Людмила села рядом с Али-Бабой, сказала, извиняясь за мужа:
– Николай Георгиевич когда входит в азарт, обо всем забывает.
– Слушай, хозяйка, – гнул свою линию Али-Баба, – газовую керосинку надо покупать. Плитка совсем плохо горит.
– Ой, простите, я не так пошел, – сказал Мальцев.
– Карте место, – сказал Косой.
– А вы вообще отойдите, пожалуйста, – сказал Мальцев Косому.
– Коля! – одернула Людмила.
– Товарищ Хмырь, – категорически заявил профессор, – скажите товарищу Косому, пусть отойдет: он мне на нервы действует.
– Отвались, – велел Косому Хмырь.
– Пожалуйста. – Косой презрительно пожал плечами. – Сам играть не умеет и сразу – Косой, Косой… Барыга! – Он отошел.
– Так. Значит, мой ход, – сказал себе Мальцев.
– Нет, мой, – возразил Хмырь. – Вы уже пошли.
– Слушайте, прошу вас как человека, отдайте ход!
– Не отдам!
– Отдайте!
– Не отдам!
– Вы что? – Мальцев вытаращил на Хмыря глаза. – Вы что, не понимаете, когда с вами по-человечески разговаривают?! Отдайте ход, ворюга!
– Ну это уже немыслимо! – Людмила поднялась и смешала на доске шахматы. – Пошли, Коля! – Она потянула Мальцева за рукав.
– Что ты ко мне привязалась?! – заорал на жену Мальцев. – Что ты мне жить не даешь, дышать не даешь?! Коля-Коля-Коля! – обидно передразнил он.
– Так… – проговорила Людмила. – Спасибо. Можешь идти встречать Новый год у Мельниковых или где тебе угодно. И я тебя очень прошу отныне не приставать ко мне ни со своими друзьями, ни со своим шлемом, ни со своим Александром Македонским. До свидания, товарищи! – самолюбиво попрощалась Людмила и ушла.
– Ну ладно, я проиграл, – сказал Мальцев Хмырю, смущенный уходом жены. – Давай бей, и я пошел. – Мальцев подставил лоб.
Хмырь спокойно поднялся из-за стола, подошел к двери, запер ее.
– Ты что делаешь? – растерялся Мальцев.
Хмырь так же молча подошел к столу, взял хрустальную вазу с картошкой, высоко поднял ее над головой. Косой, Мальцев и Али-Баба с удивлением следили за его действиями.
– Отдашь шлем? – спросил Хмырь.
– Какой шлем? – растерялся Мальцев.
– Который тебе Доцент отдал.
– Абсурд! – усмехнулся Мальцев.
Хмырь разжал пальцы, ваза грохнулась об пол, и сырая картошка раскатилась по полу.
– Это раз! – предупредил Хмырь. Подошел к стене, снял стенные часы с кукушкой.
– Мой тебе совет: не темни. Все же ясно, твоя маруха раскололась. Давай: три четверти нам, одна тебе. Ну? Согласен? – Хмырь поднял над головой часы.
Мальцев промолчал.
Хмырь грохнул об пол часы и сказал:
– Это два. Ну? Всю дачу переколочу.
Мальцев усмехнулся, встал, взял стул и, размахнувшись изо всех сил, грохнул им по серванту.
– А это три! – сказал он. – Нету у меня никакого шлема, дорогой мой товарищ Хмырь! Нету, дорогой мой хунзакут! – Мальцев вышел в прихожую, надел свою дубленку, отпер дверь, обернулся к изумленным жуликам. – Аривидерчи, чао!
Он помахал в воздухе кистью руки, толкнул дверь ногой и вышел.
– Нету у него никакого шлема, – заключил Косой.
– Какая хорошая женщина, – мечтательно проговорил Али-Баба, – и какой шакал мужчина. Барыга! У Феди шубу украл!
– Проверка показала, – докладывал Славин полковнику Верченко, – что по трем адресам, указанным сообщниками Белого, шлема нет. Остается последняя версия: Прохоров – гардеробщик Большого театра. Однако проверить эту версию не удалось: на назначенное свидание Прохоров не явился.
– И не явится, – сказал Верченко. – С утра он уволился с работы и выехал из дому в неизвестном направлении. Видимо, что-то заподозрил… Ну что ж, далеко не уйдет. Будем искать…
– А мне что делать? – спросил Трошкин, сидящий на диване рядом со Славиным.
– А вам… – Верченко вышел из-за стола, подошел к Трошкину, крепко, по-мужски пожал руку, – тысячи извинений и огромное спасибо! Снимайте парик, смывайте наколки и идите домой встречать Новый год.
– А эти? – растерялся Трошкин.
– Ну а ваших подопечных мы вернем на место.
– Прямо сейчас?
Полковник кивнул.
– А может, завтра? – попросил Трошкин. – Все-таки праздник. Новый год. Они ведь тоже по-своему старались.
– Евгений Иваныч, не хотел я вам говорить, да, видно, придется. Сегодня из подмосковного лагеря бежал Белый. Доцент.
– Не может быть! – ахнул Славин.
– Невероятно, но факт. Так что вам, Евгений Иваныч, опасно оставаться в таком виде.
– Так мы же за городом… Маловероятно, чтобы он тоже решил спрятаться на даче у профессора Мальцева.
– Ну что ж… – улыбнулся Верченко. – Желание гостя – закон для хозяина.
* * *
Бам! Бам! Бам! – били кремлевские куранты. На даче за накрытым столом сидели Трошкин, Косой, Хмырь и Али-Баба.
Трошкин поднял бокал и встал.
– Товарищи, – негромко начал он, – Гаврила Петрович, Вася, Федя. Пришел Новый год. И я вам желаю, чтобы в этом новом году у вас все было по-новому.
Трошкин поочередно чокнулся с каждым и выпил. Выпили и они.
– А теперь, – он улыбнулся и потер руки, – минуточку… – Он встал и пошел из комнаты.
– Куда это он? – спросил Косой Хмыря.
– А я знаю? У него теперь ничего не поймешь.
– Совсем озверел, шакал, – вздохнул Али-Баба.
– Тук-тук-тук! – раздался радостный голос Трошкина. – Кто к вам пришел?..
Все обернулись: в дверях стоял Трошкин в маске Деда Мороза. Через плечо – мешок с подарками.
– К вам пришел Дед Мороз, он подарки вам принес! – продекламировал Трошкин. – Федя, поди сюда, – пригласил он.
– А что я такого сделал? – насторожился Косой.
– Иди, иди…
Косой приблизился.
Достав из мешка высокие пестрые носки, подшитые оленьей кожей, Трошкин вложил их в руки Косого.
– Носи на здоровье. Это домашние.
– А на фига мне они? У меня и дома-то нет.
– Будет, Федя. Все еще впереди… А пока и в тюрьме пригодятся.
– Только и знаешь, что каркать! – расстроился Косой и вернулся к столу, не испытывая никакой благодарности.
– Гаврила Петрович! – Трошкин продолжил роль Деда Мороза. – Это тебе, – и протянул Хмырю такие же тапочки.
