Губернатор отложил свой развод до новых выборов. Он опасался, что оппозиция воспользуется «моральной неустойчивостью» и разыграет развод как козырную карту. Избирательницы не любят неустойчивых, он потеряет голоса. Его скинут. А падать с высокого коня — очень больно и обидно. Одно дело — губернатор, другое дело — бывший губернатор. Тогда что остается? Стареющий дядька с амбициями. Тогда зачем он Наде? А себе зачем?
Губернатор любил власть. Черпал в ней свои силы. Он не считал властолюбие достоинством или недостатком. Просто он был ТАКОЙ. Власть давала свободу выбора, а именно это определяет качество жизни. Можно было делать добрые дела и складывать их на чашу весов. А потом в накопителе предоставить груз добрых дел и получить пропуск в рай.
— Ты хитрый! — Надька трясла пальчиком. — И тут хочешь устроиться и там…
— А что, лучше ни тут ни там? — вопрошал губернатор.
Надька задумывалась. Ей казалось: так не бывает — и тут и там. Что-то одно…
Надька ждала из Германии копию свидетельства о разводе.
Пришлось разыскать Райнера.
Райнер оказался в полном порядке. Он женился на Сюзи, той самой, которая получила от ворот поворот. Видимо, Райнер каялся и клялся.
— А что, Сюзи не могла нормального мужа себе найти? — поддела Надька.
— О! Нормальный мужик в Германии сейчас большая редкость, — сообщил Райнер.
— А куда они подевались?
— Голубые. Или старые. А я всего лишь пьяница…
У Райнера было хорошее настроение. Видимо, он был навеселе.
Первый муж, Гюнтер, снова женился. На немке. Так спокойнее.
Жан-Мари разбогател еще больше. Лева Рубинчик живет на две страны. Хочет купить квартиру в Израиле. Так что будет три страны.
Все как-то устаканилось в жизни ее мужей и любовников. Живут себе, не тужат. И Надька живет себе, не тужит. Собирается замуж за Онассиса. Кто еще может похвастать такой женской карьерой?…
Умные и скромные сидят в блочных домах, жарят яичницу с колбасой. Злобствуют и завидуют. Злость — от бессилия. Надька это знает. Она тоже была злая, стыдно вспомнить. Гнобила бедную Светлану. А Светлана при чем? Это Надька — захватчица. А Светлана — стойкий солдат, защищала свою территорию от врага.
Надька оторвалась от своего прошлого, как самолет отрывается от земли. Раз — и на высоте. А прошлое — в дымке, и кажется, что все это было не с ней. Или не было вовсе.
Иван Шубин уехал на перевыборы. И пропал без вести. Прошел месяц. Он не звонил, что странно. Надька не знала, чем себя занять. С утра до вечера сидела перед телевизором, переключала программы.
«Фабрика звезд» бесновалась, излучала молодость и счастье. Сорокалетние тузы сидели в жюри и облизывались, как коты. Сегодняшнее время было заточено на молодых, не просто молодых, а почти подростков. Красота, яростная энергетика, отсутствие опыта — вот сегодняшние приоритеты. Утро жизни.
Надька уже не могла бы выскочить вот так и вихляться. Ей уже тридцать три. Бальзаковский возраст. Многие думают, что бальзаковский возраст — сорок пять. Ошибаются. Невнимательно читают Бальзака. Или не читают вообще.
А вдруг Иван напоролся на такую и она показала ему апельсиновый рай?…
Зазвонил телефон. Надька сдернула трубку. Это был Борис.
— Я затеял строительство коттеджного поселка, — сообщил Борис. — Может, вложишься? Будем партнеры.
— Может, вложусь… — тускло сказала Надька.
— А почему голос такой? Болеешь?
Надька положила трубку. Вернулась в кресло.
По телевизионному экрану бродил красавец тигр. Жил свою разумную, хищную жизнь.
Время остановилось. Дети скучали. Бродили неприкаянные. И Надька существовала, как непришитый рукав. Что такое рукав сам по себе? Ничего.
В начале романа Надька воспринимала Ивана как временную пломбу, которой можно заткнуть дыру в зубе, чтобы не болел. Но постепенно стало ясно, что пломба не временная, а постоянная. И заткнула дыру не в зубе, а в душе. Заткнула течь в корабле, который шел ко дну.
Первой узнала домработница Таня.
Она производила влажную уборку и, чтобы не скучать, включила телевизор. Передавали новости.
Журналист с коротким носом сообщил, что бывший губернатор Иван Шубин набрал сорок девять процентов, тогда как его соперник набрал пятьдесят один процент.
Два процента — откуда они взялись? Кто их считал? Заплатил за два процента — и весь разговор.
Таня застыла с горестным лицом. Она любила Ивана Савельевича. По секрету от хозяйки он совал ей дополнительные денежки. Жил сам и давал жить другим.
В последнее время он, конечно, расслабился, отпустил вожжи, и его обошли.
Хлопнула входная дверь. Это из магазина вернулась Надька. Таня не будет сообщать хозяйке неприятную весть. Пусть узнает от других.
Узнала Надька от Ксении.
— Он не вернется, — мрачно сказала Ксения, входя в дом.
— Почему? — не поняла Надька.
— Когда такие люди теряют власть, они не живут, а доживают. А доживать ему лучше дома.
— Кто теряет власть?
— Включи телевизор, — посоветовала Ксения.
Надька нажала кнопку.
По всем программам показывали нового губернатора. Новый был моложе, спортивнее, но какой-то приблатненный. Зубы слишком крупные для натуральных. Он все время улыбался, видимо, ему нравились его зубы и он торопился их показать.
Стало понятно, почему Иван молчал. Доживать ему лучше дома. Жена проверена временем, а Надька — фейерверк в ночном небе. Непонятно, куда брызнет.
Ксения стояла за спиной.
— Хорошо, что не убили, — прокомментировала она. — Могли застрелить или грохнуть с вертолетом.
У Надьки заболела голова, мгновенно и резко. Ксения поразительно умела находить ненужные слова.
— Посиди с детьми, — велела Надька. Вышла в прихожую. Оделась. Ей захотелось выкинуть себя из замкнутого пространства. Захотелось свежего воздуха и движения.
Надька вышла на улицу. Пошла вперед, все равно куда.
В сумочке зазвонил мобильник. Надька заторопилась, но заклинило молнию. Она сильно дернула. Разорвала.
Это был Андрей. Надька испытала разочарование.
— Знаешь? — спросил Андрей.
— Неужели ты знаешь, а я нет?… — отозвалась Надька.
— Кое-что я знаю, а ты — нет.
Надька напряглась. Что еще?…
— Он перевел все свои деньги на счет жены, — сообщил Андрей. — Аннулировал свой счет.
— Деньги смывают обиды, — вспомнила Надька.
