Книга Андрей Беспамятный. Кастинг Ивана Грозного, страница 88. Автор книги Александр Прозоров

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Андрей Беспамятный. Кастинг Ивана Грозного»

Cтраница 88

Хозяин спрыгнул вниз, поднял небольшой деревянный бочонок, литров на десять, налил из него в ковш моментально вспенившееся, пахнущее хлебом и хмелем пивко, попробовал.

— Ну вот, теплое совсем! — Он выплеснул пиво на камни печи, отставил бочонок обратно на пол: — Эй, есть там кто в предбаннике? Пиво с ледника тащите, да пошевеливайтесь!

— Ты бы пока хоть этого налил, князь, — лениво посоветовал с полки Умильный.

— Князь? — удивился Андрей.

— А что? — выпятил грудь хозяин дома. Ребра четко проступили сквозь бледную кожу, а впалый живот боярина прилепился к самому позвоночнику. — Не гожусь?!

— Так он не знает, Костя, — засмеялся Илья Федотович. — Это князь Константин Гундоров, по отцу Федорович. А ты думал, мы к купцу в гости едем?

— Кстати, чегой-то ты налегке ныне? — повернулся к Умильному хозяин.

— Обоз следом тащится, — зевнул Умильный. — У Владимира я его оставил, дня через три дойдет. Так пиво будет или нет? А то сейчас сомлею.

Распахнулась дверь. В парилку, довольно хихикая, ввалились четыре голые девицы, две тащили новый бочонок, одна несла глубокие деревянные ковши, а четвертая показывала дорогу и открывала двери.

— Урожай ноне выдался добрый, — спокойно продолжил Илья Федотович, — опасаюсь даже, цена упадет. Как в иных волостях, чего слышно?

— Во Пскове и Новгороде дождей много случилось, — пожал плечами князь Гундоров. — Репа, свекла, сказывали, погнили на корню. А рожь поднялась густая, хорошо удалась.

— И еще ковры я везу, девять штук. Половина самаркандских, два персидских, три османских. Думаешь, цену хорошую взять удастся?

— В немецкую слободу отдать нужно. Немцы глупы, над каждой тряпкой, ако над златом, трясутся. Возьмут и еще попросят…

Бояре беседовали в полном спокойствии, не обращая внимания на вскрывающих бочонок голых девок. А вот у Андрея так не получалось. Его «межа» поднялась со скоростью железнодорожного шлагбаума и затвердела, как облитый жидким азотом лягушонок. Но это было полбеды. Хуже оказалось то, что две девицы увидели и с большим интересом прильнули к боярскому сыну, теребя его стержень и проверяя на прочность. Матях чувствовал себя как последний дурак. С одной стороны, он не мог отогнать этих нахалок, поскольку вступать с пререкание с дворовыми девками значило уронить свое достоинство, да и хотел он совсем иного. С другой — он не был уверен, что разложить чужую девку и взгреть ее на глазах у хозяина и без его разрешения — это достаточно вежливо и политкорректно.

Слава богу, князь Гундоров наконец-то заметил безобразие и грозно цыкнул на распоясавшихся девок:

— А ну, Стешка, брысь от хера! Человек с дороги не жрамши, а она его уже тискает, как щеня. Давай мечи из печи, что на кухне осталось. Пива налейте, и пошли отсюда! Потом баловать будете!

— Кстати, Костя, — спохватился Умильный, — ну-ка, посмотри повнимательнее на моего служивого.

— Ну и что? — Князь почему-то уставился аккурат на «межу».

— А то, что подобрал я его летом в степи, татарами посеченного да обеспамятевшего. Ростом, ты погляди, как знатен. Духом крепок, это я уже самолично испытал. Может, узнаешь его? Вдруг родичей, семью его найдем?

— Нет, не припомню такого, — после некоторого раздумья покачал головой Гундоров. — В Разрядном приказе нужно спросить. Коли он жалованье получал, должны его знать.

