть и не видеть. Она мысленно плевала на них сверху. Не хочешь, чтобы на тебя плевали, – не подставляйся. Не проси. А если попросил – тебя нет. Власти предержащие ценят независимость. А совки склонны к халяве. Привыкли за семьдесят лет.
Надька упивалась ощущением превосходства. Срабатывала программа РЕВАНШ. Ее долго унижали, навязывали низкую самооценку. Теперь ее очередь. Надька уже прошла через огонь и воды. Теперь шла через медные трубы. Правда, трубы пели и сверкали для Ивана Шубина, но свет падал и на Надьку.
Андрей Хныкин тем временем выдерживал паузу. Он воспринимал Надькино молчание как давление. Когда она обижалась, то пропадала вот так, с концами. Не преследовала. Не трезвонила как сумасшедшая.
На ее давление-молчание Андрей отвечал своим. Кто кого. Кто первым не выдержит.
Сейчас прошло больше двух месяцев. Первым не выдержал Андрей. У него было чувство, будто он нырнул на большую глубину. И не дышит. И если сейчас не вынырнет – у него разорвется сердце. Ему была необходима ее захватническая энергия. Андрей черпал в ее агрессии свою силу. Ведь если его ТАК хотят, значит, он чего-то стоит. Светлана тянула его справа, Надька – слева, и он находился в распорках, как электрический столб. Стоял устойчиво. А если Надькина тяга ослабевала, он заваливался. Земля плыла из-под ног.
Андрей купил Луке велосипед и отправился к Надьке. Без звонка. Как ни в чем не бывало. Как будто они расстались вчера.
Надька открыла дверь, спокойная, загорелая. Смотрела на Андрея с умеренным интересом, как на почтальона.
– Привет, – сказал Андрей. – Ты где загорала?
– В Египте.
– С Нэлей?
– Нет. Не с Нэлей.
– С Борисом?
– При чем тут Борис? – не поняла Надька.
– При том, что он все время здесь ошивается.
– Нет. Это не Борис.
– А кто?
– Губернатор Шубин. Знаешь такого?
– Естественно…
Андрей лично знал губернатора Шубина. Его деньги лежали в их банке.
– Это твой любовник?
– Нет. Это мой жених. Я выхожу за него замуж.
– Когда?
– Я жду из Германии копию о разводе.
Андрей испытующе смотрел на Надьку.
– Врешь. Это невозможно.
– Почему же? – спокойно возразила Надька. – Я свободная женщина с двумя детьми. Я хочу, чтобы у меня был муж, а у детей – отец. Я не имею на это права?
– Имеешь, конечно. Я могу войти?
– Не надо. Там Таня убирается.
– А Лука дома?
– У него английский.
– Ну, пока…
Андрей поставил велосипед и пошел вниз по лестнице.
«Сволочь, – думал Андрей. – Сука. Денег ей мало…»
Всю ночь Андрей не спал. Ворочался.
С одной стороны, пора было как-то разрубить этот узел. Надька разрубила. Баба с воза – кобыле легче.
С другой стороны, он имел над ней полную и неограниченную власть. Он был уверен: все так и будет продолжаться. И что же? Вместо него Шубин. И значит, она каждый день ложится с ним в постель. В квартире Андрея, купленной на его деньги. Рядом с сыном Андрея, рожденным для него лично. С женщиной Андрея… Да что же это такое? Что они говорят друг другу, какие слова: «Вместе? Навсегда?»
А почему бы и нет? Надька умная и красивая. Она может составить честь любому мужчине, включая губернатора и даже президента. Андрей ее проворонил, а губернатор разглядел и оценил.
А вдруг она врет? Нет никакого губернатора. Просто мучает.
Утром Андрей встал с тяжелой головой и, вместо того чтобы ехать на работу, отправился к Надькиному дому. Он поставил машину так, чтобы видеть подъезд, и стал ждать. Ожидание длилось час.
В одиннадцать утра из подъезда вышел Иван Шубин. Он был загорелый, подтянутый, в черном кашемировом пальто с красным шарфом. К нему тут же подкатила черная машина.
«Значит, правда…» – понял Андрей.
Он достал мобильный телефон. Набрал Надьку.
– Спустись, пожалуйста…
– А ты где? – спросила Надька.
– У подъезда.
– Можешь подняться, – разрешила она.
– Не могу.
– Почему?
– Потому что не хочу.
Ему было противно входить в дом, где пахло «воровством».
Надька накинула шубу. Спустилась к Андрею. Села в его машину.
– Учти. Ребенка я не отдам, – объявил Андрей.
– А это не твой ребенок, – просто сказала она.
– Мой. Хныкин Лука Андреевич.
Все повторялось с точностью до наоборот. И Надька была другая. У нее – другие глаза. Она иначе смотрела. Это надо было как-то переломить.
– Ладно, – сказал Андрей. – Ты меня дожала. Я разведусь.
– Это твое дело.
– Мое. Но ты сегодня же должна выгнать этого.
– Нет. Сначала разведись.
– Ну что за торговля, Надя… Мы же не на базаре… Ты что, не веришь?
– Не верю.
Надька спокойно и бесстрашно смотрела на Андрея. Она ничего не хотела и ничего не боялась.
Прежняя Надька – нервная и напряженная, как бездомная собака, забежавшая на чужой двор. Новая Надька – как собака на выставке, при хозяине и при всех медалях. Уверенно взирает свысока.
Надька посмотрела на часы и вышла из машины. У нее были дела более важные, чем Андрей. А еще совсем недавно Андрей был важнее всех дел.
