А когда нет любви — становится уныло, хочется выть. А под вой — это уже не вальс. Совсем другой танец.
Все тайное становится явным. Жена случайно встретила Валерку Бехтерева, узнала про деньги в долг. Связала долг с отсутствием мужа. Отсутствие связала с южным загаром. Остальное Костя рассказал сам. Жена собрала чемодан и выгнала. Последнее слово было, естественно, за тещей. Но он сказал ей: «Меня оправдывает чувство». После чего за ним была захлопнута дверь, а Костя стал спускаться с лестницы пешком.
Костя оказался на улице, в прямом и переносном смысле этого слова. Ему было негде ночевать.
Звонить Кате он не хотел. Это не по-мужски — перекладывать на женщину свои проблемы. Отправился к Валерке Бехтереву. Валерка был холост и жил один.
— Ты что, дурак? — спросил Валерка, доставая из холодильника водку.
— Почему? — не понял Костя.
— Знаешь, как трудно найти порядочную жену? А ты взял и сам бросил.
— Я полюбил, — объяснил Костя.
— Ну и что? И люби на здоровье. А жену зачем бросать?
Валерка нарезал сыр и колбасу. «Жлобская еда», — подумал Костя. На Кипре он привык к свежим дарам моря: устрицам, креветкам. Колбаса казалась ему несвежей, пахнущей кошачьей мочой. Костя стал есть хлеб.
— Ты чего как в тюрьме? — спросил Валерка. Он сидел за столом, высокий и сильный. Физический труд закалил его. Валерка разлил водку по стаканам.
— Разве ты пьешь? — удивился Костя.
— А у нас без этого нельзя, — объяснил Валерка. — Вся бригада пьет. Без этого за стол не садятся. А я что, в стороне? Они не будут меня уважать. А что за бригадир без уважения коллектива…
Валерка профессионально опрокинул стакан.
— Ты стал типичный пролетариат, — заметил Костя.
— А какая разница? Интеллигент, пролетарий… Одно и то же. Просто книжек больше прочитали.
— Значит, не одно и то же.
Костя поселился у Валерки.
На ночь Валерка вытаскивал для Кости раскладушку. Ночью, когда Костя вставал по нужде, Валерка поднимал голову и спрашивал:
— Ты куда?
Потом поднимался и шел за Костей следом, будто контролировал. Если Костя хотел пить и сворачивал на кухню, то Валерка шел следом на кухню. Костя не мог понять, в чем дело, а потом догадался: Валерка где-то прячет деньги. У него тайник, и он боится, что Костя обнаружит и, конечно же, украдет.
Утром Валерка, отправляясь на работу, собирал «тормозок» — так называлась еда, которую рабочие брали с собой. Костя подозревал, что название происходит от слова «термос», но «термосок» произносить неудобно и как-то непонятно. Поэтому — «тормозок». Удобно, хотя и бессмысленно. Валерка складывал в пакет вареную в мундире картошку, вареные яйца, неизменную колбасу, хлеб. Валерка тратил минимум на питание, экономил деньги и складывал их в тайник. До лучших времен. Как учили коммунисты, во имя светлого будущего. Но почему настоящее должно быть темнее будущего — непонятно.
Костя подъехал к Катиному дому на Бережковской набережной. Шел дождь. Люди горбились, как пингвины. А еще совсем недавно были море, солнце и любовь.
Костя остановил машину, поднялся на четвертый этаж, позвонил в квартиру двадцать.
Открыла Катя. Она была в синем атласном халате с японскими иероглифами.
— А я тебя потеряла, — сказала она. — Проходи.
— Ты одна? — проверил Костя.
— Одна. Но это не важно.
— Важно, — сказал Костя и обнял ее сразу в прихожей. Ладони скользили по шелку, как по Катиной коже. — Родная… — выдохнул он, хотя это было не его слово. Он никогда им не пользовался.
— А я тебе звоню, мне отвечают: он здесь больше не живет…
— Это правда, — подтвердил Костя. — Я ушел…
— Куда?
— Не знаю.
Катя отстранилась. Смотрела исподлобья.
— Из-за меня?
— Из-за нас, — поправил Костя.
Прошли на кухню. Костя заметил, что над плитой и мойкой — сине-белые изразцы. Должно быть, тоже из дворца.
Катя стала кормить кроликом, тушенным в сметане. На тарелке лежали две ноги.
— Кролик… — удивился Костя. — Я его двадцать лет не ел.
— Самое диетическое мясо.
— А зачем ты отдала все ноги?
— Почему все? Только две…
— А всего их сколько?
— Четыре, по-моему…
— Ну да… Это у кур две, — сообразил Костя.
Он стал есть, молча, умело отделяя мясо от кости. Было понятно, что они думали не о кролике, а о том, что делать дальше. Если Костя ушел, сделал ход, — значит ответный ход за Катей. Она тоже должна совершить поступок. Уйти от мужа. Но куда? Из таких квартир не уходят в шалаш, даже с милым.
— Эта квартира чья, твоя или мужа? — спросил Костя.
— Общая. А что?
— Так… Все-таки кролика жалко. Кур не жалко, они глупые.
Костя забрасывал проблему словами. Но Катя поняла ход его мысли.
— Я поговорю со старухой, — сказала она. — Поживешь на даче. Я скажу ей, что ты будешь сторожем. Платить не надо.
— Кому платить? — не понял Костя.
— Ты ничего не платишь за аренду, а она — за твою работу.
— За какую работу?
— Сторожа.
— Но я не буду сторожем.
— Если ты там живешь, то это происходит автоматически.
Костя смотрел на Катю.
— Понял? — проверила она.
Теперь Катя забрасывала словами проблему: при чем тут старуха, сторож, платить… Дело в том, что Катя не хочет делать ответный ход. Она хочет оставить все как есть. В ее жизни ничего не меняется. Просто появляется любовник, живущий на природе. Секс плюс свежий воздух.
Свободный любовник потребует время. Времени у Кати нет.
— Если хочешь, я возьму тебя на работу, — предложила она.
— Куда?
— Шофером. На фирму. Бензин наш. Зарплата — пятьсот долларов.
— Это много или мало? — спросил Костя.
— Столько получает президент.
— Президент фирмы?
— Президент страны.
— Что я буду возить?
— Меня.
Таким образом Катя совмещала время, работу, любовь и семью.
— Ты согласен? — Катя посмотрела ему в глаза.
Согласен ли он иметь статус обслуги?
— Я согласен. А сколько получает президент фирмы?
— Гораздо больше, — неопределенно ответила Катя.
— Больше, чем президент страны?
