Летчик улыбнулся какой-то неопределенной, очень вежливой улыбкой и пошел.
Танька встала. Смотрела, как он уходит.
— Товарищ летчик! — позвала она с отчаяньем.
Летчик остановился. Обернулся.
— Здрасте… — сказала Танька. Она действовала по программе Вероники.
— Здравствуй, — удивился летчик.
— Хотите, я вам спою?
— Зачем? — еще больше удивился летчик.
— Так просто…
— Ну спой, — разрешил летчик, подумав.
Танька в волнении сглотнула, набрала воздуха, выдохнула и сказала сердито:
— Да не буду я! Еще чего!
И в это время из кустов вышел Мишка Синицын.
— Татьяна, тебя папа зовет, — небрежно бросил он Таньке. Глядел он, однако, не на Таньку, а на летчика и медленно к нему направлялся.
Подошел к летчику, встал перед ним с грозным видом.
— А ну мотай отсюда! — приказал он.
— Ты это кому говоришь? — не испугался летчик.
— Тебе, — не испугался Мишка. — Иди, иди, гуляй! — и легонько толкнул его ладошкой в грудь.
— А в чем, собственно говоря, дело? — начал обижаться летчик.
— А в том, — объяснил Мишка и толкнул летчика посильнее.
— Да отстань ты, в конце концов, — обозлился летчик и толкнул Мишку так, что тот не устоял на ногах.
— Ах, так? — бесстрашно завопил Мишка. — Ну, держись!
Он вскочил на ноги и ринулся на летчика.
Летчик схватил Мишку, завел ему руки за спину, повалил на землю, а сам сел сверху.
— Сдаешься? — спросил летчик.
— Вот фига тебе! — не сдавался Мишка и извивался под летчиком.
Летчик еще плотнее притиснул Мишку к земле.
— Товарищ летчик! Пустите его! Ему недавно аппендицит вырезали! Ему нельзя! — Танька взволнованно бегала вокруг дерущихся. — Товарищ летчик! Ну, пожалуйста!
Летчик не обращал на нее никакого внимания, сидел на поверженном Мишке. Тогда Танька подняла с земли здоровенный сук, подошла сзади и стукнула летчика по макушке.
Летчик ухватился за голову обеими руками, поднялся с Мишки. Обернулся, глядя на Таньку.
И небо, и Танька, и лес слегка поплыли перед его глазами.
— Ой! — смутилась Танька. — Извините, пожалуйста.
— Ненормальная, — сказал летчик.
Повернулся и пошел прочь, не глядя. Споткнулся о корягу и полетел в болото.
Мишка вскочил на ноги и победно захохотал над посрамленным противником. Они подбежали к болоту и стали смотреть вниз. Внизу расходились круги.
Круги разошлись. Стало гладко.
— Потонул! — в ужасе молвила Танька.
Мишка, не раздумывая, прыгнул в чем был. Танька — за Мишкой. Через несколько секунд они вынырнули — все в болотной тине. Летчик вынырнул метрах в десяти и пошел к противоположному берегу.
— Товарищ летчик! — крикнула Танька. Летчик обернулся. — Только вы в милицию не ходите! Это я вам повестку прислала.
— Вот я сообщу в твою пионерскую организацию. Будешь знать… — пригрозил летчик. — Хулиганка!
— Герой кверху дырой! — крикнул Мишка.
И разошлись по сторонам. Летчик в одну сторону. Танька с Мишкой в другую.
— Зря ты влезла, — заметил Мишка, разводя коленями и руками кувшинки. — Я б ему тройной суплес провел…
Выбрались из болота. Вода с обоих текла ручьями. Необходимо было выжать одежду.
— Отвернись! — велела Танька и пошла в кусты.
Мишка отвернулся и пошел в соседние заросли. Сбросил с себя рубашку, брюки, майку.
— Э! — вдруг спохватился он. — А какую ты ему повестку прислала?
— Свидание назначила! — крикнула Танька.
— Зачем?
— Влюбилась!
— Чего? — Мишка вышел из кустов, с недоумением уставился на коварную Таньку.
В траве у самой воды лежала оборванная цепочка с камешком «куриный бог».
Город спал.
Возле старинного лабаза, выстроенного когда-то купцами, а ныне именуемого «Универсам», дремал сторож с берданкой.
По дороге, прихрамывая, плелся летчик Валерий Иванович Журавлев.
— Дедушка, это какая деревня? — спросил он у сторожа.
— Это город, — отозвался сторож. — Нижние Ямки.
Летчик заглянул в карту.
— Сбился, — сказал он после молчания. — Надо было восточнее брать.
Первые лучи восходящего солнца освещали самолеты в крупных каплях росы.
Громов и Фрося обихаживали свой аэродром. Фрося посыпала дорожки желтым песочком. А Громов подновлял свежими белилами посадочные квадраты.
— Вась, а Вась… Глянь, — позвала Фрося.
Громов выпрямился. Обернулся.
По дорожке к бараку общежития плелся летчик. Грязь и тина на нем высохли, он был весь серый и походил на памятник себе.
— Я ж говорила… А ты волновался, — заметила Фрося.
Летчик увидел начальство. Остановился и вежливо поздоровался:
— Здравствуйте…
— Здрасте, здрасте… — сказала Фрося.
Помолчали.
— Красивый рассвет, — поделился летчик, преданно глядя на Громова.
Громов не отреагировал.
— Очень красивый, — сказала Фрося.
Летчик оглядел себя. Потом сказал сконфуженно:
— Упал.
— Бывает… — отозвалась Фрося.
— Ну, я пойду посплю… А то заблудился вон… Петлял…
— Конечно, — ласково сказала Фрося.
Летчик улыбнулся сконфуженно и пошел своей дорогой.
Фрося и Громов провожали его глазами.
Летчик вдруг обернулся и произнес восторженно:
— Степью пахнет!
— Ага. Пахнет, — согласилась Фрося.
Опять помолчали.
— Ну, я пошел, — пообещал летчик.
— Конечно, — согласилась Фрося.
Летчик удалился.
— Алкаш к тому же, — заключил Громов. Коротко и ясно.
В деревне утро начинается рано.
Солнце только-только вернулось в Бересневку из Америки, а Танька уже вышла, потягиваясь, на крыльцо.
Потянулась. Распахнула глаза и поздоровалась:
— Здравствуй, утро!
«Здравствуй, Танька!» — сказало бы утро, если бы умело говорить.
Потом Танька вошла в сарай и поставила ведро под корову.
