Господина Фандорина Анисий обожал. Издали,
робко, с благоговением, безо всякой надежды, что большой человек когда-нибудь
заметит его, тюльпановское существование. У надворного советника в Жандармском
была особенная репутация, хоть и служил Эраст Петрович по иному ведомству. Сам
его превосходительство московский обер-полицеймейстер Баранов Ефим Ефимович,
даром что генерал-лейтенант, а не считал зазорным у чиновника особых поручений
конфиденциального совета попросить или даже протекцию исходатайствовать.
Еще бы, всякий человек, хотя бы отчасти
сведущий в большой московской политике, знал, что отец первопрестольной, князь
Владимир Андреевич Долгорукой, надворного советника отличает и к мнению его
прислушивается. Разное поговаривали про господина Фандорина: будто бы дар у
него особенный – любого человека насквозь видеть и всякую, даже самую
таинственную тайну вмиг до самой сути прозревать.
По должности полагалось надворному советнику
быть генерал-губернаторовым оком во всех секретных московских делах, попадающих
в ведение жандармерии и полиции. Посему каждое утро Эрасту Петровичу от
генерала Баранова и из Жандармского доставляли нужные сведения – обычно в
губернаторский дом, на Тверскую, но бывало, что и домой, потому что распорядок
у надворного советника был вольный и при желании мог он в присутствие вовсе не
ходить.
Вот какой значительной персоной был господин
Фандорин, а между тем держался просто, без важности. Дважды Анисий доставлял
ему пакеты на Тверскую и был совершенно покорен обходительной манерой столь
влиятельного лица: не унизит маленького человека, обращается уважительно,
всегда пригласит сесть, на «вы» называет.
И еще очень было любопытно видеть вблизи
особу, про которую по Москве ходили слухи поистине фантастические. Сразу видно
– особенный человек. Лицо красивое, гладкое, молодое, а вороные волосы на
висках с сильной проседью. Голос спокойный, тихий, говорит с легким заиканием,
но каждое слово к месту и видно, что повторять одно и то же дважды не привык.
Внушительный господин, ничего не скажешь.
На дому у надворного советника Тюльпанову еще
бывать не доводилось, и потому, войдя в ажурные ворота, с чугунной короной
поверху, он приблизился к нарядному одноэтажному флигелю с некоторым замиранием
сердца. У такого необыкновенного человека и жилище, верно, тоже какое-нибудь
особенное.
Нажал на кнопку электрического звонка, первую
фразу заготовил заранее: «Курьер Тюльпанов из Жандармского управления к его
высокоблагородию с бумагами». Спохватившись, запихнул под картуз строптивое
правое ухо.
Дубовая резная дверь распахнулась. На пороге
стоял низенький, плотно сбитый азиат – с узкими глазенками, толстыми щеками и
ежиком жестких черных волос. На азиате была зеленая ливрея с золотым позументом
и почему-то соломенные сандалии. Слуга недовольно уставился на посетителя и
спросил:
– Сево нада?
Откуда-то из глубины дома донесся звучный
женский голос:
– Маса! Сколько раз тебе повторять! Не
«сево нада», а «что вам угодно»!
Азиат злобно покосился куда-то назад и
неохотно буркнул Анисию:
– Сьто чибе угодно?
– Курьер Тюльпанов из Жандармского
управления к его высокоблагородию с бумагами, – поспешно доложил Анисий.
– Давай, ходи, – пригласил слуга и
посторонился, пропуская.
Тюльпанов оказался в просторной прихожей, с
интересом огляделся по сторонам и в первый момент испытал разочарование: не
было медвежьего чучела с серебряным подносом для визитных карточек, а что это
за барская квартира без набивного медведя? Или к чиновнику для особых поручений
с визитами не ходят?
Впрочем, хоть медведя и не обнаружилось,
обставлена прихожая была премило, а в углу, в стеклянном шкафу стояли какие-то
диковинные доспехи: все из металлических планочек, с замысловатым вензелем на
панцыре и с рогатым, как жук, шлемом.
Из двери, ведущей во внутренние покои, куда
курьеру, конечно, вход был заказан, выглянула редкостной красоты дама в красном
шелковом халате до пола. Пышные темные волосы у красавицы были уложены в
замысловатую прическу, стройная шея обнажена, белые, сплошь в кольцах руки
скрещены на высокой груди. Дама с разочарованием воззрилась на Анисия огромными
черными очами, чуть наморщила классический нос и позвала:
– Эраст, это к тебе. Из присутствия.
Анисий почему-то удивился, что надворный советник
женат, хотя, в сущности, не было ничего удивительного в том, что у такого
человека имеется прекрасная собой супруга, с царственной осанкой и надменным
взором.
Мадам Фандорина аристократично, без разжатия
губ, зевнула и скрылась за дверью, а через минуту в прихожую вышел сам господин
Фандорин.
Он тоже был в халате, но не в красном, а в
черном, с кистями и шелковым поясом.
– Здравствуйте, Т-Тюльпанов, –
сказал надворный советник, перебирая пальцами зеленые нефритовые четки, и
Анисий аж обмер от удовольствия – никак не предполагал, что Эраст Петрович его
помнит, и тем более по фамилии. Мало ли всякой мелкой шушеры к нему пакеты
доставляет, а вот поди ж ты.
– Что там у вас? Давайте. И проходите в
гостиную, посидите. Маса, прими у г-господина Тюльпанова шинель.
Робко войдя в гостиную, Анисий не посмел
пялиться по сторонам, скромно сел на краешек обитого синим бархатом стула и
только малость погодя стал потихоньку осматриваться.
Комната была интересная: все стены увешаны
цветными японскими гравюрами, на которые, Анисий знал, нынче большая мода. Еще
он разглядел какие-то свитки с иероглифами и на деревянной лаковой подставке –
две изогнутые сабли, одна подлиннее, другая покороче.
Надворный советник шелестел бумагами, время от
времени отмечая в них что-то золотым карандашиком. Его супруга, не обращая
внимания на мужчин, стояла у окна и со скучающим видом смотрела в сад.
– Милый, – сказала она
по-французски, – ну почему мы никуда не ездим? Это в конце концов
невыносимо. Я хочу в театр, хочу на бал.
– Вы же сами г-говорили, Адди, что это
неприлично, – ответил Фандорин, отрываясь от бумаг. – Можно встретить
ваших знакомых по Петербургу. Будет неловко. Мне-то, собственно, все равно.
Он взглянул на Тюльпанова, и тот покраснел. Ну
не виноват же он, в конце концов, что пусть через пень-колоду, но понимает
по-французски!
Выходило, что красивая дама – вовсе не мадам
Фандорина.
– Ах, прости, Адди, – сказал Эраст
Петрович по-русски. – я не представил тебе господина Тюльпанова, он служит
в Жандармском управлении. А это графиня Ариадна Аркадьевна Опраксина, моя
д-добрая знакомая.
