Представьте себе толпу людей, рассевшихся в пражском Национальном театре за вашей спиной. Они еще не слышали оперу, которая вот уж несколько месяцев как не выходит у вас из головы. Они не сидели последние две недели на репетициях — среди криков, бесконечных повторений и даже руготни. Они не знают, что еще вчера у оперы не было увертюры, что это друзья напомнили о ней Моцарту и тот написал ее буквально за ночь
[♫]. Они не знают, сколько сил и времени вложено в этот труд, какие за ним стоят личные трагедии.
«Дон Жуан».
Или, если воспользоваться изначальным названием, «Il Dissoluto Punito», «Наказанный распутник», — правда, оно теперь не в ходу. «Дон Жуан» считается многими одним из самых, если не самым, великих достижений классической музыки, и, несомненно, компания «Фраймобил» таковую точку зрения разделяет. Действие оперы разворачивается в Севилье, это одна из десятка опер, в которых использована история Дон Жуана, волокиты и плута, разгуливающего среди серьезных и комических персонажей, высмеивая и тех и других. Она наполнена великой музыкой, в которой не последнее место занимает написанная впопыхах увертюра, ария, посвященная перечислению соблазненных Дон Жуаном красавиц, «La ci darem la mano»
[*] и ария с шампанским. Фантастическая вещь.
По счастью, у добрых граждан Праги она имела громовой успех. Со временем ее показали и публике венской, куда более важной. Премьера состоялась в тот самый вечер, когда в британском парламенте начались затянувшиеся до утра дебаты насчет предложения Уильяма Уилберфорса об отмене рабства, после чего опера давалась в Национальном придворном театре еще раз пятнадцать. А ровно месяц спустя Моцарт потерял четвертого своего ребенка, дочь Терезию. Нечего и сомневаться, вся семья надеялась, что 1788-й обойдется без новых трагедий. По счастью для Моцарта, так оно и случилось.
1788-й. Если о каком-то из годов и можно сказать, что он представлял собой «затишье перед бурей», так, наверное, об этом. Людовик XVI сидит в глубокой попе — в du du, как выражаются на его родине. Французский parlement предъявил ему скучный список своих претензий, а поскольку улицы переполнены бесчинно требующими хлеба толпами, Людовик пообещал созвать совещание всех трех сословий в мае 89-го. Ой, успеет ли? В Англии Георг III впал в умопомешательство, впрочем, есть и хорошая новость: МКК составил кодекс правил игры в крикет. В общем и целом год выдался занятный, беспокойный, для Моцарта же вопрос стоял так: сможет ли он выбросить из головы мысли о полосе невезения и сочинить еще немного великой музыки? Ну разумеется, сможет. Бросьте, мы же говорим не о ком-нибудь, о Моцарте!
Сочинил, и немало. Создается впечатление, что чем большую мрачность обретает жизнь Моцарта, тем богаче и разнообразнее становятся его произведения. Сороковая симфония, Маленькая ночная серенада, симфония «Юпитер». Сороковая на миллион миль отстоит от того, что знает о ней ныне большинство людей. Я, может быть, и заблуждаюсь, однако, по моим представлениям, большая, статистически говоря, часть людей знает Сороковую Моцарта по одной из самых популярных у владельцев мобильных телефонов мелодий. Однако визгливое электронное зудение мобильника отделяет от печального, почти мрачного шедевра 1788-го расстояние в несколько световых лет. А противостоит ему шутливое, почти раскованное настроение Маленькой ночной серенады
[♥] — еще одного «музыкального сопровождения», сочиненного, строго говоря, не для того, чтобы его слушать. В сущности, это очередное подтверждение гениальности Моцарта — легкое и воздушное сочинение, переполненное, однако же, мелодическими изобретениями. А последняя его симфония, «Юпитер»! К сожалению, назвал ее так не сам Моцарт, но — лет сорок спустя — кто-то другой, потрясенный ее радостным настроением: Юпитер, не забывайте этого, есть податель радости. Многие считают ее вершиной классической симфонии — ее звездным часом. Не лишено при этом иронии то обстоятельство, что в последней ее части Моцарт играет со множеством приемов, сплетая не меньше шести самостоятельных тем. Он словно бы говорит: «Смотрите, что я умею. Бах переплетал множество тем, обращал их и „канонизировал“, ну так вот, я это тоже могу!»
Таков 1788-й. Помимо трех уже названных произведений с их чистой воды недоперевеликолепием мы получили еще и Кларнетный квинтет ля мажор, написанный Моцартом для своего друга Антона Штадлера, первого кларнета Императорского придворного оркестра Вены. Несмотря на то что Штадлер был своего рода самонадеянным обормотом, нередко ввергавшим Моцарта, и без того не богатого, в денежные затруднения, Амадей преподнес ему одну из величайших медленных тем, какие когда-либо писались для кларнета. И конечно, этого достижения он — в том, что касается кларнета, — превзойти уже не сможет? Ну-ну, не спешите с выводами. В конечном итоге это неоспоримо прекрасное произведение окажется всего лишь пробным выстрелом.
УЖ ПРОБИЛ ЧАС
1791-й. Где мы? Где мир? Где любовь? Попытаемся ответить хотя бы на два из трех поставленных нами вопросов. Думаю, правильно будет сказать, что ударяющий в голову дым революции все еще висит в воздухе, подобно ударяющему в голову дыму революции. Америка революцию учинила — там второй год президентствует Джордж Вашингтон. Франция революцию учинила — Людовику XVI причесывать, увы, больше нечего. Даже Австрийские Нидерланды учинили ее — всего только год назад они взяли да и обзавелись независимостью, переименовав себя… переименовав себя в… минутку, у меня это было где-то записано. Вот. В Бельгию. Бельгию? А что, в общем, правильно. Страны всякие нужны. Что еще? Главной книгой года оказалась написанная Босуэллом «Жизнь Джонсона», вставшая в ряд с прошлогодним бестселлером «Тэм О’Шентер», сочинение шотландского еврея Равви Бернса. В музыкальном же отношении мир все еще принадлежит Моцарту. В настоящий момент он и есть большая сенсация. Уж сколько лет ею пробыл — и ничего, пока держится. Миновали те дни, когда ему приходилось мотаться по всей Европе. Ужасные дни, описанные им в дневнике:
Нынче пятница, необходимо заглянуть к Габсбургам, у них будут подавать вино и сыр.
Завтра ежегодная благотворительная распродажа в Версальском дамском бридж-клубе.
Потом, в понедельник, придется заехать к князю Эстергази, в его дворце состоится сидячая демонстрация протеста.
Боже, как я устал!
Да, все это в прошлом. Ныне Моцарт — величайшее из всего, что случилось в музыке с того дня, как кто-то спалил первый проектный набросок банджо. Однако конец его близок. Пятый ребенок Моцарта, дочь Анна Мария, родившаяся в этом году, прожила всего один час, — не понимаю, как люди существовали год за годом на таком трагедийном уровне. И ведь не только Моцарт, все. Просто не понимаю. У Моцарта была хотя бы возможность топить горе в музыке.