— Завтра съездим, — кивнул Умильный. — А ты знаешь, Костя, он ведь вспомнил хана, что отряд его у Волги вырезал. Думаем мы, собрать надобно рать крепкую, да и пройтись по приуральским степям, показать ногайцам, каково нас трогать.

— Помилуй, Илья, — покачал головой князь. — Так у нас война с ногаями по весне была, али запамятовал? Мы их резали, они, случалось, нам отвечали той же ласкою. Но война кончилась. Нет больше Астраханского ханства, и обид больше никаких нет. Все, мир.

— Да нет, Костя, не забыл. — Боярин спрыгнул с полка, поднял бочонок и долго пил пиво прямо через край. — Беда у меня случилась, Костя. Вотяки с татарами ногайскими набег на наши земли летом устроили. После мира, без войны и обид. Племянницу мою Алевтину в Богородицком схватили и в полон угнали. Чует мое сердце, там она, между Волгой и Уралом томится. Найти я ее хочу, Костя. Не освободить, так хоть отомстить басурманам, дабы знали они, каково это — русских пленников уводить. Чтобы кровью своей секрет этот для детей написали.

— Прости, Илья, не знал… — прикусил губу князь. — Да вот только как осуществить предприятие сие? Тут охотников мало будет, в зауральские степи надобно со стрельцами идти. Мало нашего желания для этого, Илья. Государево повеление требуется.

— Так пусть даст.

— Не даст, — покачал головой Гундоров. — Ногаи дербышевские на верность Москве присягнули, Астрахань замирена. Ты нашего государя знаешь, он крови не любит. Без надобности степняков тревожить не станет.

— Как это — без надобности?! — встрял в разговор Андрей, с полной ясностью сознавая, что речь идет не просто об очередном походе русских ратей куда-то в дальние земли. Речь идет о том, удастся ли ему добраться до кочевья Кубачбека, удастся ли получить в свои руку проклятый кастинг, удастся ли снова пробиться сквозь века и вернуться домой. — Насколько я помню, татары всех русских пленников должны были отпустить. А они этого не сделали. Прячут, сволочи, по аулам своим, глаза честные делают и смеются в лицо. На отряды русские нападают. У крепости Самарской стрельцов побили. Опять же связи с Османской империей пытаются установить, из-под царской руки под султанскую перебраться. Мочить их надо, козлов, пока не станут белыми и пушистыми не только снаружи, но и изнутри.

— Это так? — перевел князь свой взгляд на боярина.

— А почему бы и нет? — пожал тот плечами. — Купцы теперь по Волге много ходят, много слышат. Спросим в гостином дворе.

— Спросим или подскажем?

Ответа он не услышал, поскольку дверь в предбанник распахнулась и четыре девицы внесли в парилку подносы с румяными, как их щеки, яблоками, с грушами и виноградом, миски с плавающими в молоке кусками мяса, вертела с запеченными заячьими почками, копченые и вареные белужьи спинки, соленую севрюгу и, к великому изумлению Андрея, присыпанную зеленью и перчиком, залитую золотистым подсолнечным маслом жирную сельдь ломтиками. На Матяха сразу пахнуло родным домом, новогодним столом с его неизменными селедкой «под шубой» и аппетитной рыбкой в фарфоровой селедочнице.

— А это откуда? — поразился он, оглядываясь в поисках своего ножа, не нашел и торопливо переправил в рот пару ломтиков просто пальцами. Угощение чуток припахивало вином и прошлогодней квашеной капустой, но его не требовалось жевать, достаточно было прижать языком к нёбу и чуток подождать, ощущая, как сельдь тает во рту, как по рту расползается знакомый с социалистического детства вкус.

— Псковская рыбешка, — пожал плечами князь, давая понять, что не видит в ней ничего особенного. — Доселе мало возили, а ныне, как лифляндцам за недоимки государь указал строго, так целыми подводами доставляют. И бочками соленую, и мороженную на льду. Сказывали, хороша она с пивом. Мы всей братчиной пили, пили. Ничего особенного. С хорошим пивом и любая хороша, а с теплым, да задохнувшимся, только противнее становится.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация