– А, дьявол, – откликнулся Эйдриан, и оба припустили бегом. – Слушай, а ты журнал читал? – спросил Эйдриан, пока они скакали вверх по холму в сторону пансиона.
– Да, – ответил Картрайт. На чем беседа и закончилась.
– Мы с ним поговорили почти по-настоящему, Том!
– И отлично, – сказал Том. – Тут вот какое дело…
– Все решено. В мой второй кембриджский год он присоединится ко мне. После окончания мы слетаем в Лос-Анджелес или в Амстердам и поженимся – там, знаешь, с этим просто. Потом купим дом в деревне. Я буду писать стихи, Хьюго играть на рояле и замечательно выглядеть. У нас будут две кошки, Спазма и Клитор. И спаниель. Хьюго любит спаниелей. Спаниель по имени Биффен.
На Тома все это большого впечатления не произвело.
– Десять минут назад заходил Сарджент, – сообщил он.
– Ах, чтоб его! Что ему тут понадобилось?
– Тикфорд требует тебя в свой кабинет, немедленно.
– Зачем?
– Не знаю.
– Не может же быть, чтобы… а тебя он тоже хочет видеть? Сэмми, Хэрни?
Том покачал головой.
– У него не может быть ничего против меня, – сказал Эйдриан. – Откуда?
– Отрицай все начисто, – сказал Том. – Это всегда срабатывает.
– Точно. Самым наглым образом.
– Но должен тебе сказать, – предупредил Том, – там явно что-то заваривается. Сарджент выглядел испуганным.
– Чепуха, – ответил Эйдриан, – у него воображения нет.
– Испуганным до усеру, – сказал Том. Кабинет директора пансиона располагался по другую сторону актового зала. Эйдриан с удивлением увидел, что все старосты стоят, сбившись в стайку, у двери, соединяющей помещения для учеников с квартирой мистера и миссис Тикфорд. Пока он подходил, старосты не сводили с него глаз. Они не посмеивались, не выглядели враждебными. Они выглядели… выглядели испуганными до усеру. Эйдриан постучал в дверь Тикфорда.
– Войдите!
Нервно сглотнув, Эйдриан вошел.
Тикфорд сидел за письменным столом, поигрывая ножом для разрезания писем.
Совершенный психопат с кинжалом, подумал Эйдриан.
Директор сидел спиной к окну, и лицо его пребывало во мраке, не позволявшем Эйдриану прочесть его выражение.
– Спасибо, что заглянули, Эйдриан, – сказал Тикфорд. – Садитесь, прошу вас, садитесь.
– Спасибо, сэр.
– О боже-боже…
– Сэр?
– Думаю, вы навряд ли представляете себе, почему я за вами послал, ведь так?
Эйдриан, олицетворение круглоокой невинности, покачал головой.
– Нет, я полагаю, не представляете. Нет. Надеюсь, слухи еще не распространились.
Тикфорд снял очки и взволнованно подышал на стекла.
– Я должен спросить у вас, Эйдриан… о боже… все это так..
Он надел очки и встал. Теперь Эйдриан хорошо видел его лицо, но понять ничего по-прежнему не мог.
– Да, сэр?
– Должен спросить о ваших отношениях с Полом Троттером.
Так вот оно что!
Этот идиот проболтался кому-то. Вероятно, капеллану. А злобный доктор Меддлар был только счастлив повторить все Тикфорду.
– Я не понимаю, что вы имеете в виду, сэр.
– Это очень простой вопрос, Эйдриан. Проще некуда. Я спрашиваю вас о ваших отношениях с Полом Троттером.
– Ну, я на самом-то деле… на самом деле у нас с ним нет никаких отношений, сэр. Я хочу сказать, мы с ним вроде как друзья. Он иногда гуляет со мной и Томпсоном. Но я знаю его не очень близко.
– И это все?
– Да, сэр, все.
– Чрезвычайно важно, чтобы вы сказали мне правду. Ужасно важно.
Мальчик всегда видит, когда учитель врет ему, подумал Эйдриан. Тикфорд не врал. Это действительно очень важно.
– Ну, вообще-то, есть одна вещь, сэр.
– Да?
– Я, правда, не уверен, что должен рассказывать вам о ней, сэр. Понимаете, Троттер говорил со мной с глазу на глаз…
Тикфорд, склонившись, взял Эйдриана за запястье.
– Уверяю вас, Эйдриан. Что бы Троттер вам ни говорил, вы должны рассказать мне об этом. Понимаете? Должны!
– Это не очень удобно, сэр… может быть, вы у него самого спросите?
– Нет-нет. Я хочу услышать все от вас. Эйдриан сглотнул.
– В общем, сэр, я вчера после полудня случайно столкнулся с Троттером, и он вдруг… вдруг расплакался, и я спросил его, в чем дело, а он сказал, что несчастен, потому что… ну, он как бы…
Господи, как все это сложно.
– Он… ну, он сказал, что несчастен, потому что любит одного человека… ну, знаете, питает к нему страсть.
– Понимаю. Да, конечно. Да, понимаю. Он думал, что влюбился в кого-то. В другого мальчика, я полагаю.
– Так он мне сказал, сэр.
– Троттера нашли сегодня после полудня в сарае на поле Брэндистона, – сказал Тикфорд, подталкивая к Эйдриану по столу листок бумаги. – В кармане у него была вот эта бумажка.
Эйдриан уставился на директора.
– Сэр?
Тикфорд печально кивнул.
– Глупый мальчишка, – сказал он. – Глупый мальчишка повесился.
Эйдриан заглянул в записку. «Мне очень жаль, но я этого больше не вынесу, – прочитал он. – Хили знает почему».
– Его родители уже едут сюда из Харрогита, – произнес Тикфорд. – И что я им скажу?
Эйдриан в ужасе смотрел на него.
– Но почему, сэр? Почему он покончил с собой?
– Назовите мне имя мальчика, в которого он… к которому он питал это чувство, Эйдриан.
– Ну, сэр…
– Я должен знать.
– Это был Картрайт, сэр. Хьюго Картрайт.
Два костюма с Савил-роу
[56]
– один «Томми Наттер», другой «Беннетт, Тоуви и Стил» – сидели лицом друг к другу за столиком возле окна в «Уилтонсе».
– Приятно снова увидеть туземный продукт, – сказал «Беннетт, Тоуви и Стил». – Я уже начал думать, что он отошел в прошлое.
– Раз уж вы затронули эту тему, – произнес «Томми Наттер", – должен признаться, что я питаю слабость к тихоокеанским. Они как-то сочнее, вы не находите? В них больше плотскости, если существует такое слово.
«Беннетт, Тоуви и Стил» не согласился. Вульгарный вкус по части устриц казался ему типичным для «Томми Наттера».
– "Монтраше" немного тепловато, вам не кажется?
