– Безусловно.
– Итак, компания мистера Месситера, крупнейший независимый провайдер Великобритании, вовсе не вынуждена предоставлять доступ ко всем новостным группам. Она может отфильтровывать те из них, что содержат, к примеру, поставленную вне закона детскую порнографию.
– Определенно.
– Далее, как вам, возможно, известно, я предложил билль, который позволит отслеживать такого рода непристойную деятельность, однако так называемые «интернет-компании» заверили меня, будто подобные меры «практически нереализуемы». Правы ли они?
– Нисколько. Можно, конечно, использовать прокси-серверы и так называемые «брандмауэры», однако, как правило, обнаружить тех, кто размещает в Сети незаконные материалы, как и тех, кто ими пользуется, вполне возможно.
– Это возможно? Считаете ли вы, что правительство обязано предпринять шаги, позволяющие следить за потоками подобной информации?
– Нет, не считаю.
Эшли заморгал.
– Простите, фрейлейн Кречмер…
– Козима, с вашего позволения.
– Раньше вы говорили мне, что являетесь сторонницей такого мониторинга.
– Вот как?
– Вам хорошо известно, что это так.
– Видите ли, это сложная тема. Тут большое значение имеет вопрос о гражданских свободах. В последнее время я очень много размышляла над ним.
– Гражданские свободы? А как же право семей жить, не опасаясь скверны? Оно уже в счет не идет?
Громкие аплодисменты заглушили начало ответа Козимы.
– Хорошо, – сказала она, – предположим, что я получила в ходе моих исследований сведения, уличающие некоего человека в регулярном использовании Интернета ради собственного сексуального удовлетворения. В том, что он загружает в свой компьютер незаконную порнографию, и тому подобное. Вправе ли я разоблачить его?
– Разумеется, вправе. Если жесткий диск его компьютера содержит незаконные материалы, это то же самое, что хранить их в отпечатанном на фотобумаге виде. Мы все это знаем.
– Да, но человек этот умен. Он разглядывает картинки на экране, но не сохраняет их. И стирает временную память, после того как… после того, как удовлетворит себя, вы понимаете?
Твердый голос Эшли покрыл смешки, послышавшиеся в задних рядах публики:
– Все эти гипотетические рассуждения, на мой взгляд, уводят нас в сторону от главной темы дискуссии. Мы обсуждаем…
– Они имеют прямое отношение к нашей теме, – крикнул из аудитории Брэд Месситер – не в микрофон, но достаточно громко, чтобы его услышали. – Расскажите нам поподробнее об этом гипотетическом случае, Козима.
– На самом-то деле, – сказала Козима, у которой, в отличие от Месситера, радиомикрофон был приколот к отвороту жакета, – он вовсе не гипотетический. Я говорила о вас, мистер Барсон-Гарленд. О вас. Вы тратите в среднем шестнадцать часов в неделю, посещая сайты с фотографиями мальчиков-подростков.
Вся студия ахнула, как один человек, а Эшли, побелев, резко повернулся к Козиме.
– Должен предупредить вас, что я юрист, – прорычал он. – Голословные обвинения подобного рода дают серьезные основания для судебного преследования. У вас нет ни малейших доказательств в поддержку столь неслыханного…
– Ну как же нет, конечно есть, – откликнулась, указав на свой кейс, Козима. – Я отслеживаю ваши выходы в Интернет уже многие месяцы, наблюдая за тем, как вы посещаете сайты, новостные группы и подростковые чаты.
– Я… я… – На лбу Эшли проступили капли пота. – Естественно, в ходе подготовки моей кампании я исследовал все, что имеет к ней отношение. Было бы нелепостью пытаться разработать закон, направленный против порнографии, предварительно с ней не ознакомившись.
– Да, но почему только мальчики? Почему только сайты с такими названиями, как «Отборные булочки для вас», «Гладкие ягодицы» и «Первый минет», – почему только они?
Эшли почувствовал, как его с головой накрывает волна хохота.
– Всякому здравомыслящему человеку, – прошипел он в микрофон, – совершенно ясно, что я стал жертвой продуманного заговора, имеющего целью запятнать мое имя и принизить проводимую мною национальную кампанию в защиту семьи. При использовании мной Интернета вы регистрировали лишь то, что устраивает вас, умышленно игнорируя тысячи других посещений, которые я законно производил во время моих исследований. Эти злонамеренные, мерзкие попытки опорочить меня показывают, как далеко готов зайти сетевой истэблишмент в своих…
– Я заметила, – безжалостно продолжала Козима, – что вы неизменно очищаете свой диск и буферную память. Так что дома у вас решительно никаких доказательств найти не удастся.
– Разумеется, не удастся! – взвизгнул Эшли. – В моем доме нет доказательств, потому что все, сказанное вами, просто куча вранья, инсинуаций и полуправды. Не знаю, известно ли вашему работодателю, чем вы занимаетесь…
– И вашему тоже, не забывайте. У вас колонка в его газете…
– Это не относится к делу! Если я выясню, что вы шпионили за мной в рабочее время, юридические последствия будут такими, каких вы и вообразить себе не способны. Можете мне поверить, фрейлейн!
Две дюжины челюстей отвисли в атриуме, четыре дюжины округлившихся глаз не отрывались от гигантского экрана. Сцена, думал Саймон, которая, несмотря на разницу в числе и составе людей, воспроизводится по всей стране. Альберт украдкой покосился на своего героя, но ничего не смог различить за зеркальными стеклами. Лишь одна из бровей Саймона была чуть приподнята в умеренном удивлении.
Мать и отец Альберта следили в детстве за высадкой на Луну: Гордон – в Нью-Йорке, а Порция – в Лондоне. Альберт и сам сохранил смутные воспоминания о преследуемом новенькими вертолетами белом «бронко» О. Дж Симпсона
[78]
, кружащем по автострадам Лос-Анджелеса, но это… это обратится в воспоминание, по которому будет судить о себе целое поколение. «Где ты был, когда Козима Кречмер в прямом эфире размазывала Эшли Барсон-Гарленда?» – «Телевизор смотрел, козел, а ты что поделывал?»
Козима Кречмер оставалась, похоже, единственным в студии спокойным человеком. На верхней галерее режиссер лихорадочно переговаривался по телефону с инспектором канала, подключившим к разговору юриста.
– Продолжайте, – распорядился инспектор. – Мы тут ни при чем. Это дела Барсон-Гарленда. Вряд ли он сможет обвинить нас в том, что его оклеветали на его же собственном шоу.
– Я предполагаю, – говорила между тем Козима, – что вы давно уже загружаете в свой компьютер непристойные, совершенно незаконные фотографии подростков. Вы мастурбировали, глядя на них, а затем стирали.
Несколько родителей закрыли ладонями уши своих детей, и те заерзали, пытаясь освободиться.
